Василий Звягинцев - Вихри Валгаллы
Тяжелых бронежилетов на них не было, только упругие кевларовые комбинезоны, титановые каски-сферы с приборами ночного видения, до поры поднятые вверх, высокие ботинки с толстыми каучуковыми, подкованными металлом подошвами.
Эскадра Колчака, получив от Воронцова информацию о состоянии отряда Сеймура, развернувшись еще на восемь румбов, двадцатиузловым ходом двигалась примерно в сторону Батума, по-прежнему сохраняя дистанцию в сто двадцать кабельтовых.
Штурмовой полк Губанова на херсонесском аэродроме подвешивал к самолетам довольно страшные штуки, извлекаемые техниками из зеленых металлических контейнеров.
Экипажи английских линкоров своими аварийно-спасательными партиями пытались навести на палубах и боевых постах порядок, позволяющий продолжить сражение. Спору нет, британские моряки, умирая ни за что и по неизвестной причине, сохраняли должное самообладание и боевую выучку.
Вертолеты Шульгина поднялись в небо и следовали к цели, почти касаясь посадочными лыжами гребней волн.
Наташа, Ирина и Анна наблюдали за развитием событий, сидя у огромного экрана на втором этаже бывшего севастопольского арсенала, куда транслировалось все, что попадало в поле зрения видеокамер «Валгаллы», броненосцев и вертолетов. И сердца у них замирали сильнее и чаще, чем у бойцов, непосредственно участвующих в сражении.
Городская публика, наполовину состоящая из отставных моряков, друзей и родственников офицеров и матросов эскадры, толпилась на набережных, жадно вслушиваясь в накатывающийся с моря тяжкий гром орудийных залпов. Все понимали, что за близким горизонтом в очередной раз решается судьба России.
Сеймур, словно бы забыв о своей эскадре, а на самом деле сознательно бросив ее на растерзание русским самолетам, подводным лодкам, отрядам миноносцев, если такие найдутся, гнал свой линкор к единственной цели – броненосному отряду Колчака. Пусть ему придется умереть, но, сблизившись на пистолетный выстрел, он сумеет умереть красиво. И утопит по крайней мере хоть один корабль. Желательно – «Алексеева». Пусть и таранным ударом. Честь будет спасена.
Однако русские броненосцы от него постыдно убегали, и убегали как раз на такой скорости, что никак адмирал не мог сблизиться на предельные для его орудий сто двадцать кабельтовых. Все время совсем немного не хватало. Хотя башни «Эмперора» регулярно выбрасывали сорокаметровые языки пламени, не то от отчаяния, не то в надежде на случай…
А тут вдруг сзади показались знакомые уже контуры русских аэропланов. Правда, всего двух. Они шли над морем, приближаясь пугающе быстро. Примерно в двух километрах от кормы линкора «Чайки» разошлись в стороны, легли в девяностоградусный вираж и дружно бросились в атаку сразу с носа и кормы.
Почти силой флаг-офицеры затащили геройского адмирала под защиту броневых плит рубки.
Только истребители не стали бросать шариковых и фугасных бомб на палубу и так обреченного линкора.
Вместо них они сбросили серию сначала дымовых, а потом начиненных дихлорарсином – сильнейшим слезоточивым газом – контейнеров.
Офицеры и матросы, задыхаясь и кашляя, спасались от новой напасти по способности. Кто кинулся вниз по трапам, кто догадался включить башенную вытяжную вентиляцию, кто просто прижимал к лицу мокрые чехлы и тряпки. Воевать на линкоре мгновенно оказалось некому.
Тяжелые вертолеты подошли к «Эмперору» сзади с двух бортов одновременно. Подчиняясь приказу, линкор по-прежнему шел на зюйд двадцатиузловым ходом, хотя никто в рубке уже не следил за компасами, и рулевые, бросив штурвал, обливались слезами и напрасно пытались вдохнуть разрывающий бронхи воздух. Отчего корабль опасно рыскал на курсе, направляемый только согласованной работой винтов.
Рискуя зацепиться лопастями за еще уцелевшие снасти и проволочные сети антенн, вертолеты уравняли скорость и зависли: один – над правым крылом верхнего мостика, второй – над спардеком слева от первой трубы.
Не зря Шульгин тренировал своих рейнджеров. Только одному не повезло, он слишком рано расстегнул замок подвесной системы. Линкор почти неуловимо для глаз качнуло, леерная стойка ударила десантника под колени, и он полетел, кувыркаясь, за борт, в разведенный полным ходом бурун, спастись в котором не смог бы даже чемпион Олимпийских игр по плаванию, не то что перегруженный снаряжением боец.
Десантирование заняло ровно две минуты – по секундомеру. Девятнадцать человек оказались на палубе флагмана, и, чтобы по ошибке не саданули по ним свои бортовым залпом главного калибра, Сашка выпустил вверх ракету, которая сначала вытянула за собой в зенит жгут угольно-черного дыма, видимого на десяток километров, а потом вдобавок лопнула пузырем изумрудного пламени, которое невозможно было не заметить или с чем-то другим спутать.
В закрывающих лица респираторах, одетые в черные, жирно блестящие комбинезоны, с опущенными на глаза ноктовизорами, чтобы ориентироваться в густом дыму, десантники показались английским морякам выходцами из преисподней. Кто бы еще мог вдруг появиться на мостике идущего полным ходом в открытом море линкора?
Распахнув настежь дверь боевой рубки, чтобы быстрее выходил оттуда едкий, но почти безвредный газ, Шульгин за рукав вытащил на свежий воздух адмирала. Рейнджеры, все более-менее знающие язык, разбежались по боевым постам центральной надстройки. Теперь главным было не допустить утечки информации о захвате корабля. Матросы и офицеры в башнях и казематах, снарядных погребах, машинном и котельных отсеках, отделенные друг от друга задраенными броневыми дверями и люками, будут делать свое дело, подчиняясь сигналам циферблатов и стрелок, передаваемым по телефонам приказам. А к тому времени, когда какой-нибудь не в меру сообразительный офицер или старшина вдруг поймет, что происходит, будет уже поздно.
– Надеюсь, сэр, – на своем безупречном оксфордском обратился Шульгин к адмиралу, который наконец отдышался, только часто и мелко покашливал, обводя мостик налитыми кровью глазами, – вам не причинили слишком больших неудобств?
– Кто вы такой, дьявол вас раздери, откуда вы взялись на моем корабле?
– Полковник русской армии, если вас это может успокоить. Командир десантной партии. Поскольку вы не подчинились приказу покинуть наши территориальные воды, мы приняли разрешенные международным правом меры. Можете считать свой корабль интернированным, а себя – военнопленным.
Сеймур зарычал и бросился на Шульгина, замахиваясь довольно впечатляющих размеров кулаком.
Бить старика, да еще с рукавами, до самого локтя изукрашенными широкими серебряными нашивками, Сашка не мог. Он просто перехватил его левой рукой за запястье и резко сжал пальцы.
– Спокойно, сэр. Вреда мы вам не причиним. Вашим людям тоже…
В этот момент внутри рубки хлопнул пистолетный выстрел.
– …если они будут вести себя разумно, – закончил Сашка фразу и лишь потом крикнул: – Эй, что там у вас?
– Да тут один нашелся, – выглянул наружу офицер со «стечкиным» в руке. – Швырнул в Степанова биноклем и попытался смыться через люк куда-то вниз.
– Убили?
– Вроде не насмерть…
– Видите, сэр, даже в таких обстоятельствах мои люди стараются не допускать ненужного кровопролития. И вы, если будете исполнять мои распоряжения…
– Ты, гнусный ублюдок!.. – И дальше Сеймур разразился самой отборной для британского флота бранью. Не идущей, впрочем, ни в какое сравнение с той, что мог бы изобрести попавший в аналогичное положение русский адмирал.
– Придется вас изолировать, – с сожалением развел одной рукой Шульгин. – Юрченко, отведите его куда-нибудь и заприте.
– Куда, Александр Иванович? Я здесь плохо ориентируюсь.
Шульгин пожалел, что в составе группы не оказалось ни одного настоящего моряка.
– А я знаю? Ну просто пристегните его наручниками к леерной стойке. Вон там… За адмирала отвечаете лично.
Линкор продолжал как ни в чем не бывало мчаться по заданному ранее курсу.
– Алло, Дим, – включил настроенную на волну Воронцова рацию Шульгин. – У меня полный порядок, только я не умею управлять этой штукой и не знаю, чего дальше делать. Какие будут указания?
В динамике послышался нервный смешок Воронцова.
– У тебя под руками кто из судового комсостава есть?
– Да здесь их уйма. Стоят, подняв руки. Адмирала я только что под домашний арест отправил. А вон, похоже, командир линкора. Коммодор по званию.
– Скажи, пусть сыграет отбой боевой тревоги. Артиллеристам «дробь», стволы вернуть в диаметральную, заряженные пушки не разряжать, просто открыть затворы. Курс прежний, скорость снизить до десяти узлов. Я сейчас подойду…
Когда к Шульгину подвели Гуденеффа, Сашка сидел на леерном ограждении мостика, оплетя ногами металлическую стойку и с наслаждением курил, осматривая сияющее море и расстилающуюся внизу палубу линкора. «Удалось ведь, а, черт возьми, удалось! – думал он. – Звездный час у вас, Александр Иванович, и никуда не денешься!»
