Михаил Барятинский - Первый удар Сталина 1941

Однако, если рассуждать о советском упреждающем ударе, то совершенно очевидно, что к нему привлекались бы не только и не столько дивизии первого эшелона, но и соединения второго. В последнем, в свою очередь, находилось 11 стрелковых, 24 танковых, 12 моторизованных и 4 кавалерийских дивизии. Кроме того, в резерве командования округов находилось еще 45 дивизий. В случае подготовки и нанесения первого удара все они, безусловно, приняли бы в нем участие. Скорее всего, за месяц с момента гипотетического утверждения плана А.Василевского до начала наступления все эти соединения были бы пополнены личным составом. Причем даже без объявления мобилизации. В реальности в апреле — мае 1941 года, учитывая нарастающую напряженность на западной границе СССР, Наркомат обороны и Генеральный штаб с согласия правительства начали проводить скрытный призыв военнообязанных запаса под прикрытием «больших учебных сборов». Всего таким образом было призвано, по разным данным, от 750 до 850 тыс. человек. Полностью решить проблему укомплектования частей и соединений личным составом это не могло, но тем не менее позволило довести 21 дивизию западных приграничных округов до полного штата военного времени (14 тыс. человек), 72 дивизии — до численности в 12 тыс. и 6 дивизий — до 11 тыс. человек. Хуже обстояло бы дело с техникой.

Что касается боевых машин, например в механизированных корпусах, то каким-либо кардинальным образом увеличить их численность и довести ее до штата по понятным причинам было нельзя. Другое дело — автомобили. Как известно, на 15 июня 1941 года в Красной Армии имелось 272 600 автомобилей всех типов, что составляло 36 % от численности штата военного времени.

Основу автопарка Красной Армии накануне Великой Отечественной войны составляли грузовые автомобили ГАЗ-АА и ГАЗ-AAA грузоподъемностью в 1,5–2 т, ЗИС-5 и ЗИС-6 грузоподъемностью в 3–4 т. В небольших количествах имелись пятитонные автомобили Яг-4 и Яг-6 и восьмитонные Яг-10. Все эти машины являлись грузовиками коммерческого типа и использовались в армии в таком же виде, как и в народном хозяйстве без каких-либо конструктивных изменений. Поэтому по своим характеристикам они мало подходили для эксплуатации в войсках, особенно в условиях военного времени. В отличие от германского Вермахта, к началу войны Красная Армия практически не имела автомобилей повышенной проходимости. Последние были представлены полугусеничными вездеходами ГАЗ-60 (В) и ЗИС-22 (ВЗ), созданными на базе все тех же ГАЗ и ЗИС. Однако количество их было невелико, а технические характеристики оставляли желать лучшего.

Такая же ситуация сложилась и с легковыми автомобилями. В Красной Армии имелись машины трех типов: ГАЗ-А, ГАЗ М-1 и ЗИС-101. Наиболее массовыми были знаменитые «эмки» — ГАЗ М-1, семиместные ЗИСы использовались для перевозки высшего комсостава (корпус, армия, округ). Все эти автомобили не были приспособлены для эксплуатации в армии и обладали низкой проходимостью. Исключение составляли автомобили ГАЗ-61. Это был полноприводный (4x4) вариант «эмки», созданный специально для армии. Однако количество изготовленных машин было очень небольшим.

Еще больше проблем было со специальными машинами — бензо- и водомаслозаправщиками, автоцистернами, ремонтными летучками (походными мастерскими на шасси автомобилей). Производство таких машин на заводах промышленности было очень небольшим — например, в 1940 году при плане в 2 тыс. бензозаправщиков на шасси ЗИС-5 и 150 водомаслозаправщиков на шасси ЗИС-6 было изготовлено всего 155 и одна (!) машина соответственно. Поэтому обеспеченность, например, механизированных корпусов заправщиками колебалась в пределах 7–40 %. По Западному Особому военному округу средняя укомплектованность танковых частей водомасло- и бензозаправщиками составляла 15 %.

Считалось, что весь этот огромный некомплект в случае начала военных действий будет восполнен за счет поступления автомашин из народного хозяйства, то есть по мобилизации. Правда, не совсем понятно, как это собирались сделать. Дело в том, что потребность Красной Армии составляла 755 тыс. автомобилей. Для достижения такой комплектности было необходимо практически обнулить весь автомобильный парк страны, изъяв из народного хозяйства почти все. Как в таких условиях продолжало бы функционировать это самое народное хозяйство, остается загадкой. В действительности же в 1941–1942 годах из народного хозяйства по мобилизации армия получила около 270 тыс. автомобилей различных типов. Вряд ли в течение рассматриваемого нами месяца следовало бы ожидать заметного увеличения автопарка Красной Армии, как и изменения ее технической оснащенности в целом. И в реальности, и в моделируемой нами ситуации советские войска были одними и теми же. С таким же личным составом, пушками и танками, такой же системой материально-технического снабжения, связью и т. д.

Несомненно, что ведущую роль в превентивном ударе сыграли бы механизированные корпуса второго эшелона войск прикрытия. По замыслу оргштатная структура мехкорпуса должна была обеспечить ему возможность ведения самостоятельных боевых действий в отрыве от общевойсковых армий. Совершенно очевидно, что в нашем случае все, или почти все, эти соединения получили бы самостоятельные задачи. Вот и попробуем разобраться, что из этого бы вышло.

Рассмотреть возможные действия всех мехкорпусов в превентивном наступлении Красной Армии довольно сложно, главным образом, по причине ограниченного объема данной статьи. По сути, такой обзор представляет альтернативную историю начального периода Великой Отечественной войны. Поэтому имеет смысл сосредоточиться на какой-то одной операции с участием одного-двух механизированных соединений и на примере их действий оценить, насколько успешным был бы первый советский удар в целом. Поскольку никакой подобной операции в реальности не проводилось, то ее надо придумать. Вот, например — «Люблинская наступательная операция». Чем плохо? В целом же наш «разбор полетов» можно озаглавить: «Действия 4-го и 6-го механизированных корпусов в Люблинской наступательной операции 15–22 июня 1941 года».

Надо сказать, что в качестве цели нашей операции Люблин выбран не случайно. Дело в том, что этот город и в реальной действительности был целью советского контрудара в соответствии с директивой № 3. Эта директива была направлена в войска вечером 22 июня 1941 года и указывала военным советам фронтов на необходимость организации решительных контрударов с целью разгрома вклинившихся группировок противника. Войска Юго-Западного фронта должны были силами двух общевойсковых армий и не менее пяти механизированных корпусов при поддержке фронтовой и дальнебомбардировочной авиации нанести удары по сходящимся направлениям на Люблин, окружить и уничтожить вражескую группировку, наступавшую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, и к исходу 24 июня овладеть районом Люблина.

Как видим, планировалась фронтовая наступательная операция, в случае успешного завершения которой в окружение попали бы все силы 6-й немецкой полевой армии и 1-й танковой группы. Здесь, конечно, можно возразить, что директива эта не учитывала реальную обстановку и возможности войск. Но если руководство вооруженных сил и страны не учитывало, а попросту — не знало, их в действительности, то почему оно должно учитывать их в нашем случае? К вечеру первого дня реальной войны, не имея практически никакой объективной информации ни о противнике, ни о собственных войсках, командование поставило фронтам задачу по переходу в наступление и разгрому всех сил врага в течение двух суток! Тем более можно допустить, что в случае нанесения удара первыми задачи были бы еще глобальнее. В нашем случае речь идет о наступлении двух фронтов — Западного и Юго-Западного — из Белостокского выступа и из района Львова по сходящимся направлениям на Люблин. Цель — окружение и, разумеется, уничтожение сразу двух (а чего мелочиться?) немецких танковых групп. Для выполнения этой задачи в первую очередь привлекались силы 4-го и 8-го мехкорпусов Юго-Западного фронта и 6-го и 13-го мехкорпусов Западного фронта. Главную роль предстояло сыграть 4-му и 6-му мехкорпусам. На них имеет смысл остановиться подробнее.

4-й механизированный корпус (командир — генерал-майор А. Власов) начал формироваться в июле 1940 года на территории Западной Украины. Управление корпуса и корпусные части формировались на базе управления и корпусных частей 49-го стрелкового корпуса. 3-й мотоциклетный полк — на базе 53-го и 146-го кавалерийских полков 16-й кавалерийской дивизии. В состав корпуса вошли 8-я и 32-я танковые и 81-я моторизованная дивизии.

8-я танковая дивизия была сформирована на базе 24-й легкотанковой бригады. Кроме того, на формирование танковых полков дивизии были обращены 51-й и 54-й танковые батальоны 10-й танковой бригады. Артполк и мотострелковый полк формировались из 220-го гаубичного артполка 7-й стрелковой дивизии и 608-го стрелкового полка 146-й стрелковой дивизии соответственно. В сентябре 1940 года 8-й гаубичный артиллерийский полк получил новую матчасть — 152-мм гаубицы обр. 1938 года, на замену тракторам ЧТЗ «Сталинец-65» прибыли СТЗ-5. Полк полностью перешел на мехтягу. 20 января 1941 года в полк поступили 122-мм гаубицы обр. 1910/30 гг.