Иуда - Елена Валериевна Горелик
— Кочубея, надеюсь, привёз?
— Явлю его тебе по первому же знаку, государь.
— Давай, являй. Поговорим. И гляди, чтоб лишних ушей не было…
3
Вот и Батурин. С моей точки зрения — деревня деревней. Есть крепость, в крепости склады, в складах припасы, которые продолжают активно пополняться. Вот уж что, а умеет Орлик снабжение организовать на должном уровне, мне только и остаётся, что приказы отдавать. Хорошо устроился Иван Степаныч, это признак отменного руководителя какой-нибудь небольшой фирмы — когда ты только генерируешь идеи, а реализовывают их люди из твоей команды. Вот только здесь вам не фирма, а целая Малороссия, и думал Мазепа в молодости, ни много, ни мало, о собственной державе с наследственным гетманством. Однако с возрастом остепенился, сообразил, что не по нему кусок при наличии сразу трёх мощных сил в округе. Да и с детьми не сложилось — была дочка, да и та умерла маленькой. И стал Иван Степаныч мечтать о хорошем небедном маетке…
«Решил, что сможешь купить себе тихую старость, отдав родину на разграбление?» — спросил я у него, когда наш мысленный диалог — уже в Батуринской крепости — свернул на эту тему.
«Батькивщина, отечество, ойчизна — тут как ни назови, а смысл один, — ответил Мазепа. — Ну, есть она. И что толку, ежели с того пользы никому нет?»
«То есть?» — у меня, если так можно выразиться, отвисла виртуальная челюсть.
«То есть польза со всего быть должна, Георгий, — Иван Степаныч стал втолковывать мне свои истины, словно неразумному мальчишке. — Коли с отечества есть польза, то и добре. А коли одно беспокойство, то кому оно такое надобно?»
То, что я ему ответил, не пропустит ни один антимат, потому цитирование своей мысленной речи я на время отключил. Цитата получилась очень длинной. Зато всё встало на свои места: наконец до меня дошёл смысл деяний Мазепы. Я-то, дурак, думал, будто он и впрямь хотел свою независимую державу поднять, а швед его мордой об стол и вассальной клятвой по темечку. Тут хотя бы мотив был бы понятен: хотел, да не вывез. Но чтобы вот так? Чтобы свою землю и свой народ рассматривать исключительно как…товар? А он точно считает этот народ СВОИМ? Или свой он только в смысле «свой собственный»?
«Слушай, ты!..» — начал было я, когда ко мне вернулась способность выражаться без нецензурной лексики, но меня невежливо перебили. В частности, доверенный парнишка — джура, что-то среднее между денщиком и адъютантом.
— Пане гетман, — войдя в дом, он снял шапку и поклонился. — До вас поп латинский, сказал, по делам семинарским с вами говорить треба.
Я устремил на мальчишку хмурый взгляд.
— Письма на моё имя были? — спросил сразу.
— Были, пане гетман.
— Неси. Латинянин со своей семинарией подождёт.
Джура быстренько смотался за письмами. Всего-то три, негусто. Впрочем, два из них как раз из Варшавы, от моих, кхм, друзей при дворе «круля Стася». Княгиня Дольская… Ну, да, был у неё романчик со старым гетманом. И работа у дамы интересная, с большим кругом общения, а Иван Степаныч этого не понял, сходу в «медовую ловушку» вляпался. А когда дошло, было уже поздно… Ладно, эти письма хоть и интересны, но срочного ответа не требуют. Третье письмо оказалось… от Александра Данилыча. Слышал, будто своей рукой он писем не писал, диктовал секретарю, хотя читать умел. Ну да Бог с ним. Главное, что именно он тут сообщает. А сообщает тоже интересное: мол, слыхал, будто недужен ты, пан гетман, так жди меня к концу сентября, приеду с дружеским визитом, и лекаря хорошего привезу… Хитёр Алексашка. Понимает, что письмо могут и посторонние люди прочесть, оттого и ни словом не упомянул о нашей тайной переписке. Но довольно прозрачно дал понять, что мне следует делать.
Да, вот именно: заболеть. У меня сейчас такой возраст, что это никого не удивит. А когда он приедет, тогда и поговорим всерьёз, без лишних свидетелей.
Зато теперь я знаю, что говорить тому попу латинскому. Знаю я, кто прибыл, и о какой «семинарии» говорить станет.
Чёрт бы тебя побрал, Мазепа. Ты же сам заварил эту кашу, да так, что любой из твоего окружения тебе кинжал под ребро загонит. А я должен это расхлёбывать.
— Михайло! — позвал я джуру.
— Чего прикажете, пане гетман? — мальчишка тут же нарисовался в дверях.
— Зови попа. И скажи, чтоб стол накрыли, повечеряем.
Глава 7
1
Какая знакомая рожа. До боли, до отвращения знакомая. И надо сказать, что в неприязни к этому…гостю мы с Иваном Степанычем вполне солидарны.
Поначалу я диву давался: как можно, чтобы иезуиты, фанатичные католики, прилагали все возможные усилия, чтобы подмять и католическую Польшу, и православную Русь под шведов-лютеран. А потом до меня дошёл смысл их нечеловеческого прагматизма. Да, они фанатичные католики. Но существование независимой православной страны воспринимали как зло, гораздо худшее, чем лютеранская ересь. Да и замысел их прорисовывался весьма чётко: пусть лютеране в борьбе с православными обескровят друг друга до изнеможения, и тогда пробьёт час истинной веры… и её верных сынов, конечно же.
Я понимал, что политика иной раз укладывает в одну условную постель и не таких, прошу прощения, партнёров, но здесь уже проглядывало нечто и впрямь не от мира сего. Некая твердолобая, незамутнённая убеждённость в своей исключительной правоте. Ну, ну. Ребята ещё не знают, что их ждёт в будущем.
Тем не менее, иезуита я встретил со всем радушием, на какую был способен гетман Мазепа.
— Отец Адам, — я улыбался ему как самому желанному из гостей. — Долго же вы добирались. Не случилось ли чего в пути?
— Бог миловал, сын мой, — негромко ответил иезуит. — Рад видеть вас в полном здравии.
— Не в полном, отче, ох, не в полном… — повздыхал я, демонстрируя старческую усталость, одышку и прочие симптомы преклонного возраста. — Оттого и спешу дело наше свершить, чтоб не кому иному вся слава досталась… Грамоты от короля скоро ли ждать?
— Всё зависит от вас, сын мой, — иезуит словно перетёк за стол, куда я его пригласил. — Его величество, одержав очередную победу над неприятелем, намерен ещё до холодов завершить сию кампанию.
«Торопит, — мысленно усмехнулся я, знавший кое-что такое, чего
