Экспедиция (книга 3) - Игорь Павлов
Кивнул энергично и пошёл из комнаты. Зотов направился за ним. А Илья остался.
Кажется, что жених Татьяны Румянцевой повзрослел лет на пять с момента нашей последней встречи во Владивостоке. От молодого и горячего не осталось и следа. Теперь размеренность и печаль на лице отражается. Темные волосы причёсаны аккуратно, а в тёмно–карих выразительных глазах уже не горит прежний огонь.
Смотрю на него вопросительно, а он произносит с грустью:
— Не держите на Олега зла, сударь. Его с того света Мастер вытащил, когда семья уже оплакивала. Матушка чуть с ума не сошла.
— Я всё понимаю.
— И меня за нелестные слова в трактире простите, не прав был я. Мне уже тогда следовало верно вас разглядеть, раз Михаил Брусилов за вашу честь вступился, не плохой вы человек.
— Не держу я зла, сударь. И извинения ваши сердечно принимаю.
— Ну а вы, где всё это время пропадали? — Продолжает разговор. — Слышал, учинили разгром на Императорском острове, раскидав полсотни гвардейцев. Это ж какой позор для лейб–полка, хотел бы я на это посмотреть.
Не думал, что Илья решит завести со мной целую беседу в первый же день. При том так участливо.
— Сорвался на пустом, — ответил ему сдержанно. — А что касается пропажи, так я в тюрьме тайной полиции всё это время сидел.
— Вот оно как, — прокомментировал и вздохнул.
— Позвольте спросить, как поживает Татьяна Румянцева? — От вопроса я не удержался.
Илья тут же взгляд и увёл. Думал, на этом наш разговор и закончится. А нет.
— Знаю, что в Хабаровск на Виноградовку вернулась, — стал отвечать неуверенно. — Вроде всё с ней хорошо. Олег мало мне рассказывает о сестре теперь.
— Вы же помолвлены? Простите за прямоту и личный вопрос.
— Всё течёт, всё меняется, сударь. Одних беда сближает, меж другими пропасть растит. Не переписываемся мы вот уже полгода. Поэтому и не знаю, что вам сказать.
— Я не хотел тревожить вашу рану, — отвечаю ему, уводя взгляд.
И понимая, что он её всё ещё любит. Понимаю, потому что знаю, что такую не любить невозможно.
Пусть я и охладел. Но воспоминания терзают.
— Да к чёрту её, — выругался Илья и засиял вдруг. — Мы ж в Америку отправимся, да через весь мир! А то я одичал уже во Владике. То Амурский залив, то Уссурийский, то чёрт его побрал, остров Русский. И мечешься, как идиот, туда–сюда. А последние полгода вообще скука смертная, три рыбака с Китая выловили и на этом всё. Последний трактир свернули, на тушёнке с самогонкой в выходные. Иной раз такую дрянь привезут казаки… У нас карт игральных нормальных даже нет, погоревшие, что краплёные. Тьфу.
Прорвало Илью. Улыбаюсь ему открыто.
Высказался, собрался уже уходить. Но я придержал.
— У нас же по распорядку отдых, — говорю ему.
— Да вроде, я ж с корабля на бал.
— А хотите прямо сейчас к моим братцам сходим? Десантникам, которые с нами отправятся в поход. Мужики душевные, казаки и гусары с Владика, все наши боевые товарищи. У них и карты игральные есть хорошие, и музыка, и самогонки отличной целый бидон… вряд ли они выпили всё.
Смотрит ошалело секунды две. А затем расплывается по лицу улыбка.
— А пройдёмте, сударь! — Отвечает, рукой махнув.
Как говорится, гори оно всё синим пламенем.
* * *
Ангарск. Главная база подготовки меха–гвардии.
14 марта 1906 года по старому календарю. Четверг.
9:17 по местному времени.
Вверив тренировку новобранцев на полигоне Олегу, прямо с завтрака Зотов потащил меня в отдельный ангар. Ещё издали я расслышал странные звуки, исходящие с того направления, а затем и увидел, как оттуда искры летят.
Чуть дальше столбы странные с ящиками металлическими, и гудит оттуда недобро. Оказалась подстанция электрическая. А внутри ангара сварочные работы проводятся, вскоре и молотки застучали. Всего трое рабочих, а шума, как с каменоломни. Да и хлама всякого, как на свалке, хотя ангар не маленький. Веет сварочной гарью в утренней прохладе, в дальней части большого помещения печка огромная сияет красными углями, что солнце. Вентиляторы, загоняющие воздух в шахту, над головой работают.
Тут уже и мех Зотова стоит наготове.
Увидев нас, работать перестали.
— Надеюсь, вы знаете, что делаете, товарищ майор, — обозначился один из оружейников тульских, маску сварочную подняв. — А иначе три месяца насмарку я вам не спущу.
— Палыч, не наводи панику, — отмахнулся Зотов и мне: — Андрей, руки надо.
— Кольцо извольте, Константин, — ответил сварливо, свои снимая.
Надел его кольцо, влез по–хозяйски. Но в чужом мехаре сидеть — это, как сапоги чужие и старые надевать, похожие ощущения.
Перестроился, закрыл кабину, секунд пять не решался, но всё же взялся за ручки управления, налаживая контакт. Загудела машина!
Сосредоточился, и сознание моё по металлу будто расплылось.
Другие ощущения, не менее тошнотворные. И будто что–то сопротивляться пыталось. Но я, словно, поток воды, через одну переборку, вторую… третью… И вот мех становится прозрачным, наконец, давая мне полный контроль.
Через пару мгновений обзор поднимается выше. И я больше не чувствую себя пилотом в кабине. Я чувствую себя мехаром.
Твою дивизию⁇ С четырьмя частицами вышло слиться!!
А что если дело не в количестве частиц? Так, сейчас не до этого!
Теперь просто некомфортно быть в этой машине с моральной точки зрения. Будто не я в нём, а он во мне. Пропитанный потом Зотова металл ложится по моим костям и жилам.
Переборов очередную волну омерзения, я вновь сосредотачиваюсь уже для конкретного дела.
— Ну что⁈ — Раздаётся приглушённое снаружи, сбивая меня.
Зотов и три изобретателя–сварщика стоят и смотрят. А я уже понял, что они замыслили, с высоты робота видны некоторые результаты их работы.
— Терпение, — произнёс в ответ. И стал растить!
Полезло из обрубков со скрипом и скрежетом лесом острых игр, постепенно формируя предплечья. На середине процесса спохватился и руки со штурвалов убрал!
Схлынуло всё, снова я в кабине. Кровь в уши долбит. На кольцо Зотова смотрю, затаив дыхание: от одной частицы свет бледнее. Вот же чёрт, чуть не случилось страшное!!
Немного подумал, прикинул, что вроде успеваю. Но на всякий случай переодел кольцо на палец другой руки. Снова взялся, затаив дыхание. И только добился полного слияния, сразу стал растить, мысленно представив, что кисти уже имеются.
Полезли быстрее. Ладони…
