Юрий Корчевский - Верой и правдой. Битвы фельдъегеря [сборник]
– Ты меня не узнаёшь? – спросил Алексей.
При звуке его голоса Конрад вскинул голову, пристально всматриваясь в сидящего перед ним Алексея, что-то сказал парню, и тот подал ему очки. Конрад нацепил их на нос, поправил, по-прежнему не отводя взгляда от Алексея, и вдруг неожиданно вскочил. Сам, без посторонней помощи, сделал шаг вперёд.
– Анри? Или Алексей?
Алексей тоже вскочил и бросился к Конраду. Они обнялись. У обоих по щекам текли слёзы.
Парень стоял в стороне и удивлённо таращил глаза – что могло быть общего у молодого иностранца и его деда?
– Вальтер, оставь нас, – попросил его Конрад, – всё хорошо, это мой давний друг. И распорядись начёт угощения, гость останется у нас.
Парень кивнул и вышел.
– Внук! – горделиво сказал Конрад.
Они так и стояли, обнявшись, не в силах оторваться друг от друга. Странная штука время. Они жили каждый в своей эпохе, неожиданно встретились в одиннадцатом веке, и вот теперь, восемь веков спустя, стоят обнявшись. Но тогда они были одного возраста, а теперь один – глубокий старик, а другой почти не изменился.
– Садись, – спохватился Конрад, с трудом усаживаясь в своё кресло, – не чаял я когда-нибудь тебя увидеть. Сам видишь, я уже дряхлый старик, и года мои сочтены. А от тебя – ни весточки.
– Приехал, как только смог. Я ведь вернулся из того времени два месяца назад. Начал тебя разыскивать в Дрездене, в разных архивах, но все ответы были неутешительны – о судьбе пропавшего без вести ефрейтора Бюллова сведениями не располагаем. Уж отчаялся, когда появилась надежда.
– А, не забыл обещания?
– Как можно? Я ведь его умирающему другу давал! Ехал к твоей родне, а встретил тебя самого.
– Как удивительна жизнь! Я ведь после боя с половцами в Дрездене оказался в родительском доме. Сказал, что попал под бомбёжку, ранен был. Тогда, в конце тысяча девятьсот сорок четвёртого, уже понятно было – и что войне скоро конец, и что мы её проиграли. Мать на фронт не отпустила, да я и сам не рвался. А когда город каждый день и каждую ночь бомбить стали, мы эвакуировались, прятались у родни. Так и выжили. Я семьёй обзавёлся, детьми. Жена год назад умерла, а дети живы. Вот, внук со мной живёт, помогает.
– Скажи кто раньше – не поверил бы, – покачал головой Алексей.
– А я теперь во многое верю. И ты знаешь, я ведь тоже в Россию запросы писал, когда у вас перестройка произошла – Горби и всё такое. Только фамилию твою запамятовал.
– А ты её и не мог вспомнить, потому что я не говорил.
– Как же! Тебя в катафрактах Терехом называли.
– Моя фамилия – Терехов.
– Ай! – всплеснул руками Конрад. За разговором он как-то помолодел, глаза заблестели, голос стал чистым, и дребезжащие нотки исчезли.
– Да что я всё о себе да о себе… Ты расскажи, что дальше было?
– Это надолго.
– У нас с тобой времени – целая вечность! Вальтер, ты что там так долго копаешься? Гость с дальней дороги, он из России, представляешь? Устал, есть хочет – пошевеливайся!
Они снова разговаривали на нелепой смеси языков – как тогда, и прекрасно понимали друг друга.
В комнате появился Вальтер:
– Дедушка, всё уже готово, я просто не хотел прерывать ваш разговор.
– Ну вот, я же говорил, что у меня мировой внук! Идём, подкрепишься.
В доме была небольшая столовая, располагавшаяся рядом с кухней. На столе уже стояли бутылки с пивом, Вальтер принёс тарелки с тушёной капустой и венскими сосисками – блюдо, называемое «айсбан» и любимое во всех немецких землях.
Внук спросил, что будет пить гость. Конрад подмигнул:
– Вино или пиво? Или предпочтёшь русскую водку?
– Водки я и дома выпью. А сейчас – пиво.
– Я тоже пиво, – поддержал его Конрад. – Извини, Алексей, но здоровье уже не позволяет пить что-либо крепче.
Внук разлил пиво по узким высоким бокалам.
– Прозит! – поднял свой бокал Конрад.
– Будь здоров! – в тон ему ответил Алексей.
Пиво оказалось вкусным. Конечно, в Германии пиво – одно из лучших, наряду с чешским. Многолетние традиции и мастерство пивоваров со счёта не сбросишь.
Они приступили к еде. Всё было по-немецки вкусно, просто и сытно. Когда насытились, внук убрал пустые тарелки и ушёл сам.
– Гроссфатер, я в ночной клуб. Моя помощь тебе больше не нужна?
– Иди, Вальтер, только веди себя благоразумно.
Дальше беседа пошла неспешная, под пиво с солёными хлебными палочками.
– Теперь ты расскажи, что происходило, как жил.
Алексей не спеша, в подробностях поведал обо всём, что произошло с ним после исчезновения Конрада. Особенно удивило немца то, что после смертельного ранения тело его исчезло.
– Как?
– Истаяло. А кольчуга, одежда – всё осталось. Епископ Ефрем сказал тогда, что Господь забрал тебя к себе – в прямом смысле слова.
– Удивительно! А я здесь, живой пока и местами здоровый. Давай выпьем!
Они хлебнули пива.
– Знаешь, по чему я скучал там? – спросил Конрад.
– Скажи…
– По пиву и сосискам, по рульке свиной.
– Не знал, что ты обжора.
– Выбирай слова, я всё-таки барон.
– Ну, тогда ты не только обжора – ты ещё и зазнайка.
– Знаешь, Алексей, я ведь вернулся сюда другим человеком. Войну ненавижу! К русским отношение изменил, историю изучать стал – в моей комнате полно исторических книг. Нам с тобой повезло, я думаю – как мало кому. Ведь мы всё это воочию видели – даже в Крестовом походе участвовали, с королём Англии Ричардом Львиное Сердце разговаривали, с французским королём Филиппом Августом; воевали рядом с византийским императором Алексеем Комниным, видели половецких ханов, ходили против них с князем Владимиром Мономахом… Какие имена, какие люди! И время великое!
– Ты прав, Конрад! Можно сказать – мы счастливчики. Мы ведь были не только свидетелями, но и участниками великих событий.
– Да, Алексей. Только жалко, что обо всём этом рассказать никому нельзя – не поверят. Просто скажут – маразматик старый, совсем из ума выжил, что с него взять? Воевал, контужен. Я ведь ни родителям, ни детям ничего не рассказывал. Вернулся с фронта – вроде дезертиром был, отсиживался. А дальше всё на виду.
– Вот и не говори.
– Просто иногда хочется поправить тех историков, что с экранов телевизоров чушь несут. Вроде они и при учёных званиях, а сами не видели те события, о которых говорят.
– Но ты видел, и я видел – мы знаем.
– А тебе не приходила в голову мысль, что мы – не единственные, что могли быть и другие?
– Вполне допускаю.
– Недавно показывали по ящику, как во Франции нашли могилу рыцаря. Старинное захоронение, латы уже прогнили. А на костях руки – современные часы.
– Может, утка журналистская?
– Не исключаю. Но я со своей стариковской болтовнёй не даю тебе рассказать. Говори.
Алексей рассказал о Ефреме, монастыре, о своём ранении секачом.
– Твою жизнь случайной не назовёшь. Ты знаешь, я ведь каждый день жил в ожидании.
– Чего?
– Или твоего прихода, или моего возвращения туда.
– Так затянуло?
– Представь себе! О Византии, половцах, Мономахе перечитал всё, что мог найти. Мы ведь служили у него в самом начале его карьеры. Великий человек!
– Для Руси много сделал.
– Ты должен гордиться, что служил ему.
– Только и остаётся.
– Теперь нас двое, и мы знаем, как всё было.
– Точно!
– Внук помог мне освоить компьютер, и теперь мы сможем общаться чаще.
– Конрад, ты меня удивляешь!
– Я сам себе не перестаю удивляться.
– А сколько тебе лет?
– Смеяться будешь – в этом году девяносто один. И заметь – я не собираюсь умирать. Жить – это так интересно!
Они выпили ещё пива.
– А помнишь, как мы с тобой пили в харчевне, в крепости Воин?
– Это когда я за тебя платил? – не удержался, чтобы не подколоть друга, Алексей.
– Молод я был, жадноват – не скрою. Но теперь, когда ты мой гость, платить буду я. Как это у вас, у русских, говорят – долг платежом красен?
Время перевалило за полночь, когда из ночного клуба вернулся Вальтер.
– Дед, ну что ты себя не бережёшь? Тебе спать надо.
– Верно, пора. Но сначала гостю постели, спать уложи. И завтра никуда не отлучайся, нас в Дрезден повезёшь. А с гостем можешь говорить по-русски.
Алексей удивился:
– У тебя внук русский язык знает?
– В школе учил. Да и дома я с ним иногда говорю. Это я настоял насчёт русского. Сейчас он не моден – французский учат, испанский, английский, но я знаю, что делаю. Только вот произношение у него хромает, языковой практики нет. Потому стесняется.
Внук, слушая деда, только улыбался.
– Пойдёмте. Как мне вас называть?
– Алексеем.
Вальтер провёл его в маленькую комнатушку и постелил на диване.
– Спокойной ночи.
– Спасибо.
Говорил Вальтер правильно, но слова произносил жёстко, по-немецки, и ударения расставлял неверно. Действительно, практика нужна.
Утром, после скромного завтрака, Конрад облачился в костюм.
– Едем в Дрезден.
