Николай Берг - Лёха
– Это мы с удовольствием, – хитро прищурился Середа.
– Все равно в армию действующую лучше было бы вернуться, – буркнул помрачневший Семенов.
Глянул хмуро на потомка. Леха поспешно потянул в рот следующую картофелину, чувствуя на себе тяжелый взгляд дояра.
– Знаешь, была такая хохма… – начал улыбающийся Середа.
– Не знаю, – отвернулся Семенов.
– А я все-таки расскажу. Идет путешественник по горам Кавказа. Орлы вровень летают, облака внизу, в общем – Кавказ. А тропа вдруг – оп! – и разошлась на три дорожки.
– Влево, вправо и посередке? – уточнил Березкин.
– Точно так, тащ летнант. А на перекрестке сидит по-турецки этакое усатое дитя гор в бурке и папахе и о камень здоровенный кинжал точит. Путешественник поздоровался и пошел по той тропке, что влево. А горец ему вслед и говорит: «Э, друг, не хады туда, плахиэ там луди, раздэнут!» Путешественник пожал плечами, вернулся и пошел по средней. А горец опять: «Брат, не нада туда хадить, там еще хужэ луди, точно раздэнут!» Путешественник уже напугался, пошел по правой дорожке. А горец совсем разволновался, кричит вдогон: «Мамой клянус, не хады туда, савсэм там зивэри жывут, не луди вапче, раздэнут тэбя!» Путешественник ему: «Так куда же мне идти?» А горец в ответ радостно: «Вах, дарагой! Зачэм хадыть? Раздевайся зидэс!»
Все кроме Лехи и Семенова заржали. А Семенов обиделся вроде и въедливо спросил:
– Вот это ты к чему рассказал?
– К тому, что куда бы мы ни пошли – а надо воевать. И опять же, заметь – и немцев можно бить, никуда не ходя, – сами придут. И так даже проще. А то мы последнее время как дети малые: нас толкнули – мы упали, нас подняли – мы пошли. Не дело так. Мы мужчины или где?
– А мы девки хоть куда, а мы парни хоть во что, – подначил его со своей подстилки Половченя.
Середа в ответ лукаво подмигнул.
Боец Семенов
– Ось я ж казав – ноги. Тут воны, – довольным голосом сказал хмурый подросток, остановившийся в мелких кустах, окаймлявших полянку.
Действительно – ноги. Две человеческие ноги, отрубленные по самую задницу, лежащие странно и нелепо выглядевшие. С изрядным запашком уже: видать, лежат с того времени, когда тут еще были бои. Чьи – непонятно, потому что ни тряпок на них, ни ботинок не было и в помине, просто две голые мужские ноги.
– А коробка поруч валялася. Тильки вона була дирява… Знайшов! – радостно заявил паренек. Он все утро держался по-мужски солидно и сурово, но тут детская радость все-таки им не удержалась и выскочила наружу. Улыбаясь, он с усилием поднял с земли за широкий брезентовый ремень плоский серый ящик, действительно пробитый в десятке мест осколками – дырки были особенно хорошо заметны, потому что вокруг них отлетела краска и они сияли алюминиевой каемкой.
– Тащи эту коробку на полянку, – сказал Семенов.
Малой кивнул и вылез из кустов, не без натуги волоча за собой ящик.
На полянке боец без труда отщелкнул хитро утопленную в специальном углублении ящика защелку и откинул крышку с такой же заглубленной ручкой. Внутри блеснули черно-латунным масляным блеском туго уложенные пулеметные ленты – вороненые звенья с лапками, прочно удерживающими знакомые маузеровские патроны за проточки в гильзах. Каждое звено цеплялось за соседние блестящими стальными пружинками. Видал уже Семенов такие ленты по полста патронов. На первый взгляд таких лент тут, в ящике, было штук пять-шесть, так что к немецкому карабину теперь боезапаса было почти нормально. Но это к нему единственному, остальной арсенал партизанского отряда был куда более пестрым и несуразным. К допотопным итальянским винтовкам-«виталькам»[146] было аж по девять патронов к каждой. Грустно и печально. Получалось пока, что для нормального боя только два ствола и годны – к нескрываемой радости лейтенанта Березкина, для его тарахтелки действительно патронов оказалось аж несколько тысяч. Стреляй не хочу.
Пацан так и потащил тяжеловатый для него ящичек, не доверил добычу Семенову. Тот спорить не стал, самому тоже не легко было. Пулемет свой боец так и таскал все время. И на эту вылазку тоже с пулеметом отправился, хотя, по всему, не должно бы тут быть стрельбы с дракой. Пара местных мальчишек уверяла начальство отряда, что знает, где есть немецкая пушка. Идти далековато, но партизаны очень хотели, чтобы у них имелась настоящая пушка, потому и отряжена маленькая экспедиция из двух парнишек, Середы – как знатока артиллерии, бурята – как знатока упряжи и лошадей, Семенова – как средства огневой поддержки и Лехи в придачу к сивой кобылешке. Сегодня в отряде лейтенант собирался с утра опять устроить строевую подготовку, которой уже не первый раз мучил партизан. Как уже прошедшие такую подготовку, четверо бойцов направлены на более полезное дело, тем более что остальные взрослые мужики и парни посерьезнее делали то, в чем преуспевали лучше пришлых окруженцев. Командование отряда поспешно налаживало контакты с местным населением, раздобывая провизию, благо осень уже шла вовсю, а там и зима не за горами.
Семенов был полностью согласен с таким подходом, твердо помня безусловно верные слова красноармейца Драгунского: «Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда». К тому же во время выхода появлялась возможность поговорить с потомком с глазу на глаз, что в отряде, где насчитывается аж семьдесят четыре человека, никак не получалось, все время чьи-либо уши рядом.
Мальчишки хорошо знали местность: бойцы прошли, вообще никого не встретив, и попали сразу туда, куда и собирались, что сразу поняли по знакомому мерзкому запашку. Да и стая ворон и сорок, порхнувших в воздух черно-белым «взрывом», могла означать только одно.
Так и оказалось, когда увидели вздутые горой туши дохлых лошадей, торчащие из травы этакими валунами. Неугомонный Середа прошелся кругом и с помощью следопыта Семенова высказал точный вердикт:
– Немцев тяжелыми минометами накрыли. Судя по железякам и коням – артиллерия на конной тяге была. Ладно, где пушка-то?
– Тут дві гармати було, одна побита в клапті, а інша ціла, ми її в річку скатили[147].
– Вдвоем? – удивился Леха.
– А вона була легка і на гумовому ходу. Маленька[148], – пожал плечами пацаненок.
– Папе сделали ботинки на резиновом ходу… – задумчиво протянул Середа.
Подошли к невзрачной речке, протекавшей тут же. Мальчишки показали место, где на дне ждала своего часа пушка.
В холоднющую воду полезли Семенов и Жанаев. Как ни возились – кроме гнилых сучьев и веток, не нашли ничего. Хорошо еще речка оказалась неглубокой. Мальцы одновременно почесали в затылках и указали другое место. Не заладилось и тут. Зазябший Жанаев попытался отогреться куревом, но это не сработало. Пришлось развести костерок и попрыгать вокруг него. Пацаны между тем с озадаченным видом нервно ходили по берегу речушки и спорили между собой.
Видно было, что либо они перепутали свои тайные ориентиры, либо сами немцы ухитрились пушку найти – людских трупов на полянке не было ни одного, только лошадиные, причем без упряжи, не было оружия и даже касок – попалась только одна, перебитая почти пополам и густо заляпанная чем-то бурым и вонючим, в чем радостно копошились полупрозрачные белесые опарыши. Погон попался, с тонкой красной каемкой и широким тускло-серебристым рантом. Рукав, то ли отрезанный, то ли оторванный, бумажки всякие. Ясно, что фрицы тут прибрались, увезя все, что им показалось нужным.
– Странно, как немцу ноги так ровно ссекло, – заметил продрогший Семенов.
– Как топор, – согласно кивнул бурят.
– Да ничего странного, у нас на третьем орудии так замкового почти пополам перебило. Куском щита, оторвало близким взрывом, – пожал плечами сидевший в дыму артиллерист.
– Если б так стерво это лошадячье не воняло – совсем была бы прогулка с купанием, – заметил постукивающий зубами боец.
– Да уж, всяко лучше, чем этой дурацкой строевой заниматься, – пожал плечами Леха.
– Строевой заниматься полезно, – наставительно ответил Середа, подкидывая в пламя сухие веточки.
Потомок сильно удивился.
– Пустая трата времени все эти «Равняйсь!» да «Смирно!» – возразил он артиллеристу. Тут же удивился, что на него весьма неодобрительно глянули, не только сержант, но и дояр с азиатом.
– Авиация… Где начинается авиация, там кончаются порядок и дисциплина, – протянул с легким презрением Середа.
– Не, ну а чего? – затопорщился менеджер.
– Того, что все это отточено людьми знающими и толковыми, за многие годы. Поумнее нас люди были, да.
– Строевая подготовка – она не то чтоб глупость. Нужна она, строевая-то, – задумчиво сказал Семенов.
– Шутите небось? Разыгрываете? Ведь дурное дело, чего полезного-то? – поочередно на каждого собеседника неуверенно глянул Леха.
