Р. Скотт Бэккер - Воин Доброй Удачи
– Праведные, – напомнил король Пройас, – истекают кровью так же, как и нечестивые.
Армии собрались вместе без каких бы то ни было празднований, ибо люди Кругораспятия были слишком измождены и потрясены, слишком многие были вырваны из их рядов. Словно на войска набросили скорбную тень, которую не могло развеять даже палящее солнце. Старые друзья встречались, чтобы оплакать погибших. Передавали друг другу рассказы о падении Ирсалора, которые невозможно было преувеличить, столь невероятны были развернувшиеся там события.
Они добрались до земли под названием Экирсуал. В древности тут располагалась пограничная провинция Куниюри, весьма малонаселенная и знаменитая лишь одинокой горой Сваранал, необъяснимо возвышавшейся над заливными лугами. Сваранал считалась священным местом для древних высокородных норсираев, поскольку именно туда спустились боги вручить вождям их многочисленных племен все земли на тысячи лиг вокруг.
Священный аспект-император призвал Уверовавших королей собраться вместе и идти за ним. Взбираясь по разбитым и заросшим ступеням, он привел их на вершину горы Сваранал, к колоннаде руин Хиолиса, чтобы оттуда они могли обозреть весь Великий Поход, растянувшийся по широкой долине вокруг. И хотя потери были велики, шатры и палатки войска, тем не менее, по-прежнему занимали ее до самого горизонта. Оружие поблескивало в лучах солнца, словно россыпь бриллиантов. Это зрелище поистине не могло не воодушевить.
Принц Чарапата также был среди собравшихся на горе, многие принесли ему свои соболезнования. Саккариса же, стоявшего неподалеку, сторонились из-за слухов о братоубийстве.
Священный аспект-император широко развел свои сияющие руки. Предводители войск почтительно и скорбно обернулись к нему.
– Я навлек на вас это Истребление, – сказал он, завладев сразу их полным вниманием. – И теперь многие из даже наиболее стойких из вас страшатся, что это начало конца. И даже несмотря на то что я предупреждал вас о шранках и описывал, насколько неисчислимы они и насколько хитры планы нашего Врага, вы усомнились во мне.
Несколько голосов выразили несогласие, отовсюду в развалинах храма зазвучали воинственные заявления. Аспект-император призвал к тишине, подняв светящуюся ладонь.
– Они – опилки, а мы – магнит. Если бы мы все вместе двинулись вдоль берега Нелеоста, они бы явились. И если бы мы рассредоточились по всей великой равнине Истиули – они бы явились. Неважно, какой путь мы изберем. Неважно, что мы предпримем. Шранки все равно не отстанут, и мы будем вынуждены их истреблять.
Будто невидимые пальцы, интонации его голоса сначала растеклись, обнимая внимание слушателей, а потом напряглись, чтобы удержать…
– Ирсалор… – выговорил он, вдохнув ощущение ужаса в это слово. – Ирсалор – это доказательство существования нашей главной угрозы. Дюжина таких Походов, как наш, может собраться, пройти такой же путь, убивая шранков, и все же не сможет их до конца истребить. Если бы Не-Бог сейчас проснулся, они были бы подчинены его темной воле и, невзирая на всю свою мощь и славу, человечество было бы обречено. Весь Мир, – сказал он, словно держа само существование на своей вытянутой руке, – был бы отдан во власть их злобы и мрачной похоти…
Со всех сторон послышались скорбные возгласы.
– Так что же нам делать? – спросил король Саубон. – Мы томимся от жажды. И голодаем, доспехи висят на плечах, как на вешалках, руки уже с трудом несут топоры и дубинки. Мы споткнулись на Ирсалоре. И теперь стоим, шатаясь.
Эти слова ввергли многих Уверовавших королей в ужас, такие сомнения они считали недостойными высокого положения Саубона.
– Опомнись! – упрекнул его воинственный король Хогрим.
– Нет, – сказал аспект-император длиннобородому королю. – Скрывать наши чувства не надо. Лишь честность дает нам знание об истинном положении вещей. Лишь истина приводит к победе.
Он ступил в их круг, положил свою благословенную руку сначала на плечо Хогриму, затем взял Саубона за предплечье.
– Как многие предполагали, – сказал он, – я неверно обрисовал наши запасы, занизив их, в то время как у нас их большее количество. И уменьшил рацион, чтобы его хватило на более долгий срок.
– Так что же нам делать теперь? – повторил король Саубон свой вопрос.
Снова послышались возгласы из разных концов, но на сей раз единодушия не было – примерно одинаковое число было как за, так и против требования экзальт-генерала.
Но все постепенно успокоились, заметив грустную улыбку на лице своего Священного Пророка.
– Соберите всю свою силу, – сказал он, выходя снова из гущи людей на ступени. – Подумайте о ваших женах и детях, подумайте о своей душе. Не бойтесь жажды, ибо скоро перед нами будет вздымать свои темные волны Нелеост, Туманное море. И не страшитесь голода…
Он повернулся, встав меж двух колонн, словно в рамку, а фоном ему служили сотни тысяч воинов Великого Похода, в нескончаемом движении. Сам же он горел, словно маяк.
Ветер трепал его заплетенную светлую бороду и развевал полы одежды.
– Страдать означает переносить зло, – сказал он, – и мы должны перенести страдания, чтобы спасти наш Мир. И невзирая на безумие и злобу, мы обязаны выбирать кратчайший путь…
Священный аспект-император Трехморья шел меж сомневающихся и охваченных страхом, источая свет. На каждого он смотрел проникавшим в самую душу приветливым взглядом. Это одновременно воодушевляло и ужасало. Ибо все понимали, что он собирался сказать, ту страшную правду, которую они не смели даже прошептать в одиночестве своих шатров.
– Отныне враг будет поддерживать наше существование…
Страшный приказ наконец был произнесен.
– Мы будем есть шранков.
Глава 14
Момемн
Истинная правда об устройстве государств лежит под руинами предыдущих веков, ибо там мы видим итог алчности и тщеславия. Взыскуй реальной власти на один день, ибо не намного больше тебе будет дозволено. Как любят говорить сику, великий Ку’жара Синмой мертв.
Готагга «Параполис»Любой глупец может видеть пределы видимого, но даже самый мудрейший не знает пределов познания. Так невежество делается незримым, а все люди становятся глупцами.
Айенсис «Третий Аналитик Людей»Исход Лета, Новой Империи Год 20-й (4132 год Бивня),
Момемн
Некоторые путешествия требуют неподвижности, отсутствия движения.
Он снял комнату и стал ждать, выдержав паузу вот уже в несколько недель. Он не собирался медлить, когда настанет подходящее время. Ведь он был Воин Доброй Удачи…
Его жатва придет, когда придет…
Каждое утро он наблюдал, как он поднимался и решительно, в последний раз, покидал комнату. На всех поворотах видел он свою спину, в любой толпе. Яблоко находило его. Монета. Жрец Джукана поднес ему хлеб, чуть подсиненный его руками. Он слышал разговоры людей на улицах, голоса накладывались друг на друга, и ему приходилось напрягаться, отделяя в словах причины от следствий. Он вслушивался в них и вслушивался в то, как он вслушивается. Большинство людей не обращали на него внимания, но некоторые смотрели по-особому. Маленькую девочку никак не могли унять. Слепой нищий-попрошайка хватал его за колени, бормоча:
– Ты должен дать! Дай!
Временами он долго смотрел через единственное окно в комнате на улицу, выходившее на храмы Кмирала неподалеку: черные монументы выплывали серыми громадами из утренней дымки. Временами каменные просторы выглядели пустыми и безжизненными, а иногда они были заполонены беспорядочными толпами.
Иногда же он просто видел себя, смотрящего в окно.
Он видел Андиаминские Высоты, cгрудившиеся блестящие крыши, стены, иногда ослепительно-белые на солнце, иногда чернеющие после пожаров. Он слышал призывное пение рожков, осознавая то, что ему всегда было известно.
Женщина, которую он убил, была свергнута.
Он наблюдал за пауком, рывками перебегающим по доскам пола, и знал, что весь мир – это его паутина. Он едва не наступил на него почти десять тысяч раз. Почти, опять и опять…
Он пробудился и увидел себя одевающимся в ногах кровати. Он видел себя встающим и окончательно покидающим эту комнату. Он не собирался медлить, когда настанет подходящее время.
Проститутка обратила на него внимание, и полоска ее обнаженного тела от подмышки до бедра привлекла взгляд рыцаря шрайи, который до этого собирался остановить его для допроса. Женщина уловила что-то в его взгляде и переключила внимание на группу из четырех молодых парней. Он проскользнул, прошел в Кмирал незамеченным. Оглянувшись, он заметил себя со спины, поднимающимся по величественным ступеням у подножия Храма Ксотеи. Он заметил собравшуюся толпу, слышал гул и недоверчивые возгласы. Он вытер кровь, уже вытертую с его лезвия, затем застыл, глядя на императрицу, которая одновременно была и живой и неживой, празднующей триумф и проклятой.
