Наши уже не придут 2 - RedDetonator
А Воронов считал, что это не месть, но защита Родины. Лично ему японцы ничего не сделали, просто это его обязанность — убить их. Просто потому, что они пришли на его родную землю и хотят отнять у его друзей, родных и близких светлое будущее. Такого он допустить не может, поэтому убьёт любое количество японских солдат.
«Сколько потребуется — столько и убью их», — подумал Павел с решимостью. — «Ради отца, матери, ради сестёр и сыновей брата. Царствие ему небесное».
Тем временем, бойня продолжалась. Из города выехали вражеские кавалеристы. Генерал, как видно, кидает в бой всё, что у него есть, лишь бы хоть как-то изменить исход этого сражения, становящийся всё более и более очевидным.
Вражеские всадники, судя по всему, были отправлены минут тридцать-сорок назад, ещё до того, как пехота подверглась разгрому.
«Лошадей жалко», — подумал Воронов.
Заработали пулемёты. Кавалеристы оказались не такими упорными, как пехотинцы, поэтому практически сразу развернулись и начали отступление, но было уже поздно.
Поле стало наполняться телами людей и животных.
Вдруг, крышку водяного кожуха сорвало и боевое отделение наполнил пар.
— Ты что творишь?! — прикрикнул Воронов на старшину.
— Виноват, товарищ гвардии майор! — ответил тот, пытаясь закрыть отверстие в кожухе ветошью.
Павел отвлёкся и проверил систему подачи воды — в порядке. Далее он проверил систему отвода пара в конденсатор. Вот тут-то и была какая-то неисправность. Оказалось, что старшина, в ходе поворота башни, передавил трубку отвода воды обратно в бак, из-за чего вся система перестала работать. Когда башня поворачивалась, пустой короб сдвинулся на трубку, после чего начал наполняться отстрелянными гильзами.
— Пустой короб со шланга убери! — приказал Воронов.
— Слушаюсь! — ответил старшина.
— И крышку ты не закрутил нормально! — отметил гвардии майор. — Устное предупреждение!
— Виноват, товарищ гвардии майор! — ответил старшина.
Пулемёт вновь заработал, но им повезло, что остальные бронемашины справлялись отлично — ни один кавалерист не подобрался даже на сотню метров.
— Продолжаем движение, на первой передаче, — приказал Воронов.
Поле было «расчищено» — ни одного стоящего двуногого или четвероного.
До города ещё километров восемь, на которых больше нет никаких укреплений.
Ехали они со скоростью примерно 15 километров в час, поэтому через сорок минут уже были в пригороде.
А там их встречал один офицер в форме Русской Армии, держащий белый флаг. Он махал рукой и кричал что-то.
— Стоп! — приказал гвардии майор Воронов. — Десант — покинуть отсек! Выясните, чего он хочет!
Ударники покинули машину и очень осторожно приблизились к сдающемуся офицеру. После нескольких минут переговоров, они повели вражеского офицера к бронемашине Воронова.
Гвардии майор вышел из броневика и дождался, пока приведут этого полковника.
— Полковник Русанович, 7-я стрелковая дивизия 2-го корпуса 12-й армии, — представился тот.
— Гвардии майор Воронов, 1-я гвардейская механизированная дивизия 1-го гвардейского механизированного корпуса, — представился Павел в ответ. — Причина визита?
— Мы сдаём Иркутск, — ответил полковник. — Прошу прекратить стрельбу.
Глава тридцатая. Красная Армия
*17 августа 1919 года*
Пленный японский генерал сидел перед ним, гордо подняв голову.
— Омае ва моу шиндейру! — вдруг ляпнул Аркадий.
Генерал-майор Юи Мицуэ посмотрел на него удивлённо, но затем его лицо вновь приняло выражение каменной маски.
— Шитте иру, — ответил он.
— Английский или немецкий? — спросил Аркадий.
— Английский, — ответил японский генерал.
— Что двигало вами, когда вы бросили пехоту в лобовую атаку на пулемёты? — поинтересовался Немиров на английском языке.
— Зачем это вам? — спросил японец вместо ответа.
— Мне интересно, что происходит в голове человека, когда он принимает такое решение, — объяснил Аркадий. — Это была напрасная трата людских жизней. Вы просто бросили их на смерть. Я считаю, что это позор для полководца.
— Меня ждёт ответственность за это, — произнёс генерал Юи. — За мой провал и мой позор.
— Не оправдали ожиданий императора? — усмехнулся Аркадий. — Император велел вам отбить у гайдзинов эту землю, но вы подвели его?
Японец не стал реагировать на это.
— Знаете, сколько умерло ваших солдат? — спросил Немиров.
— Это неважно, — покачал головой генерал.
— Тридцать четыре тысячи человек, если примерно, — всё же, сообщил ему Аркадий. — Остальные сдались в плен, но девятьсот четырнадцать из них уже покончили жизнь самоубийством.
— Они сохранили честь, — ответил на это генерал Юи.
— Сомневаюсь, — покачал Аркадий головой. — Через несколько лет о них забудут. Никто и не вспомнит об этих трёх с половиной десятках тысяч солдат, умерших на нашей земле.
— Зачем вы говорите мне об этом? — спросил японец.
— Хочу быть уверен, что вы отчётливо осознаёте, что убили своих солдат совершенно напрасно, — ответил Аркадий. — Никакой воинской чести, никакого героизма. Они умерли просто так. И виноваты в этом вы, генерал Отани, а также ваш император, который одобрил это смертоубийство. Эти бессмысленные жертвы целиком на вашей совести. Населению, конечно, расскажут, что это была великая битва, где доблестные воины Ниппона героически сражались против поганых гайдзинов, а потом что-то произошло и они проиграли. Я хочу, чтобы вы не забывали, что это гнусная ложь. Вас избили, как младенцев. И ещё раз изобьют, если вы снова придёте сюда.
Генералу Юи не понравились его слова и не могли понравиться.
— Вас ждёт здесь только смерть, — произнёс Немиров. — Мы — не царские генералы. Мы — нечто новое. Наши методы ведения войны не оставят вам возможности проявить доблесть и сохранить честь. Ваше поражение будет позорным, а смерть унизительной. Если хотите войну другими методами — ищите её где-то ещё, но не у нас.
— Я запомню ваши слова, — пообещал японский генерал. — Я могу рассчитывать на право сэппуку?
— Не можете, — покачал головой Аркадий. — Вернётесь в Японию — делайте, что хотите. Сейчас вы военнопленный.
Аркадий дал знак конвоирам и те вывели генерала из блиндированного вагона.
Сражения, как такового, не состоялось. Состоялась бойня.
Если корниловцы, когда дело начинало пахнуть керосином, предпочитали отступать или бежать, то японцы старались сражаться
