Глубокая охота - Михаил Александрович Лапиков
Административный курень борта! Старший экономист судна! Счётного уряда голова! С попом и его храмовыми мусумэ хотя бы стаканчик вина для праздничных возлияний пропустить вышло, как-никак благословение на должность – повод веский. А вот от счетоводов Такэда вышел с распухшей от цифр и трубочного дыма головой.
У него даже времени лично облетать хотя бы один новый самолёт и то не отыскалось! Новьё от «В-Д Эйр Кантай», премиум-сборка довоенного уровня, в кабинах пахло как в хорошей машине из тех, что сам Такэда видел только уже флотским офицером и не как пассажир, а на тех выставках, где достаточно прилично одетым посетителям милостиво дозволяют посидеть в салоне пару минут. У Айвена осталось полное ощущение, что за фарш кабин отвечал тот же отдел, что и спроектировал легендарную «Верзохина-Лада».
Поэтому капитан Такэда стоял на мостике и тоскливо наблюдал за окончанием погрузки с безопасного расстояния. Оттуда, где получалось хоть как-то разделить себя-лётчика и новую технику борта под командованием себя-капитана.
– Закончится вся эта война, – пообещал он в пустоту, – куплю три списанных «казачка», лично руками соберу из них один и буду летать в своё удовольствие.
Если кто-то из смены на мостике по этому поводу что-то и подумал, они благоразумно оставили комментарии при себе.
– А это что ещё такое? – Внимание Такэды привлёк человек на палубе. Благообразный мужчина в строгом, как у дворецкого, чёрном костюме, дорогущих лакированных ботинках, при шляпе-котелке и с матово-чёрным же кожаным саквояжем в руках шёл по загруженной лётной палубе. Суету палубных команд, провоз самолётов к лифтам ангарной палубы и рабочий шум он игнорировал с поистине аристократическим пренебрежением.
– Роберт-сан, это кто-то из ваших? – безнадёжно поинтересовался капитан. Он уже заранее подозревал, что ответ ему не понравится.
– Как вы знаете, наш контракт подразумевает соблюдение командной вертикали, – ответил частник. – Так что нет, Такэда-доно. Мы бы оповестили заранее.
– Ну, знаете ли! – Такэда раздражённо схватился за телефон.
– У вас там на палубе шатается какой-то… – Айвен запнулся, проглотив неподобающие командиру слова, – посторонний! Сюда его. И если окажется, что он тут не по делу, всем, кто его пропустил на палубу, – сутки ареста и выговор с занесением!
В обрамлении пары матросов при оружии новый гость ухитрялся выглядеть не подконвойным, а отцом двух скудоумных недорослей, которому приходится объясняться на кругу, почему их пули отыскали в резном коньке чужого амбара.
– Капитан-доно, – гость невозмутимо приподнял котелок. – Разрешите представиться. Калеб Эффиндопуло. Я прибыл ознакомиться с будущим местом работы заранее. Извините за столь поздний визит. Его время, к сожалению, целиком продиктовано окном исполнения моих основных рабочих обязанностей.
– Мы кого-то ждём? – поинтересовался в пустоту Такэда.
– Нет, Айвен Иванович, – дежурный торопливо зашелестел журналом. – В списках не значится.
За спиной Такэды кто-то приглушённо давился смехом в кулак. Он ещё недостаточно хорошо различал своих подчинённых на слух, и те не стеснялись этим пользоваться.
– Тогда какого слона морского его пустили на борт? – раздражённо спросил Такэда.
– Я воспользовался личным обаянием и убедительностью, капитан-доно, – человек с противоречащей любому здравому смыслу фамилией Эффиндопуло позволил себе улыбнуться. – Кроме того, я семь лет прослужил в сэнгуне, откуда и заступил на свою нынешнюю работу. Ей и намерен отдать себя до конца дней.
– И работа эта?.. – уточнил капитан.
– Фамильный дворецкий семейства Тояма, – подтвердил его страхи Калеб. – Прибыл лично проследить за размещением и обустройством моих подопечных. Капитан-доно, скажите, у вас тут всегда настолько шумно? Боюсь, юным леди понадобятся должным образом звукоизолированные номера.
– Фамильный кто? – раздражённо переспросил Такэда. – Стоп. Кому понадобятся?
– Дворецкий, капитан-доно, – с удовольствием повторил Калеб Эффиндопуло. – Анна и Юнона Тояма прибывают к вам на борт сегодня для несения тягот и лишений исполнения патриотического долга перед Конфедерацией. Моя задача – облегчить их тяготы и приуменьшить лишения. Прошу выделить мне для этого обустроенные должным образом помещения.
Капитан раздражённо обернулся к дежурному.
– Сегодня только лётчики ударной полусотни, Айвен Иванович, – немедленно уточнил тот.
– Юные леди очень талантливые, капитан-доно, – добрым, как у врача-нарколога, голосом подтвердил опасения Такэды Калеб Эффиндопуло. – Они прекрасно держатся в небе. А я просто сохраню им ту малость бытового уюта, который для них привычен.
– Вон отсюда! – недовольно потребовал Такэда. – Нас могли обозвать судном, но круизным лайнером от этого мы не стали! И если две резвые девицы как-то пролезли в списочный реестр полусотни, они всё равно будут спать в общих кубриках на равных правах с остальными! И уж совершенно точно без дворецкого, без горничной и без куафёра!
– Вы безжалостны, капитан, – улыбнулся Эффиндопуло. – Я надеялся, что прямое решение вопроса окажется самым честным и быстрым.
– Мы идём в бой, – отрезал Такэда. – На борту не место гражданским лицам!
– На борту их триста шестьдесят три человека, капитан-доно, – напомнил Эффиндопуло. – Включая женщин и храмовых, гм, девиц. Со мной будет триста шестьдесят четыре. Поймите меня хотя бы как аристократ.
– А я не аристократ, – ядовито откликнулся Такэда. – Папа – инженер. Мама – доктор. Произведён в личное достоинство за магический талант и лётные заслуги. С правом наследования – за боевые. А кубрик со мной ещё с учебки делил потомок отцов нации, Ди МакХэмилл. Так что нет, тяготы и лишения двух призовых кобылиц, не способных без участия горничной даже подтереться, мне точно не понять.
– Может быть, некий компромисс… – Договорить Эффиндопуло не успел.
– Айвен Иванович, вы должны это увидеть, – прервал его дежурный. – Срочно.
– Да какого ежа морского? – Такэда изумлённо опустил глаза на причал. Там, один за другим, выходили, плавно и тяжеловесно, словно мегалинкоры на параде, огромные дорогие автомобили. На десятом Такэда потерял им счёт.
– А вот, собственно, и они, – с удовольствием прокомментировал Эффиндопуло. – Вон та пара форсированных шестиколёсных «Джурай-Эсквайр», чёрная и белая. Это машины юных леди. И вся остальная ваша ударная полусотня, капитан.
Водитель. Охранник. Пассажир. Такэда зачарованно следил, как из машин, явно по старшинству, появляются люди в форме, до боли ему знакомой. Затем чуть в стороне начали вставать первые автобусы – и целая армия обслуги принялась выгружать на асфальт увесистые чемоданы багажа.
– Этого – под конвоем на берег! – потребовал Такэда, недовольно всосал через сжатые зубы воздух и продолжил: – Трапы перекрыть. Дежурного профоса и десяток на причал. На борт не пускать никого. Исполнять немедленно!
К моменту его спуска на причал шумная толпа уже поделилась на более или менее узнаваемые звенья лётчиков и шумные бесформенные кучки гражданских с чемоданами, саквояжами
