ФИЛИСТЕР (Один на троих) - Владимир Исаевич Круковер
[2] В 1930 году завод начал работу, приступив к изготовлению 150-литровой драги. В том же году заводу было присвоено имя В. В. Куйбышева.
В 1941 году с началом Великой Отечественной войны ИЗТМ перешёл на выпуск военной продукции.
Глава 7
— Что я натворил? — спросил я у подвыпившего дежурного новой смены (старую я бы узнал).
Я спрашивал через решетку, оглядывая себя. Владелец успел переодеть тело в спортивный костюм, но шинель не сменил. В карманах, как обычно не было ни гроша. Вот ведь, ночной гуляка.
— Чё, чё? Подрался. Вон в соседней камере пострадавшие сидят, четверо. Протрезвели уже небось. Если заявят — загремишь по статье, солдатик.
Горло пересохло от (уже привычного) похмелья. Так вскоре и я стану алкашом. Вот же не повезло с новым телом! Мало того, что старый хозяин не выселился, так еще и беспределит по ночам.
Через пару часов помятый мент устроил мне встречу с помятыми пострадавшими. Помятый я, прохрипел:
— Чё вы, пацаны, офигели чё ли? Ну подрались по-пьяне, ну отхватили вы от дембеля… Это еще неизвестно, кто на кого заяву должён подавать! Вас вон — четверо было. А у меня после контузии совсем памяти нет, крышу сносит. Вот так на суде и скажу, если чё!
Гневная речь со стилистикой этого времени произвела впечатление. Из ментовки вышли почти приятелями. Я даже получил приглашение «на пиво», но отказался. Вчера кто-то из гостей соседки, узнав о моей «контузии» посоветовал обратиться в дом напротив — с психиатру профессору Сумбаеву[1]. Этот профессор, по его словам, был настоящий волшебник.
Якобы он давал простому человеку выпить воды, внушая при этом, что это водка. Никаких дополнительных внушений ему не делалось. И после выпивания стакана воды поведение человека резко менялось. И начинало походить на поведение сильно пьяного человека. Более того! Даже физиологические показатели, внутренней среды, менялись — как при действительном принятии алкоголя. То есть в этом состоянии, когда человек полностью доверяет гипнотизеру, под влиянием его слов в организме изменялся обмен веществ, нервная регуляция и гормональный баланс.
По прошлой жизни я не был гипнотабельным, пробовал. Но в этой при другом теле, да и при двойном сознании… Стоит попробовать. Сегодня еще был праздник, хоть и суббота, а завтра — воскресенье. У школьников каникулы, а насчет рабочих пока не знаю. Вряд ли в СССР им позволяли гулять десять дней.? Я даже не помню ввели ли уже пятидневку, или только воскресенье выходным является. Впрочем, у меня в хате на стене висел календарь…
Я переоделся, убедился в наличие двух выходных (по старому календарю), начистил сапоги, а на ноги натянул шерстяные носки. Все-таки в кирзачах ноги мерзнут, надо срочно покупать валенки. И прикрепив к гимнастерки награды, отправился наглеть к профессору. Он, как подсказали пацаны во дворе, жил в третьем подъезде на четвертом этаже.
Позвонил, подождал, позвонил. Открыл пожилой мужик в очках и в теплом халате. Из под которого выглядывали босые ноги в плюшевых тапочках и кальсонах.
— Чем могу служить?
— Простите, срочное дело. Могу пройти?
— Ну пройдите… Я еще спал, сегодня же выходной. Что-то в клинике?
Передняя буквой «т» оказалась внушительная. Как в барских домах, коих возникло после перестройки во множестве. Надо думать, левое крыло вело на кухню, а прямое — в залу, где виднелся не до конца убранный стол под скатертью.
— Пройдемте в кабинет, пожалуйста.
Кабинет был направо от коридора. Он являл пару глубоких кожаных кресла, массивный письменный стол на львиных лапах и множество шкафов с книгами под стеклом. Профессор сел в одно из кресел и протянул руку на второе:
— Прошу. Что у вас за дело?
Я расстегнул шинель и снял ее, накинув на спинку кресла. Потом сел, не облокачиваясь.
— Видите ли, профессор, — принужденно улыбнувшись сказал я, вспомнив булгаковского Берлиоза, — я недавно демобилизовался и у меня после ранения раздвоение сознание. Стоит мне заснуть, как второе сознание совершает с телом всякие пакости. Пьянствует, бродит где попало, дерется. Я бы не пришел к вам в праздники и в ваш выходной, но меня уже два раза забирали в милицию. А я все же Герой Советского Союза, как-то неловко, если второе сознание совершит нечто уголовное. И нет, это не лунатизм — я твердо уверен. Я писал этому сознанию записку и посмотрите чем оно ответило…
Я протянул записку, на которой моим почерком печатными буквами было написано:
«Давай дружить и как-то координировать наши действия!»,
а в ответ нарисован член с яйцами.
Профессор внимательно рассмотрел записку и спросил:
— А что вы делает, дабы как-то блокировать этого грубияна?
— Снотворное принимаю. Ну, какое смог достать без рецепта. Димедрол, пипольфен. В результате целый день хожу вялый.
— И помогает?
— Относительно…
— У вас, я вижу, грамотная речь. Учились?
— Детдомовец. Самоучка.
— Ну давайте тогда завтречка подходите ко мне в клинику. Там на набережной факультетские клиники от Мединститута, найдете?
— Найду, конечно.
— До завтра потерпите или вас сегодня госпитализировать?
— Потерплю.
— Тогда до завтрева, голубчик. А я с вашего разрешения еще вздремну.
Спускаясь по лестнице заметил еще одного — позднего дембеля в полупальто с шалевым воротником поверх формы. «Позднего» потому, что новый призыв обычно в сентябре и на дембель выходят в октябре-ноябре. Мне вот удосужилось в конце декабря по неизвестной причине, а вот этому из семьи богатеев (судя по дому, который в народе и зовут Дворянским гнездом, что-то помешало.
— Привет, земляк. Что так поздно дембельнулся?
— Прямо с губы.
— Повезло. Кто ж тебя так невзлюбил?
— Особисты, суки дранные!
— Понятно. Выпить хочешь?
— Не особенно. Если бы
