Дворкин А.Л. - Очерки по истории Вселенской Православной Церкви
"Если кто говорит, что Бог-Слово… один из пресвятой Троицы, не есть Сам Христос, но является Им путем "использования", осуществленного – утверждают они – посредством уничтожения разума, связанного с самим Богом-Словом, который (разум) собственно и называют Христом; и если кто говорит, что Слово зовут Христом из-за этого разума, и что разум называют Богом из-за Слова – да будет анафема" (Анафема 8).
Ориген был осужден, однако Феодор Аскида (оригенист-епископ Кесарии Каппадокийской), чтобы оправдаться от подозрений в несторианстве, начал будоражить придворные круги предложением принять новые меры против "антиохийской" христологии. Эта идея весьма понравилась и Юстиниану, который думал, как ответить достойно на обвинения монофизитов, что Халкидон реабилитировал "друзей Нестория" Иву Эдесского и Феодорита Киррского. Таким образом, оригенистские круги оказались несколько искусственно объединенными с проблемой "трех глав" (об этой проблеме см. в разделе 11 данной главы).
Единственной причиной, почему писания Леонтия Византийского не преданы забвению, был введенный им термин "воипостасность". Он стал применяться повсеместно, хотя и не в том смысле, который придавал ему Леонтий.
Вкратце этот новый смысл сводится к нижеследующему. Ипостась Слова восприняла человечество именно как Ипостась, как Личность. Бог не стал человеком по существу, ибо Отец и Дух не воплотились. Именно поэтому – и только поэтому – воплощенный Сын Божий представляет собой новое, воспринятое измерение Божественной Личности Логоса, и в Нем человечество становится собственным человечеством Его Личности. В таком контексте термин "воипостасность" можно применить к Личности Христа: человечество в Нем "воипостасировано".
Очень скоро Леонтий Византийский навсегда исчез со сцены, спасаясь от гонений на оригенистов, которые разразились после V Вселенского Собора. Но проблемы, вызванные оригенистами в Палестине, не прекратились после осуждения Оригена на столичном соборе 543 г. Во враждебных Юстиниану источниках сообщается, что Феодор Аксида продолжал поддерживать своих друзей-оригенистов в Новой Лавре. После смерти Нонна, оригенистского игумена Новой Лавры (547 г.), его самым радикальным последователям, известным под названием "исохристов", удалось провести своего кандидата, Макария, в патриархи Иерусалимские (552 г.). Конон, православный игумен лавры св. Саввы, обратился напрямую к Юстиниану с просьбой о помощи. Она пришла немедленно: Макарий был низложен и заменен Евстохием; Юстиниан также написал письмо всем епископам, собравшимся в Константинополе в связи с вопросом об осуждении "трех глав". В письме содержались пятнадцать анафем собора 543 г. и предложение вновь принять их на собрании всех епископов, находящихся в столице.
Текст анафем против Оригена не сохранился в деяниях V Вселенского Собора (до нас дошла только латинская версия "Деяний"). В них содержится лишь осуждение самого Оригена в длинном списке еретиков – таких как Арий, Евномий, Македоний, Аполлинарий, Несторий и Евтих. Некоторые историки высказывают предположение, что имя Оригена было вставлено в этот список много позже, что он не был осужден на Вселенском Соборе и что если даже его и осудили на Соборе, то это осуждение не было официально одобрено папами. К этим аргументам любят прибегать и многие современные защитники идеи совместимости веры в переселение душ с христианством. Но, по преобладающему свидетельству современников, осуждение Оригена было повторено на V Вселенском Соборе. Хотя стенограммы заседания, на котором был осужден он и его последователи, не дошли до нас, практически единодушно в Предании Церкви Пятый Собор воспринимается как собор, осудивший "три главы" – Оригена, Дидима и Евагрия.
10. Как мы уже отмечали, со смерти блж. Феодорита Киррского (466 г.) в халкидонской партии не было ни одного крупного богослова, покуда наконец при дворе Юстиниана не появился Леонтий Иерусалимский (не путать с Леонтием Византийским).
Христологические взгляды Леонтия Иерусалимского позволили установить подлинную связь между взглядами св. Кирилла и догматическими постановлениями Халкидонского Собора, и благодаря Леонтию халкидонская партия наконец-то формально согласилась отказаться от всяких двусмысленностей в отождествлении Ипостаси Христа с предсуществующей Ипостасью Логоса:
"В наше время Слово, облекши плотью Свою ипостась и Свою природу, которые существовали прежде, чем Его человеческая природа, и которые до создания мира были бесплотны, воипостасировало человеческую природу в Свою собственную Ипостась" (Леонтий Иерусалимский, "Против Нестория").
Таким образом, согласно Леонтию Иерусалимскому, Слово восприняло не человеческую ипостась, а человеческую природу, общую для всех нас. Отличие Иисуса Христа от нас состояло в том, что в нашем случае общая всем людям человеческая природа всегда существует в конкретной и уникальной человеческой ипостаси. У Христа же такой ипостаси нет, Его Ипостась – Божественное Слово, по образу Которого ("по образу Божию") были сотворены все человеческие личности. Поэтому Он есть Новый Адам, представляющий собой все человечество. Если, согласно апостолу Павлу, наше спасение состоит в том, чтобы "быть во Христе", то в таком случае Христос должен объединять в Себе все человечество так, чтобы люди могли "иметь часть в Нем".
Христологическая система Леонтия Иерусалимского представляет собой попытку соединить идею Нового Адама с идеей Церкви как Тела Христова. В философских категориях эти концепции трудно поддаются выражению. К тому же необходимость примирить разногласия, вызванные нечеткой формулировкой халкидонского вероопределения, еще более затруднила задачу Леонтия, создавая опасность неправильного толкования его утверждений. И в самом деле, Леонтий не замедлил навлечь на себя упреки в монофизитстве. Эти упреки не вполне справедливы. С одной стороны, Леонтий, отвергая учение Аполлинария, утверждает присутствие во Христе человеческого интеллекта или духа. С другой стороны, он никоим образом не сомневается в исторической реальности человеческой природы Христа, которую он называет "своего рода личной (индивидуальной, особой) природой". Эта терминология выдает его неуверенность, связанную с необходимостью выразить в общих терминах уникальную реальность Христа – настоящего, подлинного, совершенного Человека, но в то же время не обладающего человеческой ипостасью. Определяя ипостась как "природу, ограниченную общими свойствами", он описывает Ипостась воплощенного Слова как воспринявшую помимо изначальных Божественных свойств еще и новые, человеческие, тварные свойства. В результате получается, что после Воплощения она приобретает "более сложные свойства", нежели до воплощения: к Божественным свойствам Слова добавляются еще и человеческие свойства.
Хотя в богословском отношении определения Леонтия легко можно подвергнуть критике, однако его поиски ведут в правильном направлении и, несомненно, представляют некоторый прогресс в развитии христологической мысли. Как бы то ни было, Личность Христа настолько уникальна, что в приложении к Ней философский язык теряет всякий смысл. Выражение "Бог вочеловечился" само по себе содержит противоречие, а употребление терминов "единая ипостась" и "ипостасное единство" хотя и открывает безграничные философские возможности, в то же время неизбежно навлекает подозрение в монофизитстве. Но православная христология должна быть не только описанием Личности исторического Иисуса Христа, на чем настаивали антиохийцы, но и выражением спасения, принесенного Христом всем людям. Леонтий прекрасно осознавал важность сотериологического аспекта своей христологии, развивая его в полном согласии с христологией св. Кирилла.
11. Возникновение самой идеи нового собора связано с осуждением "трех глав". В 543 г. Юстиниан опубликовал эдикт с осуждением Феодора Мопсуэстийского, ряда писаний Феодорита Киррского и одного письма Ивы Эдесского. Каждому из этих лиц была посвящена глава эдикта. Отсюда и выражение "три главы" (кецЬлбйб, capitula). Но, конечно, вскоре "главы" стали ассоциироваться и с "головами" (кецблЮ, caput), так как речь шла о посмертном осуждении трех человек.
Как уже было отмечено выше, монофизиты постоянно обвиняли Халкидонский Собор в несторианстве не столько даже из-за самого ороса, сколько из-за того, что многие халкидонцы затруднялись принять кирилловский теопасхизм, а также из-за того, что Собор официально реабилитировал двух критиков Кирилла – епископов Феодорита и Иву. Так как Юстиниан надеялся прийти к подлинному богословскому согласию между двумя партиями, он должен был найти достойный ответ на эти обвинения. Поддержка им скифских монахов в их утверждении, что воистину "Один из Святой Троицы пострадал во плоти", была первым шагом. Второй шаг был предпринят в 543 г., когда, решительно отвергнув оригенистское решение проблемы, Юстиниан опубликовал уже упомянутый выше декрет о "трех главах", спровоцировав таким образом начало серьезных богословских споров по этому вопросу, которые завершились принятием соборного определения 553 г. [27]
