Михаил Ланцов - Россия Молодая. Том 1

— Да уж, — тяжело вздохнул Апраксин. — Будем надеяться. Хотя мне, конечно, боязно.

— Глаза боятся, Федь, а руки делают… ежели с головой, конечно, дружат.

Глава 8

Петр ехал, ритмично покачиваясь в седле и разглядывая мотающийся личный штандарт, что чуть впереди гордо тащила знаменная группа. Черный косой лапчатый крест, окаймленный белым на сочном красном фоне. А в центре черный круг с изображенным на нем белым медведем, вставшим на дыбы. И все бы ничего, только вместо традиционно оскала у мишки хитрая улыбка, да фаллос вполне человеческого вида. В общем — нехарактерный такой штандарт ни для Императора, ни для царя, ни даже для барона какого, напоминающий озорную сатиру на полковое знамя. Однако Петр настоял на нем, так как настроение поднимало ему одна только эта хитрая ухмылка белого топтыгина в сочетании с доброй эрекцией.

— Государь, — обратился к нему Александр Меньшиков, привлеченный, несмотря на его тотальную клептоманию и сомнения Петра к его делам из‑за уверенности в абсолютной личной преданности. — А что там такое творится?

— Где?

— Да вон, возле форта, — махнул он рукой в сторону деревянной постройки в духе Дикого Запада.

В этот момент из ближайшей башни кто‑то выстрелил, привлекая внимание.

— Боевая тревога! — Крикнул Петр и кивнул Меньшикову, дескать, командуй, не царю же лично солдат в атаку вести. А сам достал из чехла английскую зрительную трубу и принялся рассматривать диспозицию, пока Алексашка подготавливает роту сопровождения к бою. Впрочем, особой сложности в том не было, так как маршевую систему для хороших дорог царь «слегка» доработал, привязав отделение пехоты из двух звеньев к специально построенному фургону–транспортеру.

Очень, кстати, интересная конструкция у этой повозки получилась. Спереди, на облучке сидят двое: один правит, второй за компанию. Еще по четыре человека размещается с каждого борта лицом к обочине, размещаясь на продольных лавках с глубокой посадкой да при спинках и подставках под ноги, позволяющих спокойно покемарить. С кормы устроено багажное отделение с пожитками, куда можно ранцы сгрузить и прочее. А сверху вся эта «городуха» укрыта небольшим навесом из ткани, пропитанной вулканизированной гуттаперчей, для защиты от дождя и прочей мокрой гадости. Причем тащится такой пехотный транспортер всего парой беспородных кляч, которые спокойным шагом могли совершенно спокойно отмахивать по сорок километров в день, вместо стандартного пешего марша в двадцать. Вот и все нехитрое хозяйство, которое значительно повышало мобильность обычной пехоты при движении по даже плохоньким дорогам.

Так и сейчас — стрелки высыпали с насиженных мест вполне свежего и бодрого вида, несмотря на то, что отряд завершал сорокакилометровый переход.

— Государь, — козырнул Меньшиков спустя пару минут. — Рота построена и ждет твоих указаний.

— Отменно, — кивнул Петр. — Форт, по всей видимости, пытаются взять какие‑то разбойники. Вон — перестреливаться стали. Так что, выходи на две сотни и залпами их причеши, благо, что пули мы прихватили новые[16]. Задача ясна?

— Так точно!

— Действуй, — снова кивнул Петр и вернулся к наблюдению за группой бандитов, которые заметили их и стали готовиться к приему….

— Господи, — тихо причитал Дэвид Росс, испуганно посматривая на весьма приличную толпу матерых разбойников, вооруженных, преимущественно холодным оружием, — куда же меня черти занесли? Сгину как в болоте… даже могилы никто не найдет.

— Государь! — Крикнул телеграфист, что, наравне с остальными членами опорного форта были вооружены, стояли на угловых башнях форта и готовились к отражению штурма.

— Что?! — Рассеянно спросил Дэвид.

— Государь! Видишь вон там, — махнул он в сторону шоссе[17]. — Личный штандарт Петра Алексеевича. Только он такого озорного топтыгина себе в друзья взял.

Дэвид Росс попытался проморгаться и разглядеть животное, что вздыбилось на знамени вдали, но три километра слишком большая дистанция, тем более для старых, слабых глаз. Все‑таки шотландцу было уже сорок три, что по тем временам было очень немало.

— А ты разве видишь, что на том знамени? Далеко ведь.

— Если честно, не вижу, — ответил уже сильно повеселевший телеграфист, — но таких цветов и узора в наших краях ни у кого нет. Да и форма на стрелках новая, петровская. Ее только потешные носят.

— Хм… А ты что, тоже из потешных? Форма‑то ведь вроде такая же.

— Так телеграфист же! — С гордостью произнес Фома. — Мы все проходили обучение в Преображенском[18].

— И что, вас всех английскому языку учат? — Удивился Дэвид Росс.

— Отчего же всех? Только будущих командиров, я ведь над местным телеграфом начальствую. Я вот, хоть и из боярского рода, а все одно — проходил через строгий отбор и баллотировку. Абы кого в командиры не выдвигают. Но учат языкам изрядно, благо, что учителей в Немецкой слободе живет много. И не только английскому. У нас всех делят на несколько групп по способностью да желанию, а потом только начинают занятия. Там и немецкий, и французский, и испанский, и итальянский, и вот ваш — английский изучаем. Устный, правда, для разговоров только. Ежели по потешным порыться, то поди со всей Европой переговорить сможем. А некоторые, самые толковые, второй берутся изучать, только в этот раз либо османский, либо персидский, либо арабский.

— О! — Одобрительно отреагировал Дэвид. — Похвально! И кто у вас это удумал?

— Так Государь. Силком. Поначалу‑то никто не горел особым желанием. Это только через пару лет, как у Петра Алексеевича дела стали налаживаться удивительным образом, к его словам стали прислушиваться с особым вниманием. Кстати, обратите внимание, — кивнул Фома на приближающуюся пехотную роту. — Это первая пехотная рота. Серьезные ребята. На плацу они по три выстрела в минуту дают. Да и штыковые приемы знают неплохо.

— А что они так далеко стали? Не добьют же… О! — Удивился Дэвид, не успев развить мысль, так как Меньшиков дал отмашку и вся рота, развернутая в двойную шеренгу, дала первый залп и почти сразу за ним второй с двухсот метров. Расстояние большое, но пули Нейслера оправдали себя полностью, так что спустя несколько мгновений после открытия огня, среди весьма немалой толпы разбойников стали раздавать вскрики с матами и попадали некоторые люди.

Разбойники замешкались. Колыхнулись было, спустя секунд десять, в сторону стрелков, но поймав второй сдвоенный залп, бросились бежать. Уж больно нажористыми им показались почти две с половиной сотни пуль, отсыпанные им с барского плеча так споро и задорно. А пехотная рота, прибывшая вместе с Петром, перезарядила фузеи и ринулась преследовать супостата с громогласным криком «Ура».

Дэвид тоже кричал, переполняемый эмоциями и махал своей треуголкой, радуясь этой победе как ребенок. Велика ли честь побить бандитов? Да какая ему в тот момент была разница? Он выжил. Его спасли. Хотя ни он, ни прочие обитатели опорного форта уже и не ожидали выжить, потихоньку молясь и готовясь предстать перед Создателем.

— Победа! Победа! — Доносилось со всех сторон, резко оживившейся мини–крепости….

Впрочем, Государь сразу в форт не пошел, отрядив один взвод убрать с дороги транспортеры и прочее ротное имущество, а сам с остальными войсками отправился по следам бандитов.

— Их нельзя так отпускать! — Крикнул, махнув рукой молодой парень, залихватского вида, когда стрелки проходили мимо ворот, походя добивая раненных супостатов штыками. — Мы скоро!

— И то верно, — кивнул трактирщик. — Слышал я уже о трех нападениях. Откуда только эти тати тут берутся в таком числе? Так после второго не стали посылать погоню и добивать. Так они ночью пришли и подпалили форт, а потом всех, кто в нем стоял или служил перебили.

— Оу… — удивился Дэвид, после того, как ему перевел Фома. — А что случилось в первом случае?

— Взяли форт, людей перебили… потом, как все ценное вынесли, сожгли. — Коротко и неохотно ответил трактирщик. — И ведь раньше в здешних местах татей‑то особенно и не было. Явно чьи‑то происки.

— Так невеликого ума нужно быть, чтобы прознать, кто гадит, — усмехнулся Фома.

— Ты говори, да не заговаривайся! — Одернул совершенно ненужные крамолы на Софью при иностранцах и прочих, случайных свидетелях.

— Ты думаешь, Петр Алексеевич всех их побьет сходу? Ой ли? Я был с ним во время проказы на ткацкой мануфактуре. Те, кого сразу не убьют, все расскажут.