Первопричина 3: СССР, любовь и магия - Артём Соболь
— Настойкой на промокших труселях! — восклицает Ольга. — Маша несколько часов порно смотрела, представляла тебя, а трусики в термос выжимала. И кажется я только что рассказала то чего не следовало… Ой…
— Ой всё, — бросив трусы стонет Игорь. — За что… За что, блядь? Надо рот прополоскать. И рвоту вызвать. Сколько этой дряни я выпил? Ох… Я ща сдохну
— Не сработало, — стонет Маша. — Игорёк, успокойся, я сейчас всё объясню.
— Да уж постарайся, Иванова, — зелёная ворчит Игорь.
— Мы просто любим тебя. Очень. А так, мы хотели ускорить процесс. Наше запечатление какое-то слишком медленное. А мы…
— О-о-о-о-ой… Больные люди.
— Больные, — злится Маша. — Больные, значит. Мы по твоему виноваты что запечатление случилось? Думаешь мы всё это от прихоти? От нечего делать? А вот нихрена. Мы тебя любим. И мы будем вместе. Тебе от нас не отвертеться. И даже не убежать.
Олька, хватай его. Что, зря старались что ли. Держи его, а я поцелую. Только крепче держи, чтобы не удрал.
Громова хрустнув шеей идёт ко мне. Резко останавливается, бледнеет, сглотнув начинает вздрагивать. Причиной этому Женька, которая снимает маскировку.
Тихонова стоит, мрачно смотрит на Громову чёрными глазами и тычет ей в подбородок указательным пальцем, от чего Ольге совсем плохо. Судя по виду, ещё хуже чем мне сейчас.
— Тихоня, руку убери, — стиснув зубы шипит Ольга. — Пожалуйста.
— Как скажешь, — улыбается Женька. Отходит, встаёт рядом со мной и погладив меня по волосам вопросительно смотрит на девушек.
Девушки убегают к выходу, встают и грозно смотрят на нас.
— Думаешь на этом всё? — начинает Маша. — А вот и нет. Это только начало. И мы, Тихоня, скоро будем жить вместе. И Игорь согласится. И ты нашей сестрой станешь.
— Да! — грозя кулаком восклицает Громова. — Это только начало. Пошли, за шваброй и тряпками, нам убраться здесь надо. Но потом будем действовать по моему плану.
— Только попробуйте! — кричит Женька. — Ещё раз рядом увижу, вы у меня спать бояться будете.
Высказав, Тихонова уходит за свою парту, садится и ворча ругательства становится невидимой. Или внушает мне что её тут нет. Или… Я не знаю что, но мне легче. Башка по прежнему раскалывается, но боль как будто притупляется.
— На выходных погуляем? — слышится голос Женьки.
— Извини, не могу. На дачу уезжаем.
— На выходных погуляем, — заключает Женька.
Ну допустим… Хотя… Хм… Что это… Лёгкое прикосновение к ноге. Невидимая Женька засовывает руку мне в карман, резко выдёргивает и судя по звуку смеясь убегает к двери.
— Ты, Муравьинный Лев, чай допивай.
— Женька!
— Да я, собственно, не против. Я вмешалась только потому что Громова могла силы не рассчитать и сломать тебя. Меня такие их выходки, только забавляют. Но… Руку в карман засунь.
Засовываю руку, нащупываю клубок ниток и подозревая что это достаю. Разворачиваю…
— Стринги…
— Хочешь увидеть их на мне?
— Да…
— Придётся подождать.
— Женька, блин!
— Ихи-хи…
