Рюмка студеного счастья - Александр Вячеславович Башибузук
Около них мялись телевизионщики, с огромной камерой на штативе.
— Ой, — позади Тима, пискнула Адель. — Меня кто-то щипает за щечки. Это русский мороз, да?
— Ничего не холодно, — сухо отозвалась Аманда. — Веди себя прилично. Нельзя показывать свои чувства этим коммунистам
— Хорошо, хорошо…
— Пи-пихуй… — Бурбон прикоснулся лапкой у заиденевевшему трапу и, в мгновение ока, взобрался на руки к Тимофею.
— Да ну нахер… — в унисон ахнули близнецы. — Медведь, может, полетим назад? Холодно, мать ее…
— Стыдитесь, джентльмены. Это не холод, а чушь собачья, — фыркнул Ван дер Бил. — А ну посторонись, сынок, — он отодвинул Тимофея и шагнул к встречающим по трапу. — Кто тут главный? Она, что ли? А ничего так, ухожена, только старовата, как по мне…
Тим пропустил Питера.
Дальше последовала официальная часть, все друг другу представились, комитетчик переводил почти на идеальном английском, Тимофей не вмешивался.
Пионеры по сигналу девицы подбежали и вручили гостям букетики цветов.
— Советский Союз рад любым гостям! — речитативом скандировала девица. — Советские пионеры приветствуют своих сверстников! Мир — во всем мире! Дети — наше будущее. Нет апартеиду и расизму!!!
Аманда и Адель натужно улыбались. Скауты играли радушность очень скверно и откровенно мерзли. Питер ван дер Бил просто излучал величественную благодушность.
Фурцева не отрывала взгляд от Тимофея. Остальные советские откровенно пялились на Терезу.
— Что вы можете сказать о Союзе Советских Социалистических Республик?– к Питеру ван дер Билу проскочил рыжий паренек в кепке и микрофоном в руках. — Какие у вас впечатления о самом справедливом государстве в мире? Почему вы разделяете людей по цвету кожи?
Тимофей аккуратно отжал его в сторону и сухо бросил:
— Свали нахрен.
— Чего? — парень откровенно охренел и запальчиво выкрикнул. — Вы не поддерживаете свободу прессы? Ээ-э… а почему вы по-русски говорите?
— А по ебальнику? — Тим опять оттолкнул его плечом. — Свали по добру по-здорову.
Бурбон очень вовремя ощерил клыки, корреспондент отскочил назад.
Тим потом поймал под локоть комитетчика и доверительно зашептал ему на ухо.
— Дружище, ты не забыл, что все интервью и съемки происходят только по предварительному согласованию? Или нам развернуться и улететь назад? Убери этого убогого, от чистого сердца прошу. И это… вот эту девицу… — Тим посмотрел на предводительницу пионеров. — Пусть она с нами поедет. Ну, ты понял.
Представитель КГБ, ни разу не смутившись, кивнул, корреспондент по его знаку мигом убрался в сторону.
Тимофей улыбнулся, и шагнул к Фурцевой.
— Екатерина Алексеевна.
— Мистер… — министр культуры СССР слегка замялась, подбирая обращение.
— Бергер. Тим Бергер… в стиле Джеймса Бонда отчеканил Тимофей. — Секретарь посольства. Но, вы можете обращаться ко мне просто по имени — Тимофей или Тим.
— Тимофей…
— Тимофей Тимофеевич, если вам угодно. Простите, перелет был тяжелый, мы устали. Если возможно, желательно, чтобы нас как можно скорее определили на постой.
— Говорят, вы ранены? — Фурцева пристально посмотрела на Тима. — Серьезно ранены? Вы прекрасно держитесь.
— Пустяки, Екатерина Алексеевна. Я справлюсь.
— Аll right, mister Berger, — Фурцева неожиданно выразилась по-английски и подала небрежный жест рукой.
Тут же подъехал новенький венгерский автобус «Икарус».
Но перед тем как отправиться, гостям преподнесли хлеб-соль по стародавнему русскому обычаю.
Никто из родезийцев не сообразил, что делать, пришлось отдуваться Тимофею.
А Тим, от общего волнения, перевернул солонку на хлеб, отломил кусочек, съел, а солонку, зачем-то сунул себе во внутренний карман.
От волнения, не иначе.
— Наш человек! — восхищенно вздохнула вожатая, подносившая угощение. — Солонку спер зачем-то, не побрезговал…
И тут же зарделась пунцовой краской.
Тим улыбнулся, шагнул к ней и троекратно поцеловал, напоследок впившись крепким поцелуем ей в губы.
Багаж мигом перетащили непонятно откуда взявшиеся крепкие парни в рабочих спецовках, пассажиры заняли свои места. Тим резонно предполагал по прибытию какой-то паспортный контроль и бюрократию, но обошлось без этого.
Но не обошлось без неожиданностей.
Тимофей опасался, что советская сторона попробует устроить образцовую порку родезийским «расистам», но до последнего считал, что они не решаться.
Но ошибся, все-таки решились.
На выезде из аэропорта, на обочине дороги, топталась обширная стайка перемерзших чернокожих с плакатами.
— Нет, расизму!
— На ваших руках кровь!
— Равенство!
— Свобода!
— Нет, апартеиду!
И рядом с ними, конечно же, наблюдались телевизионщики с камерами.
Тим в автобусе сидел рядом с комитетчиком, представившимся Петровым Иваном Ивановичем. Тот старательно делал вид, что ничего не замечает.
— Дружище, — Тимофей ласково улыбнулся. — Что это за хрень?
— Мистер Бергер… — Петров встрепенулся. — Вы о чем? У нас свободная страна, каждый может выражать свое мнение. Вы же не будете отрицать, что у вас…
— Ага, — Тим перебил его и нарочито гнусно ухмыльнулся. — Может выражать мнение, но только в больничной палате под галоперидолом. Слушай сюда. Можешь передать своему начальству, что я на контакт не пойду. Ищите кротов у себя сами. Если такая хрень продолжится — мы завтра же улетим домой. И ославим вас на весь мир. Великая и могучая держава воюет с детьми! Очешуеть и не встать. А на тебя, спустят всех собак. Ты кто, капитан, майор? Уже можешь удалять звездочки с погон и примерять должность на Северном полюсе. Сержантские лычки тебе пойдут к лицу. Тебе понятно, Петров Иван Иванович?
— Мистер Бергер… — комитетчик смешался. — Но вы же понимаете, что…
— Я все сказал. Эй, кто там… — Тим резко встал с кресла. — Разворачивай нахрен, назад, автобус! Мы летим назад. Ну…
Бурбон изловчился и со злобным рычанием тяпнул комитетчика за палец.
— Бля!!! — взвыл тот на родном и могучем. — Какого хера?!!
И зачем-то выхватил пистолет из-за пазухи.
Водитель растерянно завертел головой.
Питер поинтересовался у Тимофея.
— Что не так, сынок? Ты что, никогда не видел ниггеров с плакатами?
Автобус прижался к обочине и остановился. Ронда и Молли вскочили и закрыли своими телами девочек.
Две «Волги» сопровождения тоже резко остановились, из них выскочили крепкие парни в костюмах, заняли позиции вокруг машин и бодро завертели головами по сторонам.
— Что тут творится? — вдруг лязгнула голосом Фурцева и вскочила.
