Восхождение язычника 1 - Дмитрий Шимохин
Вместо нормальных ножей у нас скорее заточенные полоски стали не из лучшего металла, с ужасными рукоятями. А вместо разделочных столов пеньки. Вокруг целый рой мух и другой летающей гадости. А главное, запах рыбы. Как он раздражает, и даже спустя час или два невозможно к нему привыкнуть, а спустя пару часов от него начинает делаться дурно. Но останавливаться нельзя, надо работать. Здесь все пашут, не разгибаясь и работа поставлена на поток.
Быстрый перекус, и снова за дело. А когда солнце уже пошло в закат, начали разводить костры для освещения, и работа продолжилась.
Постелили нам с ребятами на улице, и, перекусив едва просоленной рыбой, мы завалились спать, обессиленные и воняющие с головы до ног. И следующие дни просто слились, работа и сплошная заготовка рыбы. Единственное, нам иногда позволяли отдохнуть, предлагая таскать дрова для коптильни или собирать хворост вблизи селения.
К запаху рыбы я смог привыкнуть, а как иначе? Если рыбой воняло все, абсолютно все. А меню наше вообще выше всяких похвал было, на завтрак рыба, на обед рыба и на ужин рыба. И это было весьма неплохо, да, меню однообразное и надоедало, но оно было, была еда.
Не приходилось засыпать голодным, не прилипало брюхо к позвоночнику и не приходилось напиваться воды вдоволь, чтобы заглушить на пару часов это чувство, и можно было нормально уснуть. И не мечтать, что вот завтра ты сможешь раздобыть еды, чтобы поесть. Мне и еще таким же парням вокруг. Да, еда была однообразная, но сытная и в меру вкусная, а так как шла заготовка и засолка рыбы, то соли в еде хватало. Горькой и серой, но все же хватало, а не как когда утку готовил без капли соли, совершенно пресную.
На третий день мы уже ложились, зная, что наша работа кончилась, рыба заготовлена, и завтра мы идем обратно. Через пару дней можно будет вернуться, и нам дадут уже сушеной рыбы, весьма обильно. Но есть хочется каждый день и есть хорошо, а еда вещь такая, как и деньги, имеет свойство быстро заканчиваться, если нет постоянных способов добычи этих ресурсов. Так что в скором времени этой добычей нам и придётся заниматься. Однако в лесу, да еще и летом, оставаться всегда голодным надо еще умудриться. Многое, конечно, от удачи зависит, но прожить и без инструмента можно, не особо хорошо, но можно.
Утром, наложив еды в плетенки и поблагодарив за оказанную помощь, нас отправили обратно.
— Яромир, постой, — на выходе из селища меня остановила Маруша.
— Да, матушка, вам еще нужна от нас помощь?
— Нет, вы славно потрудились и хорошо помогли. Вот, держи, это тебе подарок.
И протянула мне старенький бурдюк, выполненный из кожи. Это был поистине дорогой подарок, особенно в тех условиях, в которых мы живем в лагере. И чуть что теперь не придётся бегать до родника, да и в лес можно будет подальше ходить. Бурдюк, он же мех, был небольшой размером: на мой взгляд, туда войдет чуть больше литра воды.
Взяв дар в руки, я поклонился в пояс.
— Благодарю, матушка Маруша.
Она потрепала меня по волосам и погладила по плечу.
— Ну все, беги, вон тебя уже заждались, — она кивнула на моих друзей, а в глазах у нее стояла грусть и какая-то застарелая боль.
Кивнув, я направился к друзьям, сам рассматривая меха и потертую уже старую кожу, швы, сделанные из пеньки. Возможно, это принадлежало ее погибшему сыну или даже мужу, а она мне подарила. Действительно, дорогой подарок.
При возвращении в лагерь парни завалились спать, все-таки марафон по заготовке рыбы дался с трудом, я же, преодолевая лень, устроил себе водяные процедуры, мойку и стирку: въевшийся запах рыбы меня раздражал. И, дождавшись, когда одежда немного просохнет, также завалился отдыхать в шалаше.
Проснувшись от шума на улице, я выбрался. Ребят рядом не было, да и весь народ шел в сторону шума, что-то обсуждая. Выйдя на опушку, я увидел около семи груженых телег. По две возле каждого лагеря, а еще одна ехала от лагеря к лагерю, и из нее споро разгружали мешки.
Народ столпился и с интересом рассматривал, что же из них выгружают. Пробравшись поближе, я увидел, что возле шатра наставника лежит куча мешков, а из телег весьма споро под его руководством выгружают щиты и копейные древки. Возле мешков отдельно лежала парочка легких охотничьих копий с железными наконечниками. А также пяток луков и парочка колчанов со стрелами.
— Оу, будет интересно, — я тихонько пробормотал под нос и взглядом начал искать парней. Они стояли возле телег и пытались туда заглянуть.
Пробравшись к ним, я встал рядом и поинтересовался:
— Откуда вещички, откуда подарки?
— Сами не знаем, а Валуй только отмалчивается, — ответил мне Лан.
Когда с разгрузкой было закончено, Валуй тихо переговорил с возницами, и телеги покатили от лагеря.
— А ну сюда, ко мне подошли, — Валуй обратился к нам. И ребята, словно стадо, ломанулись к нему поближе. Я оказался в первых рядах в компании со своими друзьями.
— В общем, мы получили дары от храмовой стражи и от общества. И будем изучать владение этим, а то что-то вы слишком боевиты стали, — Валуй хмыкнул и показал зубы.
— А кто-то даже считает, что вправе дерзить.
Достав нож, он разрезал бечёвку, которая стягивала заготовки под копейные древки, и они раскатились по земле. Подхватив одно из них, немного поперекидывал из руки в руку.
— Кто хорошо себя покажет во владении копьем, тому дозволю брать охотничьи копья, — и он кивнул на пяток связанных копий.
— С луками так же: кто покажет хорошую стрельбу, тому дозволю брать.
Подхватив щит из кучи, наставник стал давить нас взглядом, словно прижимая к земле, щепотки и смешки затихли.
— Ну что, Яромир, бери, — он показал на валяющиеся древки и щиты, — покажи, что умеешь, али дерзить только и спорить умеешь, как телок неразумный.
Мля-я-я, вот как чувствовал. На мне остановились взгляды всех; чьи-то были насмешливые и в предвкушении
