София. В поисках мудрости и любви - Дэ Нирвакин
— В этом деле я тебе не помощник, — помотал головой Евгений. — Мне вообще не нравится идея рабства. Рабам не предоставляют выбора, раб может только слепо следовать за хозяином, и если хозяин сменится, то раб этого даже не заметит.
— По иронии судьбы, Эжьен, ты уже помог в этом деле! Ты помог мне больше, чем кто бы то ни было.
В руках падшего ангела появилась тетрадь в ледериновом переплете, которую Евгений сразу узнал, это был его старый студенческий дневник с мистическими сновидениями, которые он когда-то так усердно записывал. Он думал, что этот дневник и записи навсегда потерялись во время его бродяжнических скитаний. Но теперь, когда увидал свою тетрадь в руках Люцифера, ему вдруг стало не по себе от вида этой тетради и от того, как бесцеремонно Люцифер перелистывал в ней страницы.
— Надо же, какая удача! Ты попал в цель, которую никто не видел, и обзавелся отравленной стрелой нефритового лука, — пересказывала Лючия его сновидения. — М-м! Оказывается, ты побывал в заброшенном храме и раздобыл там эликсир, который не могли получить мои алхимики. Наконец, ты убил дракона смерти… Неужели ты думал, что все это происходит само собой, без чьей-либо помощи?
— Не слушай его, он тебя искушает! — окликнул его кто-то со стороны.
— Так-так-так! Вы только посмотрите, кто пожаловал, — надменно повернула голову Лючия, осматривая группу вооруженных людей, вышедших из астральной двери в стене Отдаленнейшей мечети. — Мастер ключей Ренэ Декарт со своей гильдией разгильдяев.
Так Люцифер назвал нескольких рыцарей Розы-Креста, стоявших рядом с Декартом. Один из них держал перед собой большой германский меч. Евгений вспомнил, что это был доктор Парацельс, среди прочих незримых братьев он узнал Нострадамуса и Галилео Галилея. Вместе с ними был еще кто-то, чье лицо выглядело знакомым, хотя Евгений никогда не встречался с этим человеком, возможно, им был Иоганн Кеплер.
— Падший ангел света, Святым Именем Господа нашего Иисуса Христа приказываю тебе оставить гору Сион и покинуть Мистериум! — прохрипел Декарт, выдвигаясь вперед.
— А то что, месье? Вы устроите потасовку? Это же святое место, — ухмыльнулся Люцифер. — Но раз уж вы здесь собрались, у меня есть предложение получше…
Люцифер щелкнул пальцами, после чего незримые братья выронили мечи и повисли в воздухе, закованные в пыточные клети и обездвиженные цепями.
— Какое жалкое зрелище! Горстка престарелых рыцарей, возомнивших, что они в силах мне помешать, — издевательски произнесла Лючия. — Но мы предполагали, что вы решитесь на подобную глупость. Не правда ли, магистр?
Из тени астрального портала вышел человек в мантии из темно-красного тисненого бархата с широким меховым воротом, поверх которого висела золотая цепь с регалиями магистра ордена Розы и Креста. Закованные в клетках розокрестные братья молча следили за ним. Видимо, они все еще на что-то надеялись. Они надеялись, что этот человек хотя бы попытается их освободить, ведь это был их могущественный магистр, верховный Приор незримого братства сир Исаак Ньютон.
— Каналья! — вырвалось у Декарта. — Я же вам говорил — он предатель!
Не обращая внимания на ругань Ренэ, магистр отвесил низкий реверанс Люциферу.
— Хранитель Врат, Архитектор Храма и мой тайный агент в осином гнезде Розы и Креста, подойди ближе, ты больше не будешь прятаться в тени, — ответила на его поклон Лючия. — Думал ли ты, мой верный ученик, что плод Познания, можно вырастить на зыбкой почве чьих-то спиритических видений?
Лючия направила свою белую руку в дневник и вытащила из страницы камень заточенного света. Он горел в ладони падшего ангела, как бы переливаясь изнутри гранатовыми зернами! Евгений отлично помнил, с каким трудом он приподнял этот камень, выпавший из пасти дракона смерти, с каким блаженством держал его в своей ладони, ощущая исходившую от камня невероятно сильную гравитацию. Точно такое же блаженство теперь было написано на лице Люцифера.
— Вы в самом деле полагали, что мне до такой степени интересен ваш «философский камень»? Ха-ха-ха-ха! — иступлено расхохоталась Лючия, глядя на обездвиженных розенкрейцеров. — Эти ваши безделушки, якобы превращающие металлы и продляющие жизнь, зачем они мне?
Люцифер отбросил растрепанный дневник и шагнул к Древу Сефирот, продолжая говорить сам с собой:
— Тысячи лет готовился я ко дню нового Творения — ко дню моей Пасхи! Я и не помню, где и когда были посеяны мной первые семена Великого Делания, но я знал, я всегда знал, что среди тысяч камней однажды созреет никем не надкусанный плод Даат!
— Это запретный плод! — выкрикнул Ренэ Декарт. — Что бы ты ни задумал, падший ангел, ты не сможешь им воспользоваться! Или тебе напомнить, как лишился бессмертия Адам?
— Запретный плод? Правда? — коварно усмехнулась Лючия. — А отправлять Своего Сына на смерть не запрещено? Чтобы оставаться всемогущим, Сам Господь вынужден преступать установленные Им законы. Вы, смертные, судачите о наших делах, как кухарки на кухне, ничего в них не смысля. Недостаточно вырастить плод! Нужна еще толика ума, чтобы понять его предназначение. А кто такой Адам? Так, недоделанный подражатель, неполноценное существо! Он не имел возможности безнаказанно употребить сей плод, зато у меня такая возможность появилась. Сир Ньютон, надеюсь, вы не забыли наш уговор?
Магистр незримого братства покорно передал падшему ангелу серебряник Иуды, тот самый серебряник, за которым Ренэ и Евгений спускались в Инферно. Так вот, оказывается, для чего падший ангел разыскивал в Аду серебро всепрощения — он хотел безнаказанно произвести некое запретное действие над Древом Жизни! Зажав в руке серебряник Иуды, Лючия движением ладони направила камень заточенного света в перекрестие между тремя верхними Сефирами. Когда камень подлетел к своему месту, встроившись в хоровод мистических фигур, вокруг него тоже возник светящийся ареол — и Древо вспыхнуло пропаново-синим пламенем.
— Древо приняло плод! — торжествующее произнесла Лючия.
Евгений с ужасом наблюдал за пылающим Древом, ведь он был уверен, что помогает незримому братству, которое борется с Люцифером и еретиками-тамплиерами. Но все оказалось иначе — он сам в некотором роде служил падшему ангелу все это время.
— Вы использовали меня, вы все просто использовали меня, — с горечью прошептал он. — Ренэ был прав, здесь никому нельзя доверять.
— Особенно англосаксам! — выкрикнул разъяренный Ренэ Декарт из клетки.
— Такова жизнь, — равнодушно ответил Ньютон. — Вся наша жизнь — война, и даже после жизни мы воюем. Помните, Eugenio, что я сказал, когда мы встретились впервые? На войне, как и в любви, все средства хороши!
Ничего подобного сир Ньютон ему не говорил, но это было неважно — на
