Ищенко Владимирович - Коррекция
- Ну и что замолчал? Мне из тебя слова клещами тянуть? Узнали то, что хотели?
- Узнать-то узнали, - вздохнул Алексей. - Но ничего не поняли. И китайцы, и индийцы погибли из-за одной и той же болезни. Провели генный анализ бактерий, он идентичен. Похоже, кто-то пытался поставить запрет на три основные гаплогруппы китайцев, но не преуспел. Но тогда совершенно непонятно, почему пошли на такой самоубийственный шаг. Если хотели очистить Индию и избавиться заодно от своих лишних ртов, зачем эта затея с обменом атомными ударами? Ведь наверняка была вакцина и люди, которые должны были спастись, но погибли, попав под ядерный удар. Китайцы очень умны и все свои действия обычно тщательно продумывают, стараясь учесть все последствия. А в этой их войне я ничего, кроме глупости, не вижу. И это настораживает. Конечно, они оказались в отчаянном положении, но это еще не повод для коллективного самоубийства.
- А наш покровитель не мог эти микробы подправить? - предположила Лида. - Я думаю, его главная цель не в том, чтобы сохранить как можно больше людей, а в том, чтобы дать человечеству пинок для развития. А для этого его нужно в первую очередь объединить, ну и еще не потерять при этом духовность. Видно же, что то человечество, которое было до взрыва, объединиться не в состоянии.
- Не хочется мне все странности относить к действиям высших сил, - возразил Алексей. - Так можно вообще все объяснить божьей волей. Видно же, что он сам по какой-то причине ни во что не вмешивается, а действует только через людей.
- Ага, - согласилась Лида. - В твоем случае все сделал руками китайских генетиков. В нашей реальности, кстати, нормальных китайцев в Китае вообще не осталось. Не считать же нормальными тех мутантов, которые жрали каторжан. А об индусах мы вообще ничего не знали. Но если они сохранились, то в очень небольшом числе. Уж слишком много их было, да к тому же каждый третий из них - мусульманин. Без кровавой междоусобицы там не обошлось бы. А если правительству при этом не удалось бы сохранить контроль, то вообще тушите свет! Так что эти микробы немногое поменяли, разве что нам не пришлось отваживать от своих границ миллионов сто китайских беженцев. С точки зрения любого человека - это мерзость, но он-то не человек! Не убедила? Ладно, рассказывай, куда еще наведывались.
- Пока больше никуда. Точнее, автоматы много куда посылаем, а люди полетят в Штаты. Ну и на Кубу завернут. Мы с ними обмениваемся сообщениями, но посмотреть самим будет нелишне.
- А что сейчас делать в Америке? - с недоумением спросила Лида. - Там все засыпано пеплом, а сверху еще снег.
- Не все там засыпано пеплом, - возразил Алексей. - На юге Техаса его почти не было, да и снега там немного. Там, кстати, и будем делать базу. Не сейчас, а года через три. Но, вообще-то, меня больше интересуют некоторые города. Тряхнуло их, конечно, хорошо и не один раз, но многое должно было уцелеть. Пепел мог разрушить только крыши и верхние этажи, а подземные вообще должны сохраниться в неприкосновенности.
- Хотите пограбить?
- Грабят, это когда у кого-то отнимают насильно. Мы приняли одиннадцать миллионов американцев, у большинства из которых с собой вообще ничего не было. Считай, что это их наследство.
- Что тебя интересует, золото?
- Зачем нам сейчас золото? - удивился Алексей. - Его, конечно, тоже как-нибудь заберем. И не вам на украшения, а в первую очередь для нужд электроники. Но это не горит, пусть себе пока лежит там. Меня сейчас интересует другое. Ну, например, завод микроэлектроники в городе Чандлер штата Аризона. Информацию мы у них скачали, но сами долго провозимся. А если позаимствуем хотя бы часть оборудования, уменьшим время на производство новых процессоров в разы. А они у американцев лучше наших. Ну и еще кое-что в этом же духе.
- Через месяц уже вторая годовщина извержения, - грустно сказала Лида. - Небо еще сероватое, но солнце уже светит вовсю. А все равно прежней радости я у людей не вижу. И вряд ли дело только в затянувшейся зиме. И наши такие же, хотя, в отличие от эмигрантов, не потеряли близких. На всем теперешнем поколении словно лежит печать Йеллоустона. Может быть, их дети это в себе изживут.
- Излишне драматизируешь, - не согласился муж. - Вернется тепло, и мы снимем все ограничения. Понемногу люди оттают. Хотя нам еще лет тридцать чистить мир и возрождать его к жизни, так что, может быть, кое в чем ты и права.
- Леш, а беженцев больше точно не будет? Эта бойня, которую устроили немцы... Мы к ней не имеем отношения?
- Прямого - нет, - ответил Алексей. - Косвенно мы в ней виноваты, потому что прекратили прием беженцев и всем об этом заявили. Многие поверили и решили умирать дома, а тем, кто не поверил и наплевал на предупреждения, помогли умереть немцы.
- Восточные или западные?
- Там были солдаты западных, хотя вряд ли сами немцы сейчас придают значения идейным разногласиям. Их объединила общая беда. А стреляли потому что беженцы пошли в их города. Фактически они всю грязную работу выполнили за нас. Мы не можем строить стену на границе или ее минировать. И что остается? Стрелять? Вот тебе дали автомат и приказали стрелять в толпу людей, вся вина которых в том, что они хотят жизни для себя и своих детей. Стала бы ты это делать? А тебе сто тридцать лет, даже больше. А у нас в армии мальчишки. Мы ведь финскую границу перекрыли без помощи армии. Точнее, перекрываем сейчас. Граница тянется на тысячу триста километров, но тысячу можно сразу выкинуть. На север просто никто не попрется, особенно сейчас.
- Если не солдаты, то что?
- На расстоянии сто метров одна от другой устанавливаем стационарные лазерные установки. Наводятся и стреляют на движение взрослого человека. Ребенок пройдет, если будет идти один. Всех постоянно предупреждаем по радио и передали письменно в Хельсинки. Они пока соблюдают договор и к нам не идут, вот только надолго ли их хватит?
- Три тысячи установок! Когда закончите?
- Еще пара месяцев.
- Что-то мне расхотелось с тобой разговаривать, - встала с дивана Лида. - Когда-нибудь люди все равно обо всем узнают. Понять они смогут, простят ли?
- Мораль и действия правителя и обычного человека сильно отличаются! - сказал муж и тоже поднялся с дивана. - Разница в мере ответственности и цене ошибки. Они несоизмеримо разные, поэтому и руководствуемся мы совершенно разными мотивами. Мне не все равно что обо мне скажут или подумают люди, и какая обо мне останется память. Но я просто не вижу, как можно спасти народ, который я считаю своим, не пожертвовав при этом чужими. И я на эту работу не рвался.
Он ушел к себе в кабинет, включил лампу на столе и сел в глубокое кожаное кресло. На душе было гадостно и тоскливо. Жена бы сейчас выплакалась, у него это не получалось. Его давил гнет ответственности, и сознание того, что он спас сотни миллионов жизней, не снимало вины за то, что приходилось делать сейчас. Рассудком он понимал, что прав, что ничем не обязан тем людям, которые проклинали его, падая от немецких пуль под Мюнхеном в красный от крови снег, но душу жег стыд. И он ненавидел того, кто дал ему долгую жизнь и заставил нести этот крест. Нельзя столько взваливать на одни плечи! Он пробовал молиться - это не помогло, проклинал - с тем же самым результатом. До сих пор жена поддерживала его во всем, сегодня он впервые почувствовал ее отчуждение. Она все прекрасно понимала, но это было рассудочное понимание, ее сердце такого не принимало. И от этого ему было еще больней. Он знал очень многих, которые выполнили бы его работу не хуже его самого, не испытывая при этом особых терзаний. Тогда почему же он? Ладно, последуем совету древних и не станем терзаться там, где от этого никакого толку... По крайней мере, попробуем. Он мысленно дал себе еще пятнадцать лет. Надо их как-нибудь вынести. А если его не освободят и после этого, он освободится сам.
- Третья воронка, - сказал Петр. - И полно бронетехники. Чья это, арабов или Израиля?
- Кажется, арабская, - остановил кадр Олег. - Притормози разведчика.
"Невидимка", летевший в двухстах метрах от земли, резко сбросил скорость. На большом панорамном экране проплывала покрытая снегом земля, на которой то здесь, то там виднелись воронки и сгоревшие танки и бронемашины. Повсюду, припорошенные снегом, лежали тела.
- Неплохо поработала авиация Израиля, - сказал Петр. - Уже двадцать километров одно и то же. Смотри, обломки самолета. Это точно израильский. Еще один. А здесь сразу два.
- Это их сняли электромагнитной пушкой. Видишь, лежит на боку? Небольшой шарик на трех километрах в секунду прошьет самолет насквозь. А когда их тысяча, хрен увернешься. Мама моя!
"Невидимка" перелетел гряду холмов, и их глазам открылась долина, забитая боевой техникой.
- Не меньше тысячи единиц, - оценил на глаз Петр. - А это уже израильские танки. Ствол у них гораздо длиннее. Сколько же здесь всего! Странно, многие машины не имеют заметных повреждений. У них же была защита от химии?
