Боец 3. Лихие 90-е - Валерий Александрович Гуров
Пока он говорил, по залу засновал бегунок, подходя к тем, кто поднял руку. Это был все тот же официант, который обслуживал столы. Только вместо подноса со съестным паренек держал в руках блокнот. Подходя к уважаемым людям за столами, он кивал и делал в блокноте записи.
— Хрена он делает? — спросил Танк, тоже заметивший бегунка.
— Похоже, что ставки на тотализатор принимает, — предположил я.
— А-а…
Тотализатор отличался от букмекерских контор прежде всего тем, что в нем не было коэффициентов. Здесь, судя по всему, использовали самую примитивную версию тотализатора, при которой народ делал ставки на одного из бойцов, либо на нескольких. И в зависимости от количества и размера ставки формировался банк. Тот, кто угадывал исход, получал всю сумму банка на руки за вычетом незначительной комиссии в пользу организатора. Если выигрывали несколько, то выигрыш делился пропорционально на всех.
Мои слова подтвердил ведущий, когда бегунок начал бегать, он забрал у рыжего микрофон и зычно проговорил:
— Напоминаю, что в прошлый раз банк не был разыгран, и победителя сегодня ждет джек-пот!
Когда бегунок обошел зал, ведущий вызвал следующего бойца. Им оказался один из тех, кто меня на себя тянул при рукопожатии — белобрысый, с прической под полубокс и с отсутствующим передним зубом. Погоняло у него было подходящее — Русый. Он представился кандидатом в мастера спорта по боксу СССР с тремя подпольными боями за спиной. Неплохо, неплохо. На этого белокурого товарища куда охотней стали делать ставки, поэтому его представление публике несколько затянулось.
Некоторые слонопотамы не имели спортивных достижений, зато с другими «достижениями» там был полный порядок.
— По прозвищу Кабан, — объявил ведущий, направляя руку, державшую листок с информацией, на коренастого мужичка, чем-то смахивающего на Танка Эббота.
Тот сделал шаг вперед, поднимая накачанную бугристую руку и приветствуя уважаемую публику. Те впервые взорвались аплодисментами.
— Победитель одного из первых боев без правил в Геленджике, — с этими словами Кабан показал на жутковатого вида рубец у себя на плече, где у него осталось множество грубых швов. И коротко добавил: — Я вернулся.
В зале, хотя публика и пыталась вести себя солидно и респектабельно, кто-то засвистел.
— Слышь, Боец, — зашептал Танк. — Я этого Кабана знаю, он тогда нашего Лимона замочил, наш пацан мастером спорта по самбо был, природный тяж. А этот его ногой в кадык ударил, падла.
— Что у него за шрам? — поинтересовался я.
— Так это наш ему руку тогда в Геленджике чуть не оторвал, говорят, что чуть ли не открытый перелом был… и он, прикинь, продолжил драться.
— А где сейчас Лимон? — спросил я, стало любопытно, почему мастер спорта по самбо, тем более, природный тяж, не принимал участия в отборе к этому турниру.
Танк покосился на меня.
— В инвалидной коляске…
Мне показалось, что если не каждый, то большая часть присутствующих в зале сделали ставку на Кабана. Люди, похоже, в него верили, считая такую ставку верняком. Мужик хоть и был здоровенный, но двигался пластично и грациозно, как будто не шел, а плыл, что выдавало в нем первоклассного бойца с отличными рефлексами и скоростью. Удивительное сочетание для таких габаритов. Ну и с травмой своей он, похоже, справился и целиком восстановился. Далеко не каждый сможет после такого продолжать.
Кабан, довольный такому вниманию к своей персоне, с достоинством повернулся и ушел. А ведущий продолжил представлять кандидатов. Из остальных вышло еще несколько афганцев, один из них заявил, что имеет краповый берет. Остальные хвастались своими отсидками и боями на зоне. Подошел черед тех красавцев из вестибюля. Первый, сдержанный, носил погоняло Емеля, он оказался опытным бойцом без спортивных побед, но с победами на подобных подпольных турнирах. Ставки на Емелю сделало несколько человек.
— По прозвищу Ржавый, встречайте, — представил ведущий того урода, который мне руку не протянул.
Тот, выходя, нарочито пихнул меня локтем в плечо. Я стиснул зубы, сдерживаясь, чтобы прямо здесь не подсечь этого клоуна ногой. Не знаю, что бы из этого вышло потом, но этот человек вызывал у меня раздражение, с которым справиться было все сложнее. Ржавый, как его, оказывается, звали, прошел к ведущему, поманил его пальцем, чтобы тот поднес микрофон. А народ в зале, к моему удивлению, начал хлопать ничуть не тише, чем «звезде вечера» Кабану.
— Участвовал в боевых действиях в Афганистане, отбывал срок, бился в боях без правил и стал лучшим в своей колонии, — представился он, и хищно улыбнувшись, добавил. — Победитель прошлогоднего турнира на воле, все бои закончились досрочно.
— Ни хрена, — прокомментировал Танк. — Как ты ему только в вестибюле умудрился вдарить… это ж монстр!
Я слова Танка никак не прокомментировал. Но, что скрывать, прошлым этого Ржавого был впечатлен. Да и, справедливости ради, я ведь его не наглухо свалил, суку, хотя бил так, чтобы наверняка. И неспроста — серьезный, оказывается, соперник. Уходя, он скалясь, прошил меня взглядом. Заметил, козел, что я впечатлился, и лишний раз показывал, что у нас остались несведенные счеты.
— Ща я пойду, — выдохнул Танк. — Ну, пожелай ни пуха, ни пера.
— К черту. Давай.
Танка отстрелялся довольно быстро. Из регалий у него был разряд по боксу и победа в тяжелой весовой категории по Ростову. Всё это особо не впечатляло, но за счет того, что пацан обладал впечатляющей природной мощью, ставку на него сделали сразу пять человек.
Ну а следом настала моя очередь.
— Встречайте, по прозвищу Боец!
Я пошел вперед, понятия не имея, что говорить собравшейся публике. В этой жизни у меня не было спортивных достижений, я не мог «похвастаться» отсидками и проведенными боями. Ну и весил килограммов, в среднем, на пятьдесят легче остальных. Встречали меня соответствующе — никак. Вместо аплодисментов в зале «Рубина» послышались перешептывания и смешки. Я видел, что за нашим столом сидит злой, как черт, тренер, наблюдая за происходящим со скрещенными на груди руками.
Я взял микрофон. Бегунок так и остался стоять, держа руки с блокнотом скрещенными за спиной. Никто не поднял руку — ставить на меня мог только тот, кому вообще не жалко своих денег. И я это прекрасно понимал.
— Регалий у меня нет, я обычный ростовский парень, которого принял с улицы Демид Игоревич, — я пожал плечами, выдав первое, что в голову пришло.
Покосился на Демида, он сидел за столом как каменный истукан, совершенно без движения. Все эти смешки, что разносились по залу — это камни в огород ростовского авторитета. Все здесь присутствующие, похоже, были в курсе ситуации в Ростове-на-Дону и отсчитывали последние часы влиянию кладбищенских в городе.
— Давай закругляйся, — шепнул мне со спины ведущий. — Чего тянешь? Ставки на себя хочешь выклянчить? Не получится.
— За что большое ему спасибо! — закончил я.
Руку так никто и не поднял, бегунок остался стоять на месте. С этими словами я развернулся, чтобы вернуть ведущему микрофон, когда Демид, все еще совершенно неподвижный, поднял руку. Бегунок поколебался несколько секунд, словно сомневаясь, всерьез ли лидер кладбищенских хочет сделать ставку. И только потом двинулся к Демиду.
Вряд ли наш бригадир в меня верил, просто не хотел сам себя выставлять идиотом, который не знает, кого привозит на турнир. Ведущий, видя это, хмыкнул, забрал микрофон и вышел вперед.
— Наше представление соперников подошло к концу. Уважаемые гости, мы надеемся, что вас впечатлил подбор наших бойцов. Завтра в это же время мы ждем всех вас в «Рубине» — на вечере боев. Никто из бойцов до последнего не будет знать имени своего соперника. Я скажу больше — даже для нас, организаторов, завтрашние пару станут сюрпризом!
Меня новость не особо впечатлила. Да, по тем же любителям, где мне приходилось немало выступать в своей прошлой жизни, ты, чаще всего, заранее знал имя соперника. Но толку-то… все равно видел его разве что за пару минут до начала схватки. И подстраивался под соперника уже в бою. А вот то, что ведущий про неведенье организаторов сказал — ага, как же, так мы и поверили. Сядут, посчитают, кто на кого сделал ставки, и исходя из этого нас по турнирной сетке разобьют.
* * *
— Бляха-муха! Было же две открытых весовых категории, — продолжал ворчать тренер, когда мы вернулись в гостиницу. — Я же специально уточнял… Э-эх! — он отчаянно рукой махнул.
Я чаяния Степаныча никак не прокомментировал. Танк стоял зевал, время-то было позднее,
