Ревизор: возвращение в СССР 31 - Серж Винтеркей
— Дохохмишься сейчас и сглазишь, так он ночевать здесь останется, — снисходительно посмотрел на него более опытный Галкин. — И будем тут с тобой до утра в машине куковать.
— Не, неохота… Давайте я по дереву постучу?
— Тут из дерева только твой лоб. По нему и стучи…
* * *
Вернулись домой в среду вечером, Галия занималась домашними делами, а я играл с мальчишками. Подхватывал, по очереди, и поднимал над головой, осторожно опуская обратно на диван. Ну заодно и мышцы неплохо так подкачал…
— Как вы отъелись, братцы, — заметил я, отгоняя от ног Тузика, которому тоже приспичило со мной поиграть.
Так этот дурень не придумал ничего лучше, когда я прилег к детям, как забраться мне на туловище мордой к детям, задницей ко мне и давай молотить хвостом мне по лицу! Блин, пока от него избавился и от шерсти отплевался, дети в таком восторге были, ухохотались.
— Вот, значит, как? Отца тут мучают, а вам весело? — спросил я и хотел изобразить рассерженного тигра с рычанием и оскалом, как мальчишки любят, но тут зазвонил телефон.
Пришлось подняться и подойти к телефону. Звонил Воздвиженский. По его намёкам на интересный материал, понял, что у них в пятницу что-то случилось. Пообещал заехать по возможности. А сам минут через двадцать пошёл с псом гулять и перезвонил ему из дальнего телефона-автомата. Он сообщил, что их американская чудо-линия не прошла приёмную комиссию.
— Как? Почему? — удивился я, подумав, первым делом, что с документами какая-то лажа, потому что с технической точки зрения там должно быть всё в порядке.
— Она не включилась при комиссии, — устало ответил Воздвиженский. — Мы весь день вчера потратили, так и не нашли причину. А до приезда комиссии прекрасно себе включалась… Три раза запускали, работала, как часики.
— И что, так и не включается? — удивился я.
— Нет. Перебираем все подряд, ищем неисправности…
— Ну и дела… А американцы что говорят?
— Плечами растерянно пожимают, — ответил он. — Ищут вместе со всеми причину, и не находят.
— Так… Ну, Глеб Николаевич, обидно, конечно, — заметил я. — Причина этому, наверняка, есть, просто, вы её ещё не обнаружили. Надо всем успокоиться. У них виза до которого числа?
— На месяц, до девятого мая. Придётся, похоже, им задержаться…
— Будем надеяться, всё решится до этого времени. А нет, так продлят им визы. Уверен, этот вопрос можно решить.
— Ну, это понятно. Просто хотелось уже принять оборудование и начать спокойно работать…
— Прекрасно вас понимаю, это всё, конечно, досадно, но не смертельно, — ответил я. — Главное, успокойтесь все… А причина поломки, вот увидите, быстро обнаружится.
* * *
Москва. Камвольно-отделочная фабрика.
После майских вся интернациональная команда, включая главного инженера фабрики, занимались поисками неисправности.
— Всё самое плохое, что могло случиться, уже случилось, — сказал им утром Воздвиженский, — так что давайте все успокоимся, и найдём причину нашего фиаско.
Наладчики разбрелись кто куда. Капитан Орехов наблюдал за всеми, но особенно он присматривался к Анне Юрченко. Сегодня она вела себя на удивление спокойно и уверенно. Совсем не была похожа на несчастную и потерянную девчонку, которой выглядела ещё неделю назад.
Трудно себе представить, что всё это происки ЦРУ, — думал Орехов, наблюдая за Юрченко, — мы с ними, конечно, враги, но здесь же не оборонный завод. И текстильная линия, хоть и современная, но далеко не новейшая. Иначе американцы и не продали бы нам её ни за какие коврижки. Пришлось бы через подставные фирмы в той же Канаде покупать и через полмира везти, как сослуживец рассказывал, мы иногда делаем с новейшей американской техникой. А тут все официально… Получается, это всё личная инициатива Юрченко? Но зачем ей всё это? Она так СССР возненавидела в этой поездке? За что? А главное, чего ещё от неё ждать?
* * *
Москва. Лубянка.
— Юрий Владимирович, — убеждал зампред Вавилов Андропова о необходимости поголовной проверки на полиграфе всех сотрудников комитета, лекция Павла Ивлева его достаточно впечатлила, чтобы решиться на этот шаг, — мы всё равно будем вынуждены к этому прийти рано или поздно. Во всём мире это стало уже общепринятой практикой. Причем, что показательно, не только в госучреждениях, но и в коммерческих структурах. Мало того, что мы уже отстаём в плане технологий, так у нас и специалистов своих нет по этой части. И захотели бы кого-то проверить, а нечем и некем. Проверкой личного состава мы убьём сразу двух зайцев. Дадим возможность нашим специалистам руку набить и, возможно, выявим действующих или потенциальных врагов.
— Что вы конкретно предлагаете, Николай Алексеевич? — спросил Андропов.
— Сейчас у нас этим вопросом только МВД занимается…
— К ним мы, точно, за опытом не пойдём, — с недовольным видом отрезал Андропов.
— Я предполагал такой ваш ответ, — поспешно ответил зампред. — К счастью, у Штази уже есть определённый опыт в этом направлении. Если вы дадите команду, можно отправить несколько психологов на стажировку в ГДР. Там же закупим и самую современную аппаратуру. Ту, которую после стажировки наши друзья из Берлина посоветуют.
Андропов откинулся в кресле с задумчивым видом и, сняв очки, устало помассировал переносицу.
— Хорошо, Николай Алексеевич, действуйте, — ответил он и было очевидно, что ему нелегко далось это решение.
Главное, что он согласился, — думал Вавилов, уже выйдя из кабинета председателя КГБ. — Понятно, что опасается, как это могу выставить в Политбюро наши конкуренты. Мол, всякой фигней вместо работы уже занимаются, удивительно, что еще астрологов к работе не привлекают. Ну а что же делать, определенный риск всегда имеется, если хочешь идти в ногу с прогрессом. Предатели были, есть и будут. Особенно пугает, если они есть, и прямо сейчас сливают секретную информацию американцам… Это было бы ужасно… А ведь Ивлев был абсолютно убежден, что так дело и обстоит…
* * *
Утром в четверг, возвращаясь с прогулки с собакой, проверил почтовый ящик и забрал газеты. Начал приучать себя к этому ритуалу. Автоматизм ещё не выработался, но спасало то, что вторая газета создавала объём в почтовом ящике и притягивала взгляд торчащими уголками. Газету Загита сразу перекидывал теперь в почтовый ящик к Анне Аркадьевне. А «Труд» просматривал дома
