Целитель-7 (переработанная версия) - Валерий Петрович Большаков
— Ничего! — поспешно заверил ее Изя, внезапно переставая походить на себя, ибо натянул серьезное выражение. — Алечка, я никогда — слышишь? — никогда над тобой не смеялся. Ну да, улыбаюсь по-дурацки! Просто морда такая, что я с ней поделаю… Но не насмехаюсь, Аль! Просто радуюсь.
— Чему? — настороженно буркнула Альбина.
— Тому, что ты у меня есть, а я — у тебя, — проникновенно выговорил Динавицер. — Что люблю тебя, а ты… ну, хоть чуточку — меня.
— Турок… — печально вздохнула Ефимова, наперекор себе ощущая внутри прилив нежной теплоты. — Поцелуй меня.
Изя с удовольствием, но и с привычным трепетом исполнил девичий приказ.
— Пошли, горе мое… — смутно улыбаясь, девушка взяла парня под ручку.
— Луковое! — поддакнул Динавицер. — А куда идем?
— Туда! — махнула Аля в сторону Красной площади. — Мороженого хочу!
* * *«Лиру», «Север», «Московское» и прочие заведения парочка пропустила мимо — то очередь, то просто неохота. Они не настолько нагуляли аппетит, чтобы заказывать цыпленка-табака на двоих — в «Птице», что в пределах «Арагви», этот изыск из солнечной Грузии был вполне по карману студентам. Однако душа требовала не сытного, а сладкого.
Кафе «Космос» приятно порадовало — никого почти! Швейцар проводил их скучным, тоскующим взглядом большой собаки, и Аля с Изей поднялись на второй этаж, в полупустой зал, отделанный россыпями стеклянных шариков. Чудеса продолжались — нарядная официантка, вся в чистеньком и накрахмаленном, материализовалась тут же.
— Что будете заказывать?
Изя шикарным жестом достал синюю пятерку.
— Два «Шампань-коблер»… — важно завел он.
— Я не буду, — перебила его Ефимова.
— …Один «Шампань-коблер», — скорректировался Динавицер, — и мороженое… Ты что будешь?
— «Солнышко».
— А мне — «Марс»!
Двое не успели как следует помолчать, а высокий стакан с коктейлем уже опустился на салфетку. Рядом встали две креманки с оплывающими шариками мороженого — в одной растекалось яркое варенье, в другой вбирал свет шоколад.
Изя тут же приложился к соломинке — и закатил глаза, демонстрируя верхи блаженства.
— Дай попробовать, — поерзав, заворчала Аля.
Ухмыльнувшись, Динавицер подвинул стакан девушке. Церемонно отставив мизинчик, Альбина втянула прохладную смесь, горячившую горло.
— Ничего, так, — вынесла она оценку, улыбаясь, словно шампанское, взбитое с коньяком и ликером, «отпустили» ее, как закаленную сталь.
Смягчаясь, девушка стрельнула глазками по сторонам, словно выбирая жертву.
Студентов прибывало — уже половина столиков занята болтающими и щебечущими, шутящими и смеющимися компаниями. Ефимова вглядывалась в лица посетителей модного кафе, угадывая, кто они, но понимала, что внешность обманчива. Вон тот серьезный парень в очках мог быть студентом-математиком… Или молодым рабочим с АЗЛК. А вон та смешливая девушка в модном костюмчике… Кто она? Актрисулька из ГИТИСа? Или продавщица гастронома?
Альбина дремотно улыбнулась, переведя взгляд за окно. По улице вверх и вниз катились «Волги» — оливковые с шашечками и черные персоналки; «Икарусы» — желтые, что снуют от остановки к остановке, и красные с белым, возившие гостей города или туристов. Мелькали «Жигули», сновали «Вартбурги», важно рассекали правительственные «Чайки» или громадные лимузины с дипломатическими номерами.
Машины своим фырканьем или утробным ворчанием словно озвучивали пульс большого города.
«Правильно мы сделали, что Мишу послушались! — подумала Ефимова, чуя прилив жизнелюбия. — Страшно было, но поступили же! И теперь вокруг — Москва…»
— Ой, Изя… — томно вздохнула девушка. — Будь другом, закажи еще один коктейль. Я с тобой поделюсь!
Глава 4
Глава 4.
Вторник, 1 ноября. Утро
Москва, Кремль
— Обстановка в Польше сложная и напряженная, — рокотал Устинов, ослабляя душивший его галстук. — Воду мутят профсоюзы да попы. Особенно стараются тамошние кардиналы — Стефан Вышиньский в самой ПНР, и Кароль Войтыла — в Ватикане. Американцы с немцами подняли шумиху в прессе, шлют в Варшаву, Гданьск и Краков эмиссаров с чемоданами долларов и злотых… В общем, по-всякому раскачивают ситуацию.
Брежнев насупил мохнатые брови.
— Подключить Варшавский договор и ввести войска? — медленно и ворчливо проговорил он, рассуждая вслух. — И подавить контрреволюцию?
Министр обороны покачал головой, выдавая хмурое беспокойство.
— Это крайнее средство. Последнее средство. С ним я бы обождал, — шумно вздохнув, он продолжил: — Нет, если что, Северная группа войск в полной боевой готовности. Разработан даже план действий с участием пятнадцати наших дивизий, двух из ГДР и одной чехословацкой. Но Польша — это Польша. По расчетам аналитиков, нам, чтобы установить эффективный контроль надо всей территорией ПНР, потребуются не пятнадцать, а тридцать, если не все сорок пять дивизий! Вполне может начаться партизанская война, и тогда дело дойдет до большой крови.
— Этого допустить никак нельзя, — забрюзжал Брежнев, кривя рот. Поправив «рогатые часы», он встал и прошелся по кабинету. — Но социалистическую Польшу мы в беде не оставим и в обиду не дадим! Что скажете, Алексей Николаевич?
Косыгин, имея мрачный вид, покачивал кожаной папкой, набитой бумагами.
— Скажу, что ситуация, конечно, сложная, — встрепенулся он, — но мы взяли ее под контроль. А как только положение трудящихся в Польше улучшится, начнется спад протестного движения. Ведь главное в том, что поляки хотят больше социализма! И это хорошо, это славно. С провокаторами, с клерикалами, с предателями и вражескими агентами надо действовать жестко, тут вопроса нет, а люди просто хотят жить! Нормально жить — растить детей, работать, учиться…
Генеральный секретарь, щурясь, глядел на зеленую крышу Арсенала, припудренную ночной порошей. Снега выпало чуть, да и тот размело ветром. Но серые тучи зависли над городом, нагоняя тень, и даже звезда на Троицкой башне утратила блеск.
— Ваши предложения? — разлепил Брежнев губы, гадая, ждать ли осадков к пятнице. На белой глади следы, как буквы, а в Завидово есть, что «почитать»…
— Прежде всего, не допустить роста цен, — деловито заговорил председатель Совета Министров. — Поставки продовольствия в Польшу мы обеспечим, конечно, но не за наш счет. Горе-стратеги из ПОРП назанимали кредитов на полмиллиарда долларов, понастроили кучу заводов, а вот на основной вопрос — куда девать продукцию? — так и не ответили. Хотели сбывать европейцам! Размечтались… — хмыкнул он. — На Западе и своих товаров полно, девать некуда. А вот мы польский ширпотреб возьмем! Разместим заказы. Выдадим кредиты. Организуем совместные производства. Короче говоря, привяжем к себе Польшу прочнейшими экономическими связями! Как Америка — Канаду. Ну или, там, Мексику… Кстати, вот вам живой пример — ни один польский рабочий, устроенный в филиале нашего «КамАЗа» в Щецине, не участвовал в демонстрациях,
