Возраст – преимущество - Виктор Сергеевич Мишин
– Рад, что вы ее оценили, она и правда большая умничка. Тащила меня на себе от немцев, пока сам не приказал бросить. Я-то уже умирал, товарищи командиры, мне не страшно было, но не мог себе простить, что ее не спас.
– Вовремя ты ее отправил, а вот мы немного не успели, когда Матвеич нашел тебя, вокруг были одни трупы, да и ты сам от них не сильно отличался, – Медведев как бы извинялся, но при этом его лицо было непроницаемым, строгий командир, помню, как его характеризовали.
– Спасибо вам, товарищ командир, за бойцов таких.
– Что там по дороге у вас случилось? Матвеич какие-то ужасы о тебе рассказывает, даже не верится.
– Не понимаю, о чем это? – я сделал вид, что сам удивлен.
– О твоем бое в доме, где девочку бульбаши хотели изнасиловать.
– Ничего особенного, так, подрались немного.
– Подрались немного? Как мне доложили, ты там такую резню устроил, что смотреть страшно было, – округлил глаза начальник штаба.
– Да голову потерял, просто девчонку жалко стало, не могу я видеть, как они страдают на войне. Она ж ребенок еще…
– А сам?
– И я ребенок, – понурив голову, ответил я. – Если бы все тот же Матвеич не подоспел, меня бы там и положили. Зарвался. Иван ваш, как ангел-хранитель мой, второй раз вытащил.
– У Ивана Матвеевича сын был, как ты, такой же, десять лет ему было…
– Я старше, – перебил я командира.
– Ненамного. Немцы его, когда отца искали, вместе с матерью в доме сожгли. Еще в начале войны.
– Жутко, – встряхнулся я, представив себе такое.
– Так почему ты, мальчик по сути, полез в самое пекло? Я понимаю, что ты какой-то инструктор, не понимаю, как ты им стал, и почему считал, что сможешь справиться в одиночку.
– Извините, товарищи командиры, ответят из Центра, дадут добро, расскажу всю свою жизнь, идет? – улыбнулся я.
– Ладно, иди, на довольствие тебя поставили, но занять тебя пока ничем не могу, так как ничего о тебе не знаю, – подытожил командир отряда.
– Если нужно, – решил я чуть приоткрыть тайну, – могу потренировать немецкий, если есть с кем?
– Хорошо знаешь? – заинтересовался комиссар.
– Как немец, – вновь загадочно ответил я.
– Есть у нас один товарищ, тоже на немецком, как на родном, в город ушел недавно, редко, но появляется в отряде.
– Под немца работает? – Елки-иголки, ведь они о Николае Ивановиче говорят! Эх, как бы его предупредить теперь… Сколько он пользы еще сможет принести, если жив останется. Так, задача номер один, Кузнецов должен жить!
– Мы и так тебе много сказали, – ответил начштаба. – Иди пока, позовем.
Я прошелся по расположению, вновь нашел Анну, поболтал с ней, она же отвела меня к их местному, партизанскому доктору. Тот аккуратно снял мне бинты, обработал раны и хотел было чем-то их намазать, но я вовремя вспомнил о мази тети Капы, как раз, наверное, на один раз осталось, и попросил намазать ей.
– Ты и есть наш новенький, который мальчуганом уже врагов режет чище любого взрослого? – завел разговор доктор. Интеллигентного вида молодой парень, скорее всего, студент. Кудрявые волосы, очки, глаза за стеклами большие, худой как палка, вон, кадык как выпирает.
– Наверное, – уклончиво ответил я.
– Смотрю, не один доктор уже на тебе автографы оставил, – бывший студент указал пальцем на мою спину, пока я одевался.
– Есть такое, не знаю и почему, но всякое дерьмо в меня летит с первого дня войны, больше лечился, чем воевал.
– Не рано?
– Что? – не понял я.
– Воевать-то?
– В самый раз, – отрезал я. – А вы почему не в институте?
– Ушел, посчитал нужным быть здесь, тут нужнее.
– Вот и я, выходит, на войне нужнее.
– Ты ж ребенок?! – глаза от моего ответа у студента стали еще шире.
– Думаете? – и я взглянул на него так, как умел иногда глядеть. Даже у Малыша в Сталинграде, как он сам признавался, мурашки иногда бежали по спине от моего взгляда. Доктор-студент отшатнулся, задел лампу на столе и чуть не перевернул вместе со столом. Сам-то еще молодой пацан, а строит из себя опытного вояку.
– Захар? – позвала меня Анна от входа в палатку врача.
– Иду, – ответил я, меняя выражение лица, – спасибо, доктор.
– Всего хорошего, – тихо ответил врач.
Девушка отвела меня на этот раз к кухне, поел немного каши, не хотелось как-то, затем увидел мальчишек. Это были дети кого-то из партизан, и они, разумеется, решили со мной зазнакомиться. Я как-то еще не попадал здесь в такие ситуации и несколько растерялся. Это я со взрослыми легко, я ж и сам взрослый мужик в теле ребенка, а вот с детьми.
– Привет, я Михась, – первым поздоровался и протянул руку парнишка лет двенадцати, светловолосый, с голубыми глазами, лицо улыбающееся и открытое. Какая, наверное, разница между нами, если со стороны смотреть. У меня и тело тренированное, и рост выше большинства одногодок, да и выражение лица совсем иное. Интересно даже, что обо мне думают люди, когда разглядывают?
– И вам привет, – ответил я, обведя взглядом всех, кто подошел к нам с Анной. Было мальчишек трое, этот, что поздоровался первым, на вид был самым старшим из них. Двое других лет десяти, один на цыганенка похож, из Молдавии, что ли? Приглядевшись к нему, решил, что ему еще меньше, лет девять, а то и восемь всего. Второй же здорово был похож на Михася, только возрастом младше. Мальчишки были одеты по-разному, но на головах у всех троих советские пилотки, даже со звездочками. А вот на ногах какие-то опорки. О, блин, да это ж лапти! Мать моя женщина, чего, правду в книге писали, что ли? Читал в будущем в книге самого Медведева, как у них боец в отряде здорово лапти плел, выходит, не придумал.
– Ты откуда к нам пришел? – спросил самый младший, как я решил, молдаванин.
– Из лесу вестимо, – хмыкнул я. – Шучу. Да где я только не был, ребята.
– На фронте был? – вновь подал голос старший, Михась. Ему очень хотелось казаться старше, чем есть, но выходило смешно.
– Да, немного, недели две, – кивнул я.
– А чего как мало? – вновь молдаванин.
– Хватило и этого, чтобы в госпитале чуть не полгода пролежать, – хмыкнул я. – Немцы не деревянные истуканы, тоже стрелять умеют.
– Ранили? – опять Михась.
– Если бы один раз, – улыбка сошла с
