Геннадий Ищенко - Коррекция (СИ)
— Алексей Николаевич, вас хочет видеть Лидия Владимировна.
— Хорошо, Сергей Владимирович, — ответил Алексей секретарю. — Сейчас товарищи выйдут, и пусть она заходит.
— Значит, мы отдаем старое продовольствие бразильцам и финнам? — сказал Прохоров.
— Только то, что осталось до восемьдесят пятого года заложения, — предупредил Алексей. — В остальном действуйте, как договорились. Все, товарищи, все свободны.
— Ну и какие у тебя вопросы? — спросил он вошедшую жену. — Семейные или служебные?
— Это когда я к тебе моталась в рабочее время по семейным вопросам? — сказала Лида. — Служебные они у меня, и сразу предупреждаю, что много.
— Это понятно, что много, — вздохнул он. — Ты у меня сейчас самый главный министр без всяких скидок на родственные связи.
— А что ты хочешь, если весь мир взялся изучать русский язык? — усмехнулась она. — Даже с учетом того, что от этого мира осталось, приходится крутиться. Ладно, это все лирика, давай заниматься делами.
— Давай, — согласился Алексей. — Излагай.
— Португальцы хотят прислать дополнительно двадцать тысяч студентов.
— Они хотят таким числом изучать русский или сэкономить на продуктах? — спросил Алексей. — У них же уже учится двадцать тысяч! Куда столько?
— За ними обучение русскому населения Мозамбика, — напомнила Лида. — Я тебе нигде не найду стольких знатоков португальского. Это в нашей части Африки все болтают по–русски, а остальные его не знают! Если с английским в ЮАР никаких проблем нет, то с французским в Конго уже есть. Много у нас французов? Где брать преподавателей? Нет, пусть уж лучше португальцы с бельгийцами сами обучаются русскому, а потом учат других. Причем лучше и для них, и для нас.
— Куда их пристроить уже придумала? — вздохнул Алексей.
— Эти отправятся в Киев, — сказала Лида. — Это я уже с киевлянами обговорила. А ты прекращай тяжело вздыхать: я еще только начала. Вы почему задерживаете мое оборудование? Кого персонально брать за жабры? Чем дольше у нас просидят иранцы, тем больше проедят твоего продовольствия. А без оборудования они будут сидеть долго!
— Сегодня же разберусь и приму меры, — пообещал Алексей. — Электронная промышленность сильно перегружена. Сама же знаешь, сколько всего делается.
— Притормозите свои компьютеры! — рассердилась жена. — Или отложите запуск какой‑нибудь ракеты! Я понимаю, что производство быстро не перестроишь, но я вам о своих потребностях уже который год твержу!
— Дорогая, кто же виноват в том, что твои потребности растут быстрее наших возможностей? — пошутил Алексей. — Все, не нужно на меня так сверкать глазами! Обещал, значит, сделаю. Что у тебя еще? Надеюсь, не австралийцы?
— Нет, те нашли достаточно учителей у себя и к нам с этим не обращаются. И слава богу! У меня в перспективе нехватка начальных классов. Пять лет назад сняли ограничения на рождение, и через два года ожидается наплыв первоклашек. Нужно этот вопрос включить в план обсуждения на Совете и принять меры. Время еще есть, а строить для детей лучше не в пожарном порядке.
— А учителя?
— Учителей у нас будет избыток в старших классах, временно поработают с малышами, потом заменим. А вот компьютеры для новых школ нужно внести в план.
— У тебя все?
— Нет, конечно, — улыбнулась Лида. — Еще много мелких вопросов, но я тебя ими загружать не буду. Ты сегодня не думаешь задерживаться? Тогда я отпущу свою машину и домой поедем вместе.
Жена ушла, и Алексей вызвал председателя Четвертого комитета, который занимался Европой.
— Что у нас по Англии, Герман Платонович? — спросил он. — Какой прогноз?
— У них холода продержатся лет на десять–пятнадцать дольше, — ответил председатель. — Пока восстановится Гольфстрим, да растает весь снег, которым ее засыпало… А что, по ней появились какие‑то планы, о которых я не знаю?
— Наши англичане подняли вопрос о захоронении соотечественников. С Америкой с этим управились, теперь на очереди Англия. И желательно начать пораньше, пока там отрицательные температуры. Мониторинг по живым ничего не дает?
— Откуда там живые! — сказал председатель. — Больших запасов продовольствия у них не было, а морозы доходили до пятидесяти градусов. Спутники не зафиксировали ни перемещения людей, ни источников тепла. И ни на одной частоте никто не отвечает. Мы в Англию направляли несколько «Невидимок». Только снег и лед, нет там живых.
— Тем более, — сказал Алексей. — Пятьдесят миллионов тел быстро не захоронишь. Нужно запустить хотя бы один из их реакторов, расчистить дома для тех, кто этим будет заниматься, и забросить туда все необходимое.
— Сделаем, Алексей Николаевич.
— Теперь второе. Поляки как‑нибудь реагируют на то, что мы заняли три четверти Польши? Кроме того протеста Грабинского что‑нибудь было?
— Ничего не было. Куда им протестовать, когда их там осталось меньше ста тысяч человек! У нас поляков и то в три раза больше. А Грабинского вообще предупредили, что его ждет суд, и что судить будут наши поляки. Он сразу же заткнулся.
— Что по Франции? Я просил Первый комитет послать туда «Невидимок», но еще не получал от них результатов.
— Нам совсем недавно дали. Сохранилось три группы французов общей численностью в двести тысяч человек. У них там что‑то вроде диктатуры. До тепла должны продержаться. На наши аппараты особо не реагировали. Правительственных каналов они не знают, но между собой радиообмен ведут. К общению с нами интереса не проявили.
— Ну и черт с ними. Там же тоже будет задержка с теплом?
— Не такая длительная, как в Англии, но будет. Они все‑таки тоже сильно зависят от Гольфстрима.
День был насыщен работой и пролетел быстро.
— Первое лето без снега! — сказала Лида, когда они уже подъезжали к своему дому. — Николай, заверни к третьему подъезду. Возьмем сына отсюда, чтобы не бегать по дому. Валентин, я без твоих услуг обойдусь.
Телохранитель все равно вышел следом за ней и проводил в садик. Вернулись они через пару минут уже с Юркой.
— Пап, а когда поедем к слонятам? — спросил сын, очутившись в салоне машины. — За мной Васька соскучился!
— Неизвестно кто за кем больше соскучился, — проворчал Алексей. — Все, приехали, давай на выход. До свидания, ребята.
— Па, а когда вы будете выпускать зверей? — продолжил допытываться сын, пока поднимались по лестнице. — Меня возьмете?
— Спроси у мамы, — попытался Алексей перевести поток вопросов на жену, но не преуспел.
— Она ничего не знает! — отмахнулся Юрка. — Я спрашивал, так она отправила к тебе.
— Ладно, — сдался отец. — Не скоро мы их еще выпустим. Земля пока не прогрелась и им нечего кушать. И потом, мы их не сразу всех будем выпускать. Сначала самых мелких, за ними тех, кто покрупнее.
— А Ваську когда?
— Заходи в квартиру и снимай куртку, — сказал Алексей, открывая дверь. — Слонов будем отвозить в Африку, у нас для них слишком холодно. И это еще будет только года через три, так что твой хулиган пока остается здесь.
— И ничего он не хулиган! — взялся защищать друга сын. — Подумаешь, облил вас разок водой. Они все обливаются.
— Тебя они почему‑то не обливают, — сказала мать. — А я больше в ваш слоновник не пойду.
— Ну мам, я с ними договорюсь и они тебя больше обливать не будут, — пообещал Юрка. — Только папу. И птицам скажу, чтобы не клевались.
Алексей с Лидой переглянулись: несмотря на рождение ребенка и возрастные изменения, отношения к ним животных не поменялось. А дружелюбие к их сыну было выражено еще сильнее: к нему липли даже птицы. Это пытались исследовать, но, как всегда в случае с их семьей, никакого объяснения не нашли. А запись того, как их пятилетний сын, умудрившийся забраться в вольер к тиграм, разъезжает верхом на одном из них, гуляла по бескрайним просторам Союза и уже за его пределами. Пока едва не сошедшая с ума от страха Лида влетела в вольер и стащила сына с полосатой спины, пока догадались спуститься в аппаратную и стереть записи с регистраторов, кто‑то уже успел сделать копию.
— А отец, значит, может ходить мокрым? — спросил Алексей. — Давай, помогу разуться.
— Я сам! — пропыхтел Юрка, отдирая липучки. — Пап, тебе что, жалко? Им же там за решеткой скучно, а вода теплая.
— Ладно, — согласился отец. — Потерплю. Рассказывай, что у вас там в садике нового.
— У нас новая девочка, — поведал сын. — Пап, я в нее, кажется, влюбился. И Петьке в ухо дал, чтобы он ее не дразнил.
— А как же он ее дразнил? — спросил Алексей. — Нужно ли было драться?
— Нужно! — сердито сказал Юрка. — Он ее китаезой назвал! А она японка. Она по–русски говорит плохо, но все понимает. Поняла, что он ее хотел обидеть и чуть не заплакала. Пришлось утешать.
— Тогда все сделал правильно, — одобрил Алексей. — И как же ты ее утешал?
— А мне никто про драку не сказал, — вмешалась Лида.
