Дэвид Вебер - Короткая победоносная война
— Отлично, мне определенно нравится. Обязательно напомни мне дать рецепт папе, когда я в следующий раз с ним увижусь, ладно?
— Конечно, мэм. — МакГиннес безуспешно попытался скрыть удовольствие.
Внезапно защебетал звонок у входа. Хонор нажала на кнопку:
— Да?
— Старший помощник, мэм, — объявил вахтенный у двери.
— Спасибо, капрал.
Хонор нажала другую кнопку, открывающую дверь; в каюту вошла коммандер Хенке.
— Вы хотели меня видеть, мэм?
— Да, Мика. Присаживайся.
Хенке подчинилась. Ее официальные манеры смягчались доброжелательным неформальным тоном. Хонор взглянула на МакГиннеса.
— Старпом — из тех дикарей, которые пьют кофе, Мак. У тебя поднимется рука?..
— Конечно, мэм.
МакГиннес исчез, а Хенке покачала головой.
— Вижу, ты по-прежнему поглощаешь калории. Неудивительно, что потом вкалываешь до упаду.
— Ерунда, — спокойно сказала Хонор. — У некоторых из нас такой активный обмен веществ, что можно позволить себе побаловаться вкусненьким — и без вредных последствий.
— Да уж, конечно, — хмыкнула Хенке.
Вновь появился МакГиннес. Он принес чашку кофе на блюдце с золотой каемкой, и старпом удивленно подняла бровь. На чашке была изображена эмблема «Ники» — крылатая богиня победы, мечущая молнии из поднятой руки, но бортовой номер под эмблемой… BC-09.* [во флоте Мантикоры, аналогично современному нам английскому или американскому, бортовой номер корабля состоит из буквенного обозначения класса, в данном случае BC (battlecruiser — линейный крейсер) и номера внутри класса. — Д.Г.] Это разом делало чашку на два мантикорских столетия — почти пятьсот стандартных лет — старше. Чашечка была частью капитанского сервиза со второго корабля, носившего имя Ники, и хранилась для торжественных случаев.
— За что мне такая честь? — спросила Хенке. Хонор рассмеялась.
— Поводов на самом деле два. Во-первых, я, к счастью, вспомнила, что сегодня твой день рождения. — Мишель поморщилась, и Хонор снова рассмеялась. — Да брось, ты становишься не старше, а только красивее!
— Может быть. Но, насколько я тебя знаю, капитан, ты раззвонила об этом всем остальным офицерам — и, вероятно, не обошлось без твоего доблестного помощника, не так ли? — спросила Хенке, махнув в сторону МакГиннеса. У Хонор был такой невинный вид, что старпом аж зашипела. — Ну конечно, ты уж постаралась. Значит, они только и ждут, чтобы ворваться с этой дурацкой песней! Черт возьми, Хонор, — ты же знаешь, что у меня абсолютный слух! Ты когда-нибудь слышала, как Иван Равич пытается петь?!
Она содрогнулась, а Хонор постаралась обратить смех в поспешный кашель.
— Я уверена, ты переживешь, — утешила она. — С другой стороны, это только одно из двух событий, которые я праздную. Мы получили приказ, Мика.
— Вот как?
Хенке выпрямилась в кресле и отставила в сторону чашку. Легкомыслие мгновенно уступило место интересу.
— Правда. Подтвердив полную боевую готовность, КЕВ «Ника» направляется на станцию «Ханкок» в качестве флагманского корабля Пятой эскадры линейных крейсеров, чтобы там взять на борт Красного контр-адмирала Марка Сарнова.
— На станцию «Ханкок» в качестве флагманского корабля эскадры, а там — вновь сформированная эскадра, вот так? Ну-ну, — пробормотала Хенке, и ее темные глаза сверкнули. — Лихо! Я слышала, у Сарнова все носятся, как с ускорителем в заднице.
— Если он таков, как о нем говорят, — согласилась Хонор. — Я никогда не встречалась с ним, но слышала много хорошего. И по крайней мере одного человека из его штаба я знаю довольно близко.
— О? Вот как? И кто же он?
— Его офицер связи был когда-то моим связистом на «Василиске». Лейтенант-коммандер Вебстер.
— Вебстер, — задумчиво повторила Хенке. — А он случайно не кузен сэра Джеймса или там внучатый племянник?
— Племянник. Он молод, но званием своим обязан отнюдь не родственным связям. Я думаю, тебе он понравится.
— Если он так же туго знает свое дело, как его дядя, тогда, вероятно, понравится, — с улыбкой согласилась Хенке. — Кстати, о родственниках: один из моих тоже служит на «Ханкоке».
— Правда?
— Да. Мой кузен, точнее седьмая вода на киселе, служит старпомом на ремонтной базе. — Хенке, склонив голову набок, несколько секунд насмешливо разглядывала Хонор. — Собственно говоря, ты с ним уже встречалась.
— Вот как? — удивилась Хонор.
Она видела многих родственников Хенке — в основном экзальтированных личностей, которые по выходным дням заглядывали на остров Саганами «навестить крошку», — но она сомневалась, что кто-нибудь из них мог бы служить старшим помощником командира орбитальной базы.
— Угу. Ты видела его на «Василиске». Капитан Пол Тэнкерсли.
Хонор постаралась — и ей почти удалось — скрыть гримасу отвращения. Нет, сказала она себе после мгновенного шока от неожиданности, против самого Тэнкерсли она ничего не имеет. Откровенно говоря, она едва помнила его. Она пыталась восстановить в памяти его внешность, но только хмурилась — таким неопределенным получился образ. Невысокий, но выглядит крепким и плечистым — вот и все, что пришло на ум. Да, и, конечно, запомнилось, как неловко он себя чувствовал, оказавшись в той двусмысленной ситуации.
— Пол мне рассказывал кое-что, — сказала Хенке после недолгого молчания, прервав мысли Хонор. — Во всяком случае, намекал. Думаю, он рассказал бы и больше, если бы не считал, что это может прозвучать нелояльно по отношению к бывшему командиру. Дурак, конечно, поскольку командир этот — не кто иной, как Павел Юнг.
На этот раз Хонор не смогла справиться с холодной, мрачной ненавистью, исказившей черты ее лица; рука при этом отвратительном воспоминании стиснула чашку с какао.
— Знаешь, — продолжала Хенке, стараясь придать голосу беспечность, — ты никогда не рассказывала мне, что же на самом деле произошло в ту ночь.
— А? — переспросила Хонор, прищурившись.
— Я говорю, ты никогда не рассказывала мне о том, что на самом деле произошло в ту ночь.
— Какую ночь?
— Ой, не будь дурочкой, Хонор! Ты прекрасно знаешь, в какую ночь, — вздохнула Хенке, а Хонор ответила взглядом, лишенным всякого выражения. — В ту ночь, когда ты избила в кровь гардемарина лорда Павла Юнга. Помнишь?
— Он упал с лестницы, — почти автоматически произнесла Хонор. Хенке фыркнула.
— Конечно, упал. И поэтому, когда я тебя нашла, ты пряталась под одеялом, а Нимиц был готов выцарапать глаза кому угодно! — Хонор вздрогнула, вспомнив, как однажды Нимиц именно это и сделал, но Хенке, казалось, не обратила внимания. — Послушай, Хонор, официальную версию я знаю. Кроме того, я знаю, что это дерьмо собачье, и если тебе еще никто не говорил, так имей в виду: про тот случай ходят самые разнообразные слухи, особенно после «Василиска».
— Слухи? — Хонор поставила чашку; она ощутила странное удивление, заметив, как задрожали пальцы. — Какие слухи? Я ничего не знаю!
— Конечно, не знаешь. Кто осмелится хотя бы заикнуться на эту тему в твоем присутствии! Но после того, как на «Василиске» он попытался тебя подставить, в эту твою официальную версию уже ни один человек не верит.
Хенке откинулась на спинку кресла, и Хонор неловко заерзала под ее строгим взглядом. Она сделала все, что было в ее силах, лишь бы правда о том старом деле не вылезла наружу, она так надеялась — и, как она остро понимала сейчас, ее надежда родилась от отчаяния, а не реальной оценки ситуации, — что мерзкая история рано или поздно естественным образом сдохнет.
— Хорошо, — выдержав минутную паузу, сказала Хенке, — тогда, с твоего позволения, я сама расскажу, как я представляю себе происшедшее. Думаю, этот ублюдок пытался тебя изнасиловать, а ты вбила ему яйца промеж ушей. Правильно?
— Я… — Хонор замолчала, сделала глоток какао и вздохнула. — В общем, да, — сказала она наконец.
— Ну, ради бога, почему ты не сказала об этом тогда?! Бог свидетель, я пыталась вытащить из тебя правду, и я уверена, что комендант Хартли тоже пытался!
— Ты права… — Голос Хонор был необычно тихим, почти неслышным; она неотрывно разглядывала свою чашку. — Я тогда не сообразила, но он, должно быть, все знал. Или догадался. Но только я… — Она оборвала фразу и глубоко вздохнула. — Я чувствовала себя такой грязной, Мика! Как будто он испачкал меня одним своим прикосновением. Мне было… стыдно. Кроме того, он ведь сын графа, а меня никто не назвал бы даже хорошенькой. Кто бы мне поверил?
— Я, — тихо сказала Хенке, — и Хартли тоже. И любой, кто знал вас обоих и слышал обе версии этой истории.
— О? — Хонор криво усмехнулась. — И вы бы поверили, что сын графа Северной Пещеры пытался изнасиловать такую кобылу-переростка, как я, с лицом, которое словно топором рубили?
