Юлия Иванова - Дремучие двери. Том II
— О каком таком объективном мире вы говорите? Где он, этот объективный мир? Что вы, — вот вы лично о нём знаете? Вы знаете только свой субъективный мир, который начался, когда начались вы, и умрёт с вашей смертью. В этом мире есть лишь то, что вы видите, слышите, чувствуете, мыслите — или сами, или от других. Только те города, те люди, только та музыка, книги, история человечества, что так или иначе коснулось вашего «Я». А если бы вы не узнали в своё время, что был Наполеон, Юлий Цезарь и Иван Грозный, их бы для вас и не было. У кого-то полмира занимают шахматы, у кого-то женщины… Вот вы, небось, десятки оттенков жёлтого различаете, а кому-то что солнце, что репа — всё одного цвета. Но зато он знает, как и когда эту репу сажать, и сколько дворов и коров в его деревне, и кто лазит в окно к соседке, когда сосед уезжает на рынок с огурцами. Где он, ваш объективный мир? Есть только то, что включает в себя ваше субъективное сознание, и ни грамма больше. Для вас и для меня есть история человечества, а какой-нибудь дворник Кузя на неё плевать хотел. И прекрасно без неё обходится.
Какой-нибудь нищий старик, развалина, за жизнь цепляется, а этот, кровь с молоком, стены баксами оклеены, — пускает себе пулю в лоб. Где тут объективность? Объективная реальность то бишь? Я вот с вами сижу и не знаю, есть ли сейчас объективно мой дом, или, не дай Бог, сгорел уже. А жена к другому ушла. Потому что у неё свой объективный мир. Я только знаю, что мне сообщают мои органы чувств и перерабатывает мой разум, а объективно это или не объективно… И так, видимо, каждый, если эти «каждые» мне не снятся… Каждый — бог своего собственного мира, альфа и омега, начало и конец. Миры эти взаимодействуют, пересекаются, сталкиваются, враждуют, сближаются — это и есть жизнь.
Конечно, этот ваш объективный мир неизбежно пожирает своих богов, но вдумайтесь, что происходит… Уничтожая меня, божка, мир умирает сам. Вот он лишил меня глаз, ушей, носа, языка, рук, ног — и исчезли краски, звуки, запахи, пространство… У меня нет сердца, лёгких, почек, искусственное кровообращение — теперь наука на всё способна — остался только мозг. Вернее, кусочек мозга. Тот самый, который связывают с хранилищем «Я», с памятью, хотя память, по-моему, вовсе не хранилище индивидуальности. Когда я впервые увидел над собой красную погремушку и понял, что хочу её, я осознал своё «Я» как хотение, а не как память. Памяти ещё не было. Ну, хорошо, пусть память. Так значит в этой самой памяти, в нескольких кубиках мозга, сейчас помещаюсь я, да плюс к тому весь мир. С Наполеоном, Цезарем, Нью-Йорком и Эйфелевой башней, со всеми науками, музеями, симфониями, Толстым и космосом, потому что, пардон, ему больше негде помещаться, этому космосу. Потому что, убивая эти самые несколько кубических сантиметров мозга, мир убивает себя. Наступает тот самый конец света, которого так боится человечество, а вся штука в том, что он у каждого свой. Персональный.
Рождение — начало света, смерть — конец. А поскольку вы мне не можете показать самого что ни на есть разгения, который мог бы доказать, что есть объективно что-либо за пределами его микрокосма, то и наличие объективного мира после вашей смерти — всего лишь из области предположений. То есть вот где он помещается, этот ваш объективный мир, — он шлёпнул себя по темени, — Кирпич на голову, и хана объективному миру. Вы возразите, конечно, что миллионы людей за историю человечества сошли в могилу, а мир стоит себе. Но это лишь доказывает, что миллионы объективных миров погибли за это время, а, если предположить, что душа не помещается здесь, — он опять хлопнул себя по темени, — и вообще нематериального происхождения, то отдельное человеческое «Я», то есть бог с маленькой буквы («Я сказал: вы — боги») переживёт свой объективный мир.
Да, мы знаем, что люди-боги неизбежно исчезают с лица земли, сбрасывая тела, как змея кожу. Но что это значит, ты будешь иметь некоторое право сказать, лишь сам проделав подобную процедуру, если так можно выразиться. Во всяком случае, если ударом кирпича по голове разрушается не только твой земной мир, но и твой микрокосм, который этот мир вмещает, то есть полная крышка во веки веков, то хвалёная ваша вселенная сгинет вместе со мной. Потому что если я ничего не знаю и не чувствую, то ничего и нет. И ничего вы тут не докажете, да и доказывать будет некому, и вообще не стоит огород городить.
Вот если, как мы верим, душа бессмертна, и каждый предстанет со своим микрокосмом перед лицом Творца, тогда и о вашем реальном мире можно поговорить. Только для этого придётся суммировать микрокосмы всех когда-либо живших и посмотреть, что получится. А такое под силу лишь самому Творцу.
Национальное, классовое, партийное, общинное — любое групповое самосознание имеет право на особую миссию лишь в главном — восхождении Богочеловечества к Царствию.
Умный верит глазам, дурак — ушам.
Русские — дети, их провели, как детей, но и выкинуть что-либо ужасное они могут теперь, как злые мстительные дети.
Мы — другие. Наши и ненаши. Две цивилизации. Разница в понятии, что такое хорошо и что такое плохо. Одни пришли в мир брать, другие — отдавать. Одни служить, другие — чтоб им служили, прислуживать и прислуживаться. Одни — быть первыми, чтобы стать последними, другие — быть последними, чтобы стать первыми. Одни ради похоти своей — другие ради освобождения от неё. Одни — врастать в землю, другие — взлетать к Небу.
Бедняги, они не знают радости подвига, победы над собой, жертвенного служения великой цели. Это высшее наслаждение, и если вы думаете, что в такие минуты не Господь дарит своим избранникам эту небесную радость, то вы ничего не понимаете. Жалкие, больные дети, измученные игрушками, жадностью и комплексами.
Как жена Лота — не оглядываться. Только вперёд.
Два мира. Разница — в ответе на вопрос о происхождении человека и смысле его жизни. Наша мудрость — тоже безумие в глазах мира.
Как нам жить, о чём просить Небо? Наиболее известное прямое руководство — молитва Господня «Отче наш».
«Отец наш. Который на Небесах», — взываем мы, признавая своё небесное происхождение и Замысел. «Единая семья». «Наш», а не «Мой».
«Да святится Имя Твое, да придет Царствие Твое». Сказано, что «царство Божие внутри нас». То есть в сердцах наших. На Небе оно уже наступило, на земле невозможно, ибо «не от мира сего» и нарушило бы право «не являться на пир Господина». Оно в сердцах уже здесь, на земле, а продолжение — в вечности.
— Вслед за церковью мы боремся за духовную экологию, не только природную. Чудовищное сатанинское загрязнение общества превзошло Содом и Гоморру, — города, которые Бог уничтожил как рассадники греха.
— Но, насколько я знаю, искушения необходимы. Лишь преодолевая их, мы познаём истину.
— Да, вы правы, поэтому нам и не заповедано просить об избавлении от искушений. Существую я и мои искушения, перефразируя философа, — в этом жизнь. Ежедневно она предлагает нам дилемму: Бог или Лукавый? Это нормально: свобода там, где есть возможность выбора, в данном случае послушания или непослушания Небу. В конечном счете, это определит нашу судьбу в вечности. Вернётся ли блудный сын, нахлебавшись горькой свободы, к Отцу, источнику Жизни, или так и погибнет на чужбине? Ответ на этот вопрос каждый даст сам своим земным бытием. Это вопрос из вопросов, самый важный. Но можем ли мы, дети Неба, допустить тиранию законов Лукавого?
Как бы вам объяснить? Для того же идущего в гору альпиниста полезны и неизбежны, к примеру, расщелины, пропасти, крутизна, ледники, дикие звери. Но допустимы ли капканы, расставленные на маршруте? Отравляющие ядовитые газы, ложные указатели, разбойники из-за угла? Это уже не честная борьба добра со злом — это хлынувшая в души отрава, с которой практически невозможно бороться.
— Можно считать нас приемниками коммунистов, но у нас генсек — Господь Бог. Мы берём за основу общую для всех главных религий этику Неба — Замысел Творца о БОГОЧЕЛОВЕЧЕСТВЕ.
Наши правила: табу на религиозные споры и распри вплоть до исключения. А при вступлении — отречение от сатаны и дел его /от лукавого/.
— А для атеистов?
— Они называют богом совесть и исповедуют ее как высший нравственный закон бытия. То есть по части этики у нас противоречий нет, а остальное — тайна взаимоотношения Творца и каждой отдельной личности. Наши враги — не те, кто не верят, а враги Замысла Творца, которые «ведают, что творят». То есть враги Божии и прямые сатанисты.
Нам близки лучше советские песни, хотя мы их часто видоизменяем.
«Весь мир насилья мы разрушим…» — то есть «лежащий во зле мир». Мы не скрываем, что хотим взорвать его изнутри. По крайней мере, ослабить. «Кто был ничем, тот станет всем» — для нас это не социальная, политическая или правовая революция, а РЕВОЛЮЦИЯ ДУХА — «дорога к солнцу от червя», превращение человекозверя в Богочеловека, согласно Замыслу.
