Александр Громов - Исландская карта
– Ручная граната? Удивительно.
– А, ничего удивительного. Обыкновенная ручная граната русской системы. С рукояткой. Удобнейшая вещь. Инстинкт выручил, ей-богу! Кольцо я дергать не стал, а просто врезал этому турку гранатой по бритому темечку. Как дубинкой. От всей широты русской души. А потом уже кровь мне лицо залила, ничего не вижу, одно понятно: опять вроде живой остался… Жаль, ту гранату мои орлы истратили, я бы ее хранил как реликвию. Прекрасное оружие эти ручные гранаты!.. А вы, простите, в той кампании участвовали в каком качестве?
– В Смоленском драгунском полку в чине поручика командовал полуэскадроном.
– Да ну? И сшибки были? Отчего же, хотелось бы мне знать, вы впоследствии избрали… э-э… иную стезю?
– По выходе в отставку с военной службы получил предложение и согласился. Что же тут удивительного?
– Поня-атно, – со значением протянул полковник и надолго замолчал.
Нил глазел по сторонам – и было на что глазеть. То там, то тут из воды поднимались стены фортов. На некоторых можно было разглядеть дула огромных пушек. Спереди надвигался, вырастая из моря наподобие града князя Гвидона, остров Котлин.
Глава третья,
в которой граф Лопухин остается доволен «Победославом», чего никак нельзя сказать о наследнике престола, Нил слышит странные слова, а Еропка приходит в ужас в третий раз
Капитан Пыхачев, представительный мужчина лет пятидесяти, несолидно пританцовывал от возбуждения, водя гостей по кораблю. «Победослав», стройный красавец, чуть заметно покачивался на мелкой зыби, то и дело наваливаясь бортом на бревна и мешки с шерстью, свешенные с пирса на цепях и канатах. Приборка только что кончилась, дубовый настил палубы сиял чистотой. Несколько матросов под присмотром коренастого боцмана усердно надраивали медяшку. Высокая дымовая труба между фок– и грот-мачтами была выкрашена в черно-желтый цвет, что придавало ей вид шершня.
– Чудо, а не судно! – восторгался капитан. – Без малого две тысячи тонн, и машина удивительной мощности. Огнетрубные котлы новейшей конструкции! Управляемый зубчатый редуктор позволяет менять ход, не меняя давления пара. На этом мы экономим уголь. А обводы! Вы обратили внимание на силуэт? Лебедь! Стрела! На полном ходу я могу дать четырнадцать узлов, а кратковременно – до шестнадцати. И это, заметьте, без парусов! А при свежем бакштаге…
Рукой в белоснежной перчатке Розен провел по поручню трапа. На перчатке не осталось следа.
Лопухин, с самого утра еще ничего не евший, вежливо скучал. Вдохновенное красноречие Пыхачева показалось бы ему забавным, если бы не так сильно подводило живот. Граф знал за собой слабость к людям, влюбленным в свое дело. Но черт побери, капитан мог бы догадаться накормить гостей!
– Впервые командую столь прекрасным судном! – разливался соловьем Пыхачев. – Новейшая технология корпусного набора! Представьте, господа: четные шпангоуты и бимсы выполнены из беспорочного дуба, а нечетные – стальные. Корвет удивительно крепок, а как он слушается руля, господа! Вы посмотрели бы, как он управляется в свежую погоду! Мореходность просто замечательная…
Пустой желудок Лопухина выдал музыкальную руладу.
– А броневой пояс по всей длине корпуса! – продолжал восторгаться капитан, ничего не замечая. – Дубовая обшивка толщиною в один фут, а поверх нее – вы не поверите – два слоя легированной стали! Да-да! Это чудо металлургии, господа! Причем внешний дюймовый слой хромо-молибденовой стали обладает удивительной твердостью, а внутренний, также дюймовый, – вязкостью. На полигонных испытаниях такой «бутерброд» выдерживал десятки попаданий шестидюймовых конических бомб…
– Фугасных, конечно? – полуспросил-полуконстатировал Розен. – А бронебойных?
– Бронебойный шестидюймовый снаряд такую броню пробьет, – удрученно согласился Пыхачев, но сейчас же спохватился: – Правда, только на близкой дистанции и под прямым углом. А разве мы позволим противнику подойти к нам вплотную? У нас две восьмидюймовки на поворотных платформах. Вон на носу – одна из них. Вторая на корме. У нас, наконец, в каждом борту по пять казнозарядных скорострельных четырехдюймовок и на крайний случай две митральезы на верхней палубе! Мы можем драться.
– Безусловно, но…
– От боя с броненосцами мы уклонимся благодаря преимуществу хода, а легкие суда нам не страшны – утопим. Кроме того, с нами пойдет канонерская лодка.
– Вот это меня и пугает, – задумчиво вымолвил Розен.
– Почему же? – изумился Пыхачев. – Правду сказать, у «Чухонца» всего одно орудие, зато какое! Одиннадцать дюймов! Вес бомбы почти двадцать пудов. Не хотел бы я, чтобы такой гостинец угодил в моего «Победослава»! Нет-нет, господа, «Чухонец» нам крайне полезен. Он, правда, медлителен, развивает всего десять узлов, но ведь мы же не в гонке участвуем!..
– Каперанг рассчитывает после похода махнуть в контр-адмиралы, – шепнул Лопухину Розен. – Надеется на русское авось. А «Чухонец» – гнилая дрянь…
– Однако же одобренная морским министром, – шепнул в ответ Лопухин.
– То-то и оно. Я уже протестовал, но без толку.
Капитан Пыхачев был настолько занят восторгами по поводу «Победослава», что не заметил этих перешептываний.
Наконец дошло дело и до трапезы. Кают-компания встретила гостей гулкой пустотой. Пыхачев объяснил, что все офицеры, кроме вахтенного начальника, отпущены на берег. Поскольку завтрак давно уже кончился, а обед еще и не думал начинаться, кок мог предложить изголодавшимся Лопухину и Розену лишь холодную телятину с сельтерской. Граф удовлетворенно отметил, что вино до «адмиральского» часа не было предложено. По-видимому, капитан свято чтил морской устав.
Впрочем, телятина под горчицей была хороша.
– Вероятно, в походе нам придется питаться по большей части солониной и сухарями? – осведомился мало знакомый с морским бытом Лопухин.
Капитан обиделся:
– Отчего же солониной? Пусть меня разжалуют, если я заставлю вас хоть раз ее попробовать! Нижним чинам – и тем иной раз достается свежатинка. Я беру на борт двух быков, десяток свиней и птицу. На Сандвичевых островах, разумеется, закупим еще. И с ветерком в Йокогаму! Пшеничная мука есть. Масло постное и скоромное… Возможно, пополним запасы провизии и раньше, например в Дании…
«Так и есть: заход в английские порты не планируется», – подумал Лопухин.
– Закупите лучше побольше угля, – вставил Розен. – Что солонина да сухари? Еда как еда. Свежих фруктов только к ней надо, от цинги.
– Пятьдесят ящиков лимонов уже погружены.
– Дельно.
Дальнейший разговор не склеился. Капитан посопел носом, затем набил трубку и запыхтел ею. Терзая вилкой телятину, Лопухин незаметно приглядывался к Пыхачеву. Гм… Довольно демонстративно делает вид, что обижен, а значит, не обижен нисколько. Маска. Зачем она вам, Леонтий Порфирьевич Пыхачев, верный служака, моряк в пятом поколении? Только ли для того, чтобы высокие гости из чувства деликатности не совались в ваши капитанские прерогативы?
Данной загадки он не решил и не огорчился. Только в дешевых романах гениальные сыщики могут рассказать о человеке все по беглому взгляду на усы его дворецкого. В действительности одна встреча – повод для размышлений, не более. Для обоснованного вывода этих встреч нужно по меньшей мере две.
– Благодарю, было вкусно, – сказал граф, бросив салфетку рядом с пустой тарелкой. – Сделайте мне любезность, Леонтий Порфирьевич, прикажите вестовому поводить меня по корвету. Нет-нет, я не смею злоупотреблять вашим временем. У вас, вероятно, его и так немного.
– Истинная правда, – согласился капитан, поспешно вставая с места. – Столько всего еще не погружено… за всем глаз да глаз нужен… старший помощник отпущен в увольнение, а баталер новый, из добровольцев… хочу приглядеть сам… вы извините меня, господа? Я пришлю вам боцмана. Лучше него вам никто корвет не покажет.
– Через четверть часа, Леонтий Порфирьевич. Хочу покурить на воздухе. Ваш боцман найдет меня на верхней палубе.
Вслед за графом наверх поднялся и Розен. Отрицательно качнул головой, увидев подставленный Лопухиным портсигар:
– Благодарю, но от папирос откажусь. Привык к сигарам. Вот «канберра» ручной свертки. Не угодно ли?.. Но где же эти бездельники?
– Кто? – не понял Лопухин.
– Мои головорезы. Не обращайте внимания. У вас свои заботы, у меня свои.
И хотя граф имел на сей счет иное мнение, перечить он не стал. Еще не время. Очень скоро полковнику Розену придется убедиться: у того, кто отвечает за безопасность персоны наследника престола, не может быть чужих забот. Все заботы на судне и около – его заботы. Всюду ему придется сунуть свой нос, нравится это Розену или нет.
К сходням подкатила подвода. Несколько матросов и докеров принялись таскать мешки. Свежий ветер морщил воду, теребил снасти. Теснились к воде портовые строения, и сиял над их плоскими крышами купол собора, упираясь крестом в низкое небо. На внешнем рейде слабо дымили броненосцы «Нафанаил», «Рафаил», «Селафаил» и «Иегудиил».
