Алексей Евтушенко - Отряд; Отряд-2; Отряд-3; Отряд-4
– Ну что, Хельмут, – сказал Велга, вставая и оправляя под ремнем гимнастерку, – пошли посовещаемся?
– Пошли, Саша. – Дитц подхватил фонарик и шагнул в темноту.
Велга последовал за ним.
Они отошли шагов на тридцать в глубь пещеры, туда, где свод сливался с полом, и присели там. Дитц достал изрядно помятую пачку сигарет и предложил Велге. Тот взял сигарету и, в спою очередь, протянул Хельмуту огонь, добытый из самодельной зажигалки (всего делов: пулеметный патрон, бензин, колесико, кремень, фитиль… а какая полезная вещь!).
Закурили.
Отсюда, из темноты, очень красиво и необычно смотрелся костер, полыхающий у входа. Фигуры солдат отбрасывали на стены и свод пещеры громадные причудливые тени, а свет от костра дрожал на каменных изломах и гранях оранжевыми, желтыми и красными бликами. Солдаты двигались, и тени двигались тоже, завораживая офицеров своей немой игрой.
– Я вот о чем все время думаю… – начал неожиданно Хельмут и умолк.
– Ну? – повернул к нему голову Велга.
– Я начал об этом думать еще тогда, в долине, и думаю до сих пор.
– О чем? – терпеливо спросил Александр.
– Почему Карсс со своей бандой не прервали бой, не усыпили или на крайний случай просто не убили нас? Ведь ясно же было, что ситуация выходит из–под контроля, а при их технической мощи, я думаю, сделать это было бы несложно.
– Признаться, я тоже об этом думал. – Александр сделал последнюю глубокую затяжку и погасил сигарету. – Думал и пришел к определенным выводам. Или предположениям – назови как хочешь. Во–первых, не забывай, что, кроме Карсса, существует и другая сторона.
– Э–э… что ты имеешь в виду?
– Ну… это… Карсс ведь представитель только одной стороны, а существуют еще их противники – тоже свароги, и не менее сильные, чем сторона Карсса. Помнишь, он сам признался, что они находятся на грани большой войны?
– Помню, конечно… но при чем здесь эта самая другая сторона?
– А при том, – терпеливо пояснил Велга, – что они могли заартачиться, понимаешь? Могли сказать: «Уговор дороже денег. Давайте подождем и поглядим, чем все закончится. Они еще вполне могут чуть позже перегрызть друг другу глотки». Это раз.
– «Два» я знаю, – перебил Дитц. – Гроза.
– Так точно, – согласился Велга, – гроза. Гроза им помешала. Вообще–то я думаю, что если бы это была обычная гроза, то они смогли бы что–нибудь предпринять. Но ты сам видел, что творилось…
– Да уж. Гроза была – прямо загляденье. Я, честно сказать, в такую ни разу в жизни не попадал. А ведь что такое гроза? Это в первую очередь атмосфера, перенасыщенная электрическими зарядами и разрядами. Если даже они каким–то образом и следили за нами с воздуха или даже из космоса – черт их знает, какая у них техника?! – то наверняка потеряли нас во время этой сумасшедшей свистопляски. – И гроза – вполне возможно – помешала их летающим машинам опуститься и забрать нас, – подхватил Велга. – Или убить, если они все–таки приняли такое решение. Самолеты–то ведь в грозу не летают? Не лета–ют. Эти их дискообразные штуки, конечно, сильно отличаются от самолета, и принцип действия наверняка другой… но ведь машины же! А раз машины, то и грозы должны бояться, и сломаться могут…
– И вообще, эти ребята не боги, а такие же люди, как мы, – закончил Хельмут.
– Верно. А раз люди, то способны делать ошибки, и техника их – пусть даже самая наипрекраснейшая и надежная – это всего лишь техника, и ничего больше.
– Отсюда вывод? – весело осведомился Дитц.
– Отсюда вывод, что мы им еще покажем кузькину мать!
– Это как? – опешил Дитц.
– Что? А… то есть мы еще с ними поборемся. Молча выкурили по второй сигарете, наблюдая, как люди у костра постепенно укладываются спать.
– Так как будем действовать завтра, Хельмут? – спросил Велга.
– Я не очень уверен, – пожал худыми плечами Дитц, – но мне кажется, что нам нужно искать помощи у местных сварогов.
– Ты с ума сошел, – криво усмехнулся Алек–сандр. – Мы же перебили их невесть сколько там, в долине.
– Они начали первыми.
– Это верно. Но, может быть, мы, затеяв наш бой в тех развалинах, каким–то образом оскорбили их чувства?
– Может быть, и так, но это не важно. Важно то, что с этими… космическими сварогами и, в частности, с Карссом нам уж точно договориться не удастся. Подумай сам, к чему мы им теперь, когда вся их затея провалилась? Возвращать нас на Землю – долго и наверняка очень дорого. Гуманизмом особым они не отличаются. Уничтожат – и концы в воду. А свои проблемы решат каким–нибудь другим способом. Нет, надо как–то на местных выходить.
– М–мда. Может, ты и прав. Тем более что местные в техническом развитии, по–моему, гораздо ближе к нам, чем к ним. Оружие–то, во всяком случае, у них пулевое. А вообще, куда ни кинь – везде клин и утро вечера мудренее. Давай–ка спать, господин обер–лейтенант, а то у меня что–то с устатку в голове мутится и всякая мысль из такой головы бежит.
– Давай, – легко согласился Хельмут и длинно потянулся, хрустнув костями.
Дитца и Велгу разбудили под утро.
Хельмуту как раз снился родной Дрезден и соблазнительная Эльза Фогель, дочь бакалейщика, жившая по соседству. В этом сне ему снова было шестнадцать лет и он как раз пригласил пышногрудую Эльзу в кино…
Часовой, а им в эту смену оказался угрюмый с недосыпу ефрейтор Карл Хейниц (его напарник, Михаил Малышев, остался вести наблюдение снаружи), безжалостно растолкал лейтенантов и доложил, что их отряд, судя по всему, ищут и те, кто ищет, приближаются.
– У них летающие машины, господин обер–лейтенант, – тихой скороговоркой докладывал Карл. – Много. Мы с Михаилом насчитали больше двух десят–ков. Шарят прожекторами. Пока довольно далеко, но… Да и рассвет скоро – небо сереет. Днем, боюсь, они нас в два счета обнаружат.
– Надо уходить, – хриплым со сна голосом сказал Велга и потянулся за портянками. – Ефрейтор прав. Днем нам каюк. Что, они пещеру не засекут? Засекут как пить дать.
– Уходим. – Дитц медленно поднялся на ноги. – Только куда?
– Я думаю, у нас одна дорога, – пропыхтел Велга, натягивая сапоги, – в глубь пещеры. Разведчики вчера так и не дошли до конца… Наружу выходить нельзя – тут же заметят. Здесь сидеть нельзя тоже. Значит…
– Значит… – подхватил Дитц и вдруг рявкнул хорошо поставленным лучшими инструкторами школы по подготовке унтер–офицеров для сухопутных войск в Потсдаме голосом: – Взвод, в ружье!!!
Через пятнадцать минут лишь теплые угли погасшего костра могли бы свидетельствовать о том, что здесь еще недавно были люди.
ГЛАВА 7
Сказать, что старший советник Карсс нервничал, значит не сказать ничего.
Он был расстроен. Он был взбешен. Он был подав–лен. Он был в ярости.
И все это одновременно.
Сорок минут назад он вышел от Первого министра деревянным шагом и, видимо, направился к себе в ка–бинет. «Видимо», потому что он совершенно не помнил ни того, как он вышел от Первого министра, ни того, как преодолел коридоры и переходы Дворца Владык, ни, наконец, того, как очутился в своем кабинете. Двадцать минут назад он осознал себя сидящим в кресле за рабочим столом и тупо глядящим в окно. За окном уходящее солнце освещало отроги Старого Хребта, в пыльной синеве неба парили редкие вечерние птицы да ослепительно сверкали в лучах закатного солнца полированным металлом несколько дежурных «челноков» на импровизированном космодроме в трех километрах от Дворца.
Вечерело.
Карсс вспомнил разговор с Первым министром и внутренне содрогнулся. Собственно, не сам разговор был ужасен и унизителен для старшего советника, а тот липкий, обессиливающий страх, с которым он, Карсс, шел на аудиенцию к Его превосходительству. Точно как в юности, когда, пропустив два–три дня занятий, все–таки приходилось с тяжкого похмелья являться пред ясны очи декана и что–то сочинять о больной тетушке, которой срочно понадобился уход и внимание со стороны любимого и – заметьте! – единственного племянника.
Но если в Лицее подобные вещи были в традиции среди студенчества и даже негласно поощрялись (в определенных пределах, разумеется), то здесь…
С противной дрожью во всем теле Карсс пересек пространство кабинета и остановился перед обширным столом Первого, уставившись невидящим взором куда–то поверх его массивной лысой головы.
– Что, молодой человек, обо…лись? – ровным голосом поинтересовался Первый, не отрывая взгляда от какой–то бумаги, которую держал в правой руке. Карсс безмолвствовал.
Он прекрасно был осведомлен о том, что Первый терпеть не может оправдывающихся подчиненных.
Молчал и министр. Наконец, вздохнув, он отложил бумагу в сторону и, не мигая, уставился на Карсса своими маленькими темными глазами.
