Федор Вихрев - Смертный бой. Триколор против свастики

Выйдя от Кузьменко, мы познакомились с майором поближе. Он представился Олегом и сразу предложил перейти на «ты». Возрастом мы были схожи, ему слегка за тридцатник, мне в январе стукнуло тридцать. Общий язык нашли легко. Олег в центре был чуть ли не штатным «квартирьером», поиски площадок для посадки винтокрылов для него рутинная работа. Общую подготовку к экспедиции он взял на себя и сразу же побежал осматривать выделяемые нам машины и отбирать бойцов. Мне же пришлось снова бежать к вертолетам, от работы с техникой меня пока никто не освобождал.

Переночевали на вокзале. Утром вышли в город и обомлели. Столько вояк я только по телевизору видел. Танкисты, самоходчики, мотострелки… Ни одного гражданского. Город стал зелено-пятнистого цвета. И вся эта масса никуда не двигалась.

— Все люди как люди, а мы — какашки в проруби, — ворчал Фил. И его можно было понять. Два провинциальных журналиста, которых отправили в командировку с местными частями, оказались совершенно никому не нужными в этой суете.

Каждый офицер норовил нас послать на короткое емкое слово, когда мы пытались хоть что-то узнать. Никакой официальной информации, никаких пресс-релизов от командования. Мы с Филом опустились до того, что пошли смотреть телевизор в зале ожидания. И толку? Старые патриотические фильмы, перемежаемые скупыми сводками: «Наши войска, верные союзническому долгу, вступили на территорию Украины и Белоруссии». Политику России поддержал Казахстан, однако в союз вступать не решился пока. Хитрые казахи объявили о формировании «добровольческого тумена». Агрессию осудили все, кроме Грузии. Батоно Мишико затаился, как нашкодивший кот. Киргизы тоже молчат. Ну, эти понятно. Они друг друга увлеченно режут. Им не до пустяков. А прибалты что? Калинин нам сказал, что гордые сыны Евросоюза вроде как присоединились к агрессорам. Однако на границе тихо. Ни стрельбы, ни ревущих бомберов над головой… Что же происходит за кордоном бывшего СССР — неизвестно вообще. Как будто другого мира вообще нет. Словно провалился куда-то.

Я был полностью уверен, что власти чего-то недоговаривают.

— Смотри! — толкнул меня Фил.

По первому пошел анонс вечернего праздничного концерта в поддержку российских, украинских и белорусских солдат. На экране замелькали отрывки военных песен, исполняемых попсовыми звездами, натянувшими военную форму. И если «Виагра» в камуфляжных лифчиках смотрелась еще прилично, то вот от Пенкина, Моисеева и Баскова, затянувших «Три танкиста», едва не стошнило. Причем Пенкин был почему-то в тельняшке. Пидарасы… Чтоб их параличом разбило!

Омерзительное зрелище. Вся эта пестобратия собралась ехать в благотворительный тур по стране с целью сбора средств в Фонд обороны. Причем начинать собираются с Урала. Стоп. Фонд обороны? Это что-то новенькое… Но лучше бы олигархов тряханули, честное слово.

— Пойдем-ка, солдатиков попинаем. Солдатское ухо — оно чуткое.

Мы долго бродили по Ивангороду, приставая то к одним группкам солдатиков, то к другим.

— Здорово, мужики! Вятские есть?

— Здравжла, тащ лейтенанты! Не, нету.

— Понятно, а вы тут чего ждете?

— Приказа!

— Какого?

— Да сами не знаем!

Наконец из одной БМП высунулся чумазый мехвод.

— Ну, я вятский, ачоа?

Пообещав ему, что фотографии и приветы обязательно передадим родным, мы угостили бойца остатками кофе из термоса.

Паренька звали Лешкой Глушковым. Вот-вот должен был уйти на дембель, а тут вот такая заваруха. Их часть неожиданно подняли по тревоге, потом перекинули сюда, и вот уже вторые сутки они тут торчат и ни черта не делают. Сначала говорили, что эстонцы, типа, войну объявили. Но этому никто не поверил. Они хоть и тормоза, но не до такой же степени?

— А вообще… — Глушков хитровато прищурился, оглянулся и понизил голос: — Слухи ходят, что не с НАТОй воевать будем. А с немцами.

— Тоже мне новость, — хмыкнул я. — Об этом еще в первый день Медвед сказал.

— С фашистскими немцами, — почти шепнул Глушков. — Они из прошлого, трындят, появились и прут сейчас на хохлов с бульбашами. А сидим мы тут, чтобы дождаться, когда фрицы прибалтов защемят. И мы их тогда опять освободим. А там уже дело техники, — любовно пошлепал свою машинку Глушков.

— Мда… — хмыкнул Фил, когда мы попрощались с мехводом. — Секретная информация от ФСБ, ага…

— Блин… — ругнулся я. — Вот же идиотская секретность. По телику вовсю о немцах трындят, а до личного состава инфу не доводят. Бардак!

— Бардак! — согласился со мной Фил.

Потом я быстро набросал очерк «Вятские на войне» и отправил его заказным срочным письмом. Только вот думаю, что война быстрее закончится, чем письмо дойдет. А Фил пытался распечатать несколько самых удачных фоток для газеты. Сбегал в пару салонов и вернулся изумленным:

— Представляешь, гебня твоя кровавая все ксероксы и принтеры арестовала.

— Военное положение, — развел я руками. Фотки быстро скинули на бук. Снова вышли с вокзала. Тут-то нас едва не арестовали ушлые комендачи. Молва уже донесла до них, что ходят два каких-то странных лейтенанта, всех фотографируют и выпытывают секретную информацию. Спасла, естественно, аккредитация. Отвели нас в штаб, и там нам, наконец, повезло. Встретились неожиданно с Калининым.

— Опять вы? — буркнул он, когда мы столкнулись с ним в коридоре бывшей школы.

— А как же война с прибалтами, товарищ полковник? — ехидно поинтересовался я.

— Не сцы, будет еще, — отрезал Калинин и снова широко зашагал.

— Товарищ полковник… Да Саня, твою мать! Подожди секунду! — увязались мы за ним.

Долго мы его убалтывали взять с собой. Целых две минуты. Не уболтали.

Калинин посоветовал нам идти к тем самым мотострелкам и ждать у них.

— Вот-вот все начнется…

— Саш, что начнется-то?

— Встретимся в Таллине, — загадочно ответил он и исчез.

Пришлось последовать его совету. Пехотный комбриг, тоже полковник по фамилии Астахов, долго морщился от слова «журналисты». Но остаться с ними разрешил. И вовремя.

Мы даже не успели поразлагать личный состав свежими похабными анекдотами, как войска вдруг пришли в движение.

Мы устроились в той самой БМП мехвода Глушкова. На нас напялили бронежилеты и каски. Блин, я уже и забыл, какие они тяжелые! Пистолеты комбриг велел запихать в… В дупла, в общем. Зато получили по «калашу».

Когда ехали по мосту через Нарву, я не удержался и плюнул вниз. Традиция у меня такая — пометить новую реку, через которую переезжаю. Фил же щелкал и щелкал прекрасные пейзажи — саму Нарву, могучие крепостные стены, кружащих в небе чаек…

Здание эстонского погранконтроля было разнесено в клочья. Нет, не снарядом. Неаккуратный водила головного танка не удержал машину на ровной дороге и нечаянно — совершенно нечаянно! — зацепил бортом строение.

Эстонские погранцы, несмотря на пресловутую тормознутость, оттуда выскочили очень быстро. И теперь растерянно смотрели на грохочущую металлом колонну российской бронетехники.

И с каждой машины наша бравая пехота что-то орала, улюлюкала и свистела погранцам. Те даже и не думали отвечать.

Внезапно что-то в душе вдруг произошло, словно теплая волна какой-то гордости. И я тоже не удержался и крикнул:

— А до Таллина далеко?

Сидевшие рядом бойцы дружно заржали.

Водилы же продолжали хулиганить.

Дорожные знаки не трогали. А вот указатели с надписями на эстонском непременно роняли.

Ну, ничего. Наши ваишники новые поставят. На русском теперь.

Самое смешное, когда мы шли по трассе А-20 и проходили населенные пункты различного калибра, эстонцы выходили к обочинам и молчали. С какой-то обреченностью на лицах стояли и разглядывали несущиеся мимо танки, БМП, БТР, грузовики…

Вот так вот едешь — а на обочинах манекены стоят. Не злятся. Не радуются. Просто стоят и смотрят. Как суслики, честное слово!

На первой машине мужики подняли трехцветный российский флаг. А вот наш мехвод номер отколол…

Где-то под Кохтла-Ярве бойцы вдруг закопошились. Вытащили палку, сноровисто натянули на нее…

Красный флаг с серпом и молотом яростно заколыхался на балтийском ветру!

Веселуха началась, когда мы в Таллин вошли. Ох, и мат висел, когда колонна попыталась в Старый Город выползти. Улицы узкие, кривые. Немцы, блин, понастроили в свое время. Или это датчане были? Хотя… Какая разница? Технику пришлось оставить, и пехом, пехом.

Выползли на Ратушную площадь. Вот тебе и Старый Томас, вот тебе и сама Ратуша.

Из окон, из подворотен — да отовсюду! — торчали любопытствующие морды эстонцев.

Фил окликнул меня:

— Смотри! Гостиница какая-то! «Scandic Palace» вроде…

— Ага. Скандинавский палас. И как они тут живут? Все не по-человечьи называют! Надо же, гостиницу в честь ковра назвали, — откликнулся кто-то из бойцов.