Тимур Рымжанов - Змеиная гора
Вылазка в лес и спасательная операция заняли больше суток, жаль было потраченного времени, но выбирать в этой ситуации не приходилось. Или я сам с небольшой военной поддержкой, или львиная часть моей крошечной армии на возмещение ущерба от налета на торговые суда. В данной ситуации пришлось сделать выбор в пользу собственного участия, хоть армии и не грех лишний раз выйти в боевой рейд.
В данном случае я лично занялся поправкой дел, зная, что речь идет о стратегических припасах, которые в ближайшее время могут очень понадобиться. Вот уж и дальние феодалы засылают своих соглядатаев, водят рылом у жирного ломтя. Чуют, гады, что многим можно поживиться, да только никак не могут меж собой договориться, чтобы взять все да потом поровну поделить добычу. Прямых поползновений на крепость еще не было. Никто пока не осмелился привести войско под ее стены и предъявить какие бы то ни было требования. Но слали шпионов, наемников, вынюхивали, воровали. Однажды сподобились две дюжины крепких ратников переодеть в лесных налетчиков и совершили набег на близлежащее селение.
Не знали горемыки, что Мартын с Наумом в тот день с тремя стрелковыми старшинами гостили у старосты, вербуя крепких ребят на службу.
Московский воевода Филипп потом месяцев пять выкупал обратно битых ратников.
Мелкие провокации и козни священников я не брал в расчет. Приведи в мою крепость хоть пять сотен ученых мужей этого времени, а все одно без меня им в технологиях не разобраться.
Я усадил Александра в кованое кресло, стоящее у окна мастерской, а сам снял фартук и рукавицы, оказывая некоторое уважение гостю.
Время было обеденное, так что коротенький перерыв я мог себе позволить.
– Все приходится делать самому, князь. Никому доверить не могу, особенно то, о чем другие мастера не ведают. Ты уж не серчай, что мало времени уделяю гостю. По моему распоряжению будет тебе одному, без провожатых дозволено входить во внутреннюю крепость и осматриваться там, сколько пожелаешь.
– Негоже как-то, батюшка, тебя прозвищем окликать. Коварь, Аред, варяг, слыхивал я. А неужто имя свое нареченное в тайне держишь?
– Отчего же в тайне? Мое имя Артур, в здешних краях и не ведомое, вот и не представляюсь по имени.
– Действительно чудное. Артур, – повторил Александр, удобней устраиваясь на кресле. – Варяжское имя?
– Кельтское. В переводе означает – медведь.
Перевод имени Александра еще больше позабавил, но он не стал комментировать возникшие в этой связи ассоциации.
Открыв дверцу неприметной ниши в углу мастерской, я обратился к молодому князю:
– Жарко на дворе. Квасу холодного не желаешь? Или, может, студня?
– Откуда ж студень, батюшка? Чай, не стужа на дворе, сам сказал, что жара.
– Ну, ты же все-таки в мастерской у Коваря как-никак.
И вынув из холодильника крынку ледяного кваса и миску свиного студня, я поставил их на стол, где глиняная посуда мгновенно покрылась испариной. Смотреть на вытаращенные от удивления глаза князя было одно удовольствие. Он даже соскочил с кресла и нагнулся к крынке, недоверчиво ощупав ее рукой. Тут же отдернул, будто от горячей.
– Вот это чудо! Никак ты, Коварь, в чулане своем зиму прячешь?
– Так и есть, в жаркие дни пускаю на постой. Иди-ка, глянь!
Забыв про свой титул князя, как обычный любопытный мальчишка, Александр залез в мой холодильник почти с головой, удивленно ощупывая ледяные наросты на грубой медной трубке, закрученной в спираль на потолке маленького шкафчика. Он касался пальцами рыхлой наледи и снега, от разгоряченной кожи рук поднимались тоненькие струйки пара, горло прихватывал морозный воздух. Конструкция была примитивной и надежной. Наглухо запаянная медная трубка, расширительный бачок и масляная горелка, нагревающая небольшой резервуар с бензином. Когда паров набиралось достаточно, они выдавливали клапан и врывались в длинную трубку, закрученную причудливым узором по всему холодильнику.
– Долго открытым не держи, а ну как решит зима да стужа, что время настало, вырвется наружу, потом уговаривай ее обратно в чулан лезть. А так средь лета снег пойдет, метели завоют, опять все на мою грешную душу людские проклятия.
В этот момент как раз сработал клапан расширительного бачка, и трубки еле заметно затряслись, загудели, с хриплым шипением прогоняя через себя пары бензина. Эффект мгновенного расширения выпущенного под значительным давлением газа, вызывающий экзотермическую реакцию, узнают еще не скоро, и как бы сильно я ни старался объяснить хоть самую примитивную основу технологии, ее все равно станут считать магией и колдовством, темной коварьской ворожбой.
Александр мгновенно отпрянул и захлопнул дверцу, перебарывая в себе желание схватиться за кинжал, висящий на поясе.
– Чур меня! – наконец смог вымолвить Александр и три раза перекрестился.
Разумеется, после этого к холодному квасу на столе отрок так и не притронулся. Я видел, что он внимательно, не стесняясь, оглядывается по углам, замечает какие-то вещи, инструменты, о назначении некоторых только догадывается. Все колбы, реторты, трубки, странные котлы и печи оценивает не иначе, как колдовскую утварь, не видя в них обычных ремесленных приспособлений.
Могу себе представить, каких баек он наплетет своему папаше. Может, это и к лучшему. Пусть знают удельные князья, что не с простым человеком придется иметь дело – колдун, однако!
– Обед скоро, – напомнил я, выводя парня из затянувшегося ступора, – вон уж и часы полдень пробили, пойдем, князь, праздник скоро. Народ собирается повеселиться, погулять. Потешные побоища смотреть с тобой станем, да свою удаль покажем.
Особых мероприятий на этот день я не планировал. Выкачу дюжину бочек хорошего пива для гостей, барашков на вертеле, хлеба, всяких пирожков да калачей, сытную похлебку с увесистым куском мяса и прочее угощенье. Чтоб никому не было обидно, решили провести праздник в гостином дворе, куда вход всем дозволен. Мне докладывали, что, прознав о празднике и потешных боях, по результатам которых я стану набирать себе молодое пополнение в регулярные войска, народу набралось – тысячи три. Вот уж где мои купеческие дворы получат хороший доход. Да и ярмарка вдоль стены, образовавшаяся сама собой, уже шумела людским многоголосьем. Торговали всем, что привезли на многочисленных повозках, телегах, вьючных лошадях и быках. В основном шел натуральный обмен – по старинке. Так и привычнее, и веселей. То тут, то там азартно сходились солидные дядьки, тыча под нос друг другу свой товар, превознося его качество и находя изъяны в предложенном в ответ. Тут же набегал любопытствующий народ, и начиналась толкотня, шум, гам. Наконец из толпы вываливались багроволицые дядьки, каким-то чудом не растерявшие свой товар, и ударяли по рукам, завершая сделку.
Ближе к реке поставили нарядные шатры, карусели и разнообразные качели. Там заправляли праздником многочисленные скоморохи, загодя пришедшие из разных мест и теперь вовсю веселившие народ. Всюду звучал смех, радостные вопли многочисленной детворы; раздавались резкие звуки каких-то дудок, свирелей, трещоток. Гулко ухали бубны и барабаны.
Ближе к лесу, на ровной поляне было размечено футбольное поле, на котором уже гоняли мяч мальчишки, собрав приличную толпу болельщиков. Вообще-то поначалу футбол входил в физическую подготовку стрелков. В полном комплекте доспехов они перекидывались мячом, привыкая к нагрузкам. И до того освоились, что появились целые команды. Играли и в облегченный футбол, но самым зрелищным оказался тяжелый вид. Получилась смесь из хоккея, футбола и кулачного боя. Грохоча доспехами при столкновениях, две команды отчаянно мутузили друг друга, не забывая при этом пинать, хватать и волочить мяч к воротам противника. Нагрузки были запредельные, поэтому по ходу игры проводились частые замены. Сами собой сложились правила. Появились авторитетные судьи.
Зимой же поле заливали водой, не дожидаясь, пока окрепнет лед на реке, и с еще большим азартом гоняли шайбу или мячик клюшками. Я сам отковал первую партию коньков, самых простых, таких, что привязываются прямо к валенкам. Клюшки игроки ладили себе сами, в целом придерживаясь определенного шаблона, в остальном – фантазируя, кто во что горазд.
Мы с Александром, неспешно прогуливаясь по крепостной стене, озирали окрестности. Всюду сновали принаряженные по случаю праздника люди. От торжища, что клубилось под нами, они степенно вышагивали к открытым настежь воротам гостиного двора, где уже давно вились дымами костры с кипящими котлами: варилась похлебка, пеклись пирожки, ворочались большие вертела с жареными тушами, откупоривались все новые бочки с квасом и пивом. Все это изобилие непрерывно подавалось на множество столов, за которые рассаживался прибывающий народ. Где семьями, где компаниями; молодежь – та вовсе не присела, все на бегу, на скаку. Хвать горячий пирожок – и бегом на качели, карусели да на игрища скоморошьи! Что меня особенно порадовало, так это отсутствие всякой давки и беспорядка. Чего я резонно опасался, памятуя, какие побоища устраивали любители халявы в век электроники и мирного (мать его!) атома. Правда, в попытке навести порядок власти тогда не находили ничего лучшего, чем нагонять тучу правоохранительных органов. Превратив все праздники в Дни милиции.
