Второй полёт Гагарина - Анатолий Евгеньевич Матвиенко
Упс… Узнает, как я поступил с Валей, станет смотреть подозрительно.
А эта ирония про «сталинского сокола» да в хрущёвское время! Девица непроста.
Танцевал только с ней. В начале девятого вышли в гардероб, Алла сменила обувь на крепкие ботинки. Вместо обычного для женщин той поры пальто, изяществом соревнующегося с телогрейкой заключённого, надела весьма приличного вида шубку. Завидев моё удивление, призналась: папа работает директором торга.
Хм… Нет, на еврейку ничуть не похожа. Конечно, «борьба с космополитизмом» и прочие сталинские извраты ушли в прошлое, но наверняка бытовой антисемитизм тихонько дремлет в мозгах начальства. Хрущёв даже не пытается его скрывать. Связь, а там более брак с девушкой «неправильной» нации запросто осложнит карьеру.
В отличие от меня, Дергунов не подцепил никого подходящего и вызвался проводить нас – на окраину Оренбурга, место тусклое и довольно неприветливое. С Аллой заигрывал, но грань не переходил, всё же статус девушки друга. По росту смотрелся куда более подходящим кавалером, чем я. Прощались второпях, нам обоим предстоял марш-бросок бегом по снегу через половину города, чтоб не нарваться на фитиль за опоздание.
Успели впритык, дышали тяжелее, чем после баскетбольного матча.
- Оно того стоило? – спросил Дергунов, друг разделся до пояса и обливался в туалете над раковиной ледяной водой, смывая пот.
- Очень надеюсь, что – да.
Немного смешили опасения, что сочту Аллу «гулящей». Вспомнился роман Айзека Азимова, там главный герой рассматривает барышню, склонную к свободному сексу, к которому располагают нравы её времени и сообщества. Упрекать её в потере девственности было то же самое, что спросить: сидела ли ты за одним столом с мужчинами, и не было ли тебе при этом стыдно.
Но Азимов вряд ли переведён на русский язык и издан в СССР. Если его процитировать, спалюсь. Я же – нелегально заброшенный в прошлое неизвестно чей агент.
Глава 4
4
Оренбургская область ничем не напоминает нашу страну традиционную, берёзки-поля, реки-озёра, кои нам ассоциативно подбрасывает память при произнесении слова «Русь». Это сухой и степной край, где очень холодно и ветрено зимой, что я успел ощутить, попав в училище в январе и от души радуясь, что здесь не придётся пережить следующую зиму.
В начале апреля, когда холодрыга немного смягчилась, третий курс был погружен в кузова четырёх тентованных ЗиЛов, покативших к аэродрому Чебеньки, подальше от весьма скромных благ цивилизации областного города, и от Аллочки, с которой успел свидеться ещё трижды, даже познакомиться с родителями, братом и собакой Жулькой. За родителей не скажу, зато псина отнеслась ко мне лояльно, даже – снисходительно, что обнадёживает. Вероятность сгонять в увольнение в Чкалов с аэродрома существовала, но скорее умозрительная.
Алла обещала ждать. Я обещал писать. Какой-то весьма заезженный сюжет.
Ехали больше часа, пацаны курили, пытались балагурить. С одной стороны, воодушевлённые, начинаются полёты на МиГах, то, к чему, собственно, стремились. С другой – прекрасно понимали, как прекрасна жизнь в палатках на снегу. Как бы не протопилась с вечера печка, всё равно, если осталась в кружке вода – к утру замёрзнет. Неизбежная духота, потому что попробуй откинуть полог палатки – моментом её выстудишь вконец.
А летом будет жарко, порой – до сорока.
В переходный период грязь, потом пыль. Я как помощник командира взвода, восстановленный в этой должности, обязан следить за внешним видом парней, заставлять надраивать сапоги, следить за чистотой одежды. Требования практически те же, что и в казарме, только поддерживать сложнее. А также предстоит рисовать «боевой листок», проводить политзанятия, тем более курсанты начали привыкать к моему творческому подходу вроде попыток демонстрировать, как всем коллективом должны не допустить прорыва вражеского лётчика в моём лице. И ещё заниматься спортом, хотя бы в футбол гонять.
Действительность оказалась куда хуже, чем подбрасывала память из прошлой жизни. Тогда в Чебеньках работала баня, имелся клуб, две столовых. Постоянный состав располагался во множестве небольших домиков для господ офицеров и в четырёх казармах, при желании курсантскому курсу тоже нашлось бы место, койки в казармах стояли аж в три яруса. Нас в шестидесятых держали в палатках исключительно по принципу: советский лётчик обязан стойко переносить тяготы и лишения военной службы, поэтому нефиг, привыкайте к тяготам в училище.
В пятьдесят седьмом Чебеньки смотрелись гораздо скромнее. Баня? Моются только ленивые, кому лень чесаться. Клуб? А может вам ещё варьете со стриптизом?
Даже офицерам не хватало домов, их отдали семейным с детьми, остальные ютились в землянках да в единственной казарме. Палатки выглядели не мерой закаливания характера, а безальтернативным способом размещения.
Хоть не полагалось, но залезали под тонкое одеяло, не снимая галифе и гимнастёрки. Поверх накидывали шинель.
Раз в неделю – баня, возили в ближайший посёлок. Любой курсант, задумывавшийся о женитьбе, должен был сто раз подумать – стоит ли спешить и везти избранницу в столь спартанские условия. А ребёнок родится, подрастёт? Ближайшая школа, всего две комнаты, находилась в деревне Дмитриевка. Как ребёнку попасть туда – забота родителей.
Положа руку на сердце, я воспринимал все эти прелести Чебеньков генеральной репетицией перед отправкой за Полярный Круг. Там свои радости, то беспросветная полярная ночь, то солнце, которое греет мало, зато слепит круглые сутки. Зато температура так не опускается благодаря Гольфстриму.
Конечно, возможен вариант не копировать точь-в-точь карьерный путь Гагарина. Но если попаду в другую часть, в менее суровый климат, никто не даст гарантию, что туда нагрянут «купцы» Каманина – отбирать кандидатов на роль Белки-Стрелки. Северные лётчики, прошедшие испытания сверхсложными условиями службы и быта, наверняка в фаворе. Если забить на сверхзадачу и лишь выживать, в ВВС СФ проситься совсем не обязательно. Наверно, вселись в тело любого другого третьекурсника училища, так бы и поступил.
Но я – Гагарин. Не хрен собачий, а Гагарин! Пусть не настоящий, а лишь самозванец на его месте, это, чёрт побери, ко многому обязывает.
И Алле, если решится стать женой, возможно – вдовой первого космонавта, она даже не подозревает о подобной перспективе, придётся ехать за мной в полярную ночь. Сочувствую заранее.
Но человек – существо странное, ко всему приспосабливается. Буквально через день не вызывало протеста вскочить с койки в шесть утра, намотать портянки, сунуть ноги в сапоги и выскочить из палатки на построение, на бегу застёгивая крючок на воротнике гимнастёрки. Как помкомвзвода я выстраивал своих, и мы резво неслись по степи, по щиколотку в снегу, мороз градусов пять-семь, старались как можно
