Олег Измеров - Ответ Империи
Завыла сирена; из-за деревьев показался рыжий, высокий автобус-реанимобиль, мигая синими сигналами на крыше и разбрасывая грязь из колдобин, проследовал столбы, на которых когда-то висели ворота, и двинулся к дому, осторожно нащупывая полузаросшую и искрошенную полосу асфальта, наскоро уложенную здесь еще до эпохи нового сталинизма.
– Зачем реанимация? Я нормально себя чувствую.
– Это не для вас, – ответила Света. – Вашему крестнику. Вы его крепко приложили.
– Как? – ахнул Виктор. – Он жив???
– Да, пока жив. Патроны с резиновыми пулями.
– Травматика? Я не обратил внимания. Хотя она у нас продается населению, травматика.
– Вообще-то сперва боевые хотели дать. Лучше потерять агента иностранной разведки, чем вас.
– Подождите… Это что же, вы подложили? А как же?.. А голос? Голос откуда?
– Секундочку. Настя! Настя! Идите сюда.
К ним подбежала молоденькая девчушка в пурпурной синтетической куртке, низенькая, невзрачная, круглолицая, с маленьким вздернутым носом, вокруг которого высыпали веснушки.
– Познакомьтесь. Анастасия Небоглас, наш лучший индуктор, специалист по древнерусской жреческой психотехнике. «Путь огня» это, кажется, называется?
– Нет, «Путь огня» – это не совсем то, – затараторила Настя, – в общем, вокруг этого очень много дилетантской писанины и сенсаций. Вообще индуктором может стать каждый, все зависит от того, как долго тренироваться и как. Вот у вас кошка есть?
– Здесь – нет, а что?
– Ну, вот когда она что-то не так делает, поднимаете ее за передние лапы, смотрите в глаза и строго говорите: «Нельзя, нельзя»… Вот это простейший случай индукции, который подкреплен мимикой и интонацией голоса. При непрямом контакте, конечно, сложнее. Биоканал нельзя считать надежным, и как образный, так и семантический компонент сообщения приходится сводить к минимуму…
– Так, сейчас гроза будет, – неожиданно сказала Семиверстова. – Настя, обожди где-нибудь в стороне, чтобы начальству на глаза не попадалась. Буду все принимать на себя.
Глава 18
Одиночный пролет
До Виктора донесся нарастающий тихий клекот; спустя секунды из-за верхушек деревьев выплыл небольшой красно-белый вертолет на лыжах вместо колесного шасси, из-за отсутствия хвостового винта слегка напоминающий «Еврокоптер Экс-кьюб», но с большим вытянутым стеклянным фонарем кабины, что делало его похожим на большую стрекозу. Стремительные очертания фюзеляжа над силовой установкой, переходящего в толстый и недлинный хвост, двоившийся на конце стабилизатором в виде римской цифры V, производили впечатление скорости и мощи; за воздухозаборниками турбины красовались цифры «01». Винтокрылая птица прошла прямо у них над головами – на удивление Виктора, негромко и словно крадучись, – обдала тугими, словно резина, потоками ветра, зависла над растрескавшимся бетоном бывшей автостоянки и начала снижаться. Тучи желтой листвы взлетели и закружились в вихре рукотворной метели вперемежку с брызгами из раздутых луж; полозья встретили твердую опору, турбина устало снизила обороты, и туманный круг винта превратился в мелькание четырех лопастей, неторопливо утишавших свой бег. Дверца кабины открылась, и из нее вышли двое мужчин: тот, что пошел навстречу, был Гаспарян, а второй, оставшийся у вертолета, был не знаком Виктору.
– Постарайтесь поменьше говорить, – шепнула Светлана.
– Постараюсь. Если не будут расспрашивать.
Надо было понимать, дело пахло каким-то разносом. Однако Гаспарян, поравнявшись с ними, кричать и ругаться не стал, а очень спокойно поздоровался и обратился к Семиверстовой.
– Светлана Викторовна, – начал он, – доложите, пожалуйста, что у вас здесь происходит.
– Если кратко – оба агента задержаны, Виктор Сергеевич освобожден, как видите.
– Мне уже доложили. Интересует другое. Почему вместо рядового задержания двух человек вы устроили психологические опыты? Можете не рассказывать, сколько заложников вы планируете спасти таким макаром. Почему вы подвергли неоправданной опасности жизнь хроноагента и, возможно, поставили под угрозу всю операцию?
– Андроник Михайлович, – проглотив слюну, начала Светлана, – на мне лежит персональная ответственность за работу с хроноагентом, и я готова понести взыскание.
– Оценка вашим действиям, – сухо ответил Гаспарян, – будет дана по окончании настоящего этапа операции по его итогам. Пока продолжайте работу с хроноагентом. Вернемся к делу. В Брянск полетите с нами на вертолете – безопасней, и времени мало.
Они направились к красно-белой птице. Виктор подумал, что на такой машине он еще никогда не летал и, возможно, в его реальности никогда не полетел бы.
– Да, нашли тело Брукса, – как бы небрежно на ходу обронил Гаспарян. – В Десне, чуть выше Моршколы. Похоже, они его и не слишком прятали – груз не был привязан. Что вы об этом думаете, товарищ Семиверстова?
– То же, что и вы, Андроник Михайлович.
– Тогда вам и карты в руки.
«Какие карты?» – подумал Виктор. Из сказанного он понял только одно – что двое милых похитителей из Земли обетованной пришили Брукса, как свидетеля, но тело почему-то надежно не спрятали.
– Ну а вы о чем задумались? – внезапно обратился к нему Гаспарян. От неожиданности Виктор выпалил первое, что пришло на ум:
– Да вот интересно, это импортная машина или наша? Никогда не видел.
– Это фирма Камова. Новячок.
– Здорово. – Виктор понял, что Гаспарян хочет его разговорить, и начал подыскивать тему, которая не повредила бы Светлане. – А этих двоих как нашли, экстрасенсами?
– Нет, гораздо проще. У наших контрразведывательных служб есть своя мощная информационная система, которая собирает сведения о людях, полученные из различных источников, и анализирует на предмет выявления признаков шпионско-диверсионной деятельности. Например, некий инженер А, работая на режимном предприятии, интересовался работой, не входящей в сферу его компетенции. Тот же инженер А тогда-то находился на туристском теплоходе, где также присутствовал дипломатический работник одного из иностранных государств Б, в отношении которого есть данные, что он связан со спецслужбами. И так далее. Разумеется, машина предлагает только возможные варианты, а проверку и решения производит человек. Так же и здесь. Есть факт похищения, есть материал с камер в смежных зонах, есть данные о въезде таких-то лиц в СССР, есть программы идентификации биометрии… Короче, один из вариантов вывел в тот же день на ваш след. Естественно, сеть позволила более оперативно опросить вероятных свидетелей, работников ГАИ, милиции, просто отдельных граждан и сузить кольцо. Вот примерно так популярно.
– Тот, который называл себя Рафаэлем, говорил, что у него тут масса потенциальных сообщников. Заливал, наверное?
– В общем, да. Точнее, использовать так называемых «сайаним», добровольных помощников, здесь палка о двух концах. У нас на каждого гражданина собирается колоссальное информационное досье. Правда, обычно в это досье никто не лезет, эти данные так и лежат. Но если возникает запрос, анализом можно выявить склонности, связи, контакты, и в результате такой добровольный помощник скорее выведет на того, кому он помогает. Есть, конечно, минус – такой помощник приходится один на энное количество честных граждан, которые по формальным признакам подпадают под подозрение, поэтому проверять нужно достаточно осторожно, ну и это один из поводов для Запада обвинять нас в государственном антисемитизме. Слышали?
– Да, по «голосу». Но пока не сталкивался.
– Ну, как вы, наверное, сами поняли, никакого государственного антисемитизма у нас нет, и даже нет еврейского вопроса. Есть вопрос Израиля, причем от улучшения дипотношений с Израилем он, к сожалению, не исчез. Дело в том, что есть определенная часть граждан, которая восприняла нашу военную помощь арабам, начиная с шестидесятых, как угрозу их нации. Так сказать, исторической родине, где живут их исторические родители, которых они никогда не видели и которые их исторически воспитали, палец о палец не ударив, а только приглашая в качестве рабочих рук. Вот эти люди, считая себя борцами с преступным режимом, внутренне позиционируют себя как враги нашего государства. Сами позиционируют, это их свободный и сознательный выбор. Любое государство, будь оно хоть трижды демократическим, просто обязано делать так, чтобы люди, которые позиционировали себя его врагами, не имели существенного влияния на общество. С другой стороны, в нашем обществе на бытовом уровне существует определенное число демагогов и карьеристов, которые пытаются пользоваться ситуацией в своих личных целях. Ну, что-то вроде гопников, которым нужен повод, чтобы прицепиться. С ними тоже государству приходится постоянно вести борьбу. В общем, проблема рассосаться может, особенно если избегать лобовых пропагандистских кампаний в прессе, но пока сам же Израиль ее и культивирует. Правда, не столько для «сайаним», сколько для абсорбции. Да и вообще-то мы не делаем при сборе данных различий между нациями.
