Вадим Мельнюшкин - Затерявшийся (Дилогия)
Могут, конечно, гранату бросить, да не одну. До бойцов добросят вряд ли, из лежащего-то на боку вагона, да через окна, а вот мне, не ровён час, достанется.
– У нас и гранаты есть.
Угу, умный.
– Как хочешь, – смещаюсь за броневагон. – Рота, приготовиться…
– Погоди, сдаёмся мы.
– Выползайте, но без шуток, – и повторил то же по-немецки.
Полезли они не быстро – катастрофа, устроенная нами, оказалась тяжёлым испытанием для хрупких человеческих организмов. Пока Веденеев следил за эвакуацией десанта, сам пошёл вести переговоры с командой бронепоезда. Из чётырёх вагонов только три были полностью бронированы, четвёртый имел только половину крыши. Во второй половине вагона её не было – там смонтировали зенитную огневую точку, состоящую из трёх пулемётов с максимовскими казённиками, на крайнем видно было клеймо тульского оружейного завода, но со стволами воздушного охлаждения. Здесь же недалеко лежали два немца. Один повизгивал, свернувшись в клубок, второй не подавал признаков жизни. Что интересно, ленты у пулемётов были не холщовые, а металлические. Они свисали из лентоприёмников, а так же валялись вокруг в огромном количестве, вперемешку с зелёными деревянными, то ли коробками, то ли ящиками.
Переговоры с запершимися внутри вагонов немцами, были более продолжительными и менее конструктивными. В один из вагонов через амбразуру пришлось даже влить пару литров бензина и поджечь, прежде чем нам было продемонстрировано гостеприимство. Всё это заняло больше получаса, после чего на вытоптанном поле, возле насыпи кое-как выстроились четырнадцать солдат и офицеров врага. Ещё чуть больше двух десятков лежали в стороне. Даже в группе, что держалась на ногах, не меньше половины имели тяжёлые травмы, в том числе и переломы. С лежачими, соответственно, ещё хуже. И это из восьми десятков, в общей сложности, что составляли десант и команду поезда.
Со стороны реки как раз приближался наш транспорт – девять саней, запряжённых лошадками, практически вся наша тягловая сила на данный момент, если не считать ещё двух, что отдали артиллеристам под сорокапятки. Н-да, куда мы теперь будем грузить всё то добро, что нам досталось? Тут одних трёхдюймовых снарядов под пять сотен, считай. Два десятка пулемётов, под полсотни тысяч патронов, да и прочего добра, до чёрта, в том числе личное оружие пленных и погибших. Нет, не утащим.
– Старшина, как всё грузить будем?
– Сам голову ломаю. Может этих привлечь? – Кошка махнул в сторону пленных. – Хотя и с ними тоже труба, половина еле стоят.
– Этих, разумеется, привлечём, – Пришлось переходить снова на немецкий. – Кто может нести груз, оставаться на месте, остальным отойти к раненым.
Кажется, те поняли, чем грозит такое разделение. Совсем молодой парень, баюкающий, прижатую к телу, левую руку, скорчил физиономия, что стало понятно – заплачет, и шагнул вперёд.
– Хальт! – боец, стоявший в охранении, вскинул автомат.
– Товарищи, – ещё один латыш. – Не убивайте.
Бухнулся на колени и пополз в нашу со старшиной сторону. – У меня мамка одна осталась, сестренки две…
Бах! Выстрел уронил его вперёд, размозжив затылок.
– Сволочь ты, комиссар, надо было тебя убить.
Этот голос я узнал.
– Видишь, как получилось. Нас убить сложно, мы не еврейские бабы, дети и старики. Тех-то сколько перебил?
– Достаточно.
– Пришло время отвечать. Груз нести сможешь или время твоё полностью уже вышло?
– Смогу.
– Значит сдохнешь завтра. Старшина, пора.
Кроме патронов и снарядов в бронепоезде нашлось множество интересных вещей, жаль не все эти интересные вещи пережили катастрофу. Обе рации были в труху, что не скажешь о телефонных аппаратах, эти выжили все. Нашли массу инструмента, был даже станок, но отвернуть его от пола можно было, хоть крепления здорово перекосило, а вот возможности утащить уже не было. Пришлось прописать ему пару ударов кувалдой. Полезным приобретением было несколько бочек топлива для внутренней электростанции, так же не обойдённой вниманием кувалды. Его мы увозить не собирались, оно будет здесь гореть. Сняли все уцелевшие оптические приборы, их оказалось немало, в том числе и орудийные прицелы. Замки с пушек тоже сняли, авось пригодятся. Подарком были полсотни килограммов взрывчатки и взрыватели.
Так как снарядов было всё равно много, то часть пустили на подготовку подрыва второй колеи. Хотя минировали только один рельс, но та колея, по которой шёл поезд, была приведена в негодность на длине не меньше двухсот метров – вторую нитку рельсов, вместе со шпалами просто разметало по округе.
Потрошение состава заняло больше часа, но попыток сорвать нам мероприятие, даже не намечалось, по крайней мере, мы не заметили. Взрыв прозвучал, когда отошли метров на триста. Кроме взлетевшего на воздух полотна железной дороги, не были обойдены вниманием останки бронепоезда. Над каждым из четырёх броневагонов взметнулся столб огня – хоть двери и позакрывали, но ударная волна от огненных фугасов, в качестве которых приспособили бочки с топливом, ненавязчиво распахнула их снова. Паровоз же окутался облаком пара. Хотя с момента крушения прошло почти два часа, топка продолжала греть воду, и теперь выбравшийся на свободу кипяток жадно пожирал снег.
Нагрузились под завязку, налегке шли только дозоры. Ближе к реке в колонну влились и артиллеристы во главе с Нефёдовым. Перераспределить нагрузку за счёт них удалось только частично – весь боекомплект они везли обратно неизрасходованным.
– Это что, всё? – капитан указал глазами на девятерых, еле бредущих под тяжестью груза, пленных.
– Половина, считай, сразу побилась, ну или добили на месте. Ещё три десятка идти не могли, тоже к Кондратию отправили. Штыками, чтобы патроны зря не тратить.
– Туда им и дорога. Кто бы мог подумать, что такое можно проделать без единого выстрела.
– Ну, положим, раз стрельнули, – вспомнил про убитого латыша.
– А, не привязывайся к словам. Ведь считали, что бой будет. Пушки тащили, миномёты, а тут, ручку старшина повернул – минус сто человек и бронепоезд.
– А ты считал, что самый интеллектуальный род войск это твоя артиллерия? Знаю, считал.
– А так оно и есть. У нас же всё по расчётам, а подрывники всё больше по интуиции действуют, это же видно.
– Не скажи, думаю, у них столько в голову вложено, что на основе опыта они принимают решения вроде как на интуиции, но на самом деле мозг всё просчитывает, но выдаёт результат, не акцентируя внимание на промежуточных расчётах. Это как с моторикой, если тебе нужно, например, быстро перенести огонь по фронту, ты же не будешь раздумывать на какой угол надо повернуть ствол, чтобы на расстоянии километра прицел сдвинулся на сто метров, а просто крутанёшь маховик горизонтальной наводки. А то и автоматически вертикальную поправишь, если там холмик какой или наоборот впадина.
– Так, но это с рефлексами нарабатывается.
– С рефлексами это к Павлову. На самом деле, все рефлексы это всё равно работа мозга, а мозг это такая штука, что даже передовая советская наука провозится, раскрывая его тайны, не одно десятилетие.
Реку перешли между Гирсино и посёлком Герой Труда. Хотя мороз ещё больше окреп, но и груза у нас прибавилось – под тяжело нагруженными санями лёд начал опасно прогибаться и трещать. Пришлось частично разгружать розвальни и перетаскивать добычу вручную. Пересекая дорогу, Захарничи оставили западнее. Здесь к нам присоединилось ещё три десятка человек, блокировавших до этого шоссе. Идти стало полегче. Жирносеки так же оставили по левую руку, хотя было большое желание заглянуть к Говорову и разжиться транспортом – хоть нас и стало больше, а следовательно поклажа каждого уменьшилась, усталость давала о себе знать.
Нарвались мы уже недалеко от дома, когда пересекали последнее шоссе. Только прошли Уляды и встретили Потапова, доложившего, что всё тихо – за полдня не прошла ни одна машина, одни местные мужики шастают по своим делам. Две засады, по два десятка человек, блокировали дорогу с востока и запада, за поворотами, и должны были присоединиться к нам, как только пересёчём трассу. Едва третья лошадка ступила на полотно дороги, как с запада ударила пулемётная очередь на два десятка патронов, после чего пулемёт продолжил бить короткими очередями. К его говору присоединились несколько винтовок. Затем винтовок стало больше, и заговорил второй пулемёт.
– Веденеев, разберись, что там происходит! Потапова возьми, он знает где его люди! Капитан, готовь миномёты. Орудия быстро перегони на ту сторону и найди позицию для них.
Перестрелка разгоралась, как вдруг к ней присоединилось, знакомое тявканье чего-то скорострельного и крупнокалиберного, по сравнению, конечно, с обычным стрелковым оружием. Очереди были по три-четыре выстрела – мы, со своих самодельных станков, такими стрелять не стали бы. Похоже, это не разведгруппа, на что втайне надеялся, а что-то более неприятное.
