Ледяные объятия Валькирии - Владимир Альбертович Чекмарев
Сенгун-Рейхсляйтер Миномото-но Еримото, во главе отряда из ветеранов Императорской гвардии, перешагивая через трупы американских эМПи, уничтоженных ниндзя, шел по коридорам Императорского дворца. Императора он обнаружил в Сливовом зале где он в белых одеждах сидел на ритуальном коврике в позе Сэйдза. Рядом стоял деревянный столик, с чашкой саке и листом традиционной тутовой бумаги васи, письменными принадлежностями и ножом кодзука. Тут же находилась старинная катана. Император поднял глаза на Еримото и произнес с легкой улыбкой: «Я готов генерал. Будь моим кайсяку».
*В следующей главе читайте лирическое отступление посвященное отцу Акихиро Кудзомо.
* Танк Стюарт — M3 — американский лёгкий танк периода Второй мировой войны.
Глава 15
Август 1945 года. Одинокий танк в бамбуковой роще
Мэтэдзаси или… История последнего танка Императорской армии
Меня зовут Акиро Кудзомо, я из рода Акиро Кудзомо, клана Симадзу и назван в честь прадеда, который во время войны Босин ударил веером в живот* командира отряда, который приказал им сложить оружие перед врагом. А когда командир отказался совершить сепукку, мой прадед отрубил ему голову. После боя, который его отряд выиграл, хотя и потерял две трети бойцов, прадед обратился с нижайшей просьбой к Императору о разрешении прибегнуть к сеппуку, так как, по сути, он нарушил приказ. Был суд чести, и прадеда оправдали, так как за него поручился сам император. Такова была семейная легенда. Мой прадед и дед были настоящие самураи, и дед много мне рассказывал про самурайскую честь и кодекс Бусидо. И я вынес из этого главное…
Надо быть преданным Императору и относиться к любому оружию, врученному Империей, как к родовой катане.
Мой отец хоть и был по крови самураем, но сошел с тропы предков, и, женившись на дочери торговца тканями, вошел в дело тестя, и весьма в этом преуспел. А я записался добровольцем в танковую школу, воевал на танке Ха-го* в Китае, получил чин гунсо*, был тяжело ранен и после госпиталя переведен в запасной танковый полк в Метрополию на должность инструктора по радиоделу.
И вот наступил проклятый сентябрь, в школе ходили слухи, что указ императора о капитуляции подложный, что императора держат в плену предатели, что на Окинаве и в Китае до сих пор идут бои и что нельзя допустить высадки гайдзинов на острова.
Ранним утром меня, дзюнъи* Камицу и готё* Акахиту вызвал к себе командир школы шо-са* Агимицу. Он подтвердил, что указ о капитуляции — это фальшивка гейдзинов и наших предателей, что император в плену, но его обязательно освободят офицеры верные присяге. И приказал нам полностью заправить и загрузить боеприпасами штабной танк, и выдвинуться к шоссе у бамбуковой рощи. Как только на шоссе появятся две легковые машины с гайдзинами, эскортируемыми предателям из военной жандармерии, мы должны будем расстрелять эту колонну. Там едут те, кто должен убить императора, и наша задача его спасти. Агимицу с тремя оставшимися танками ударит по штабу округа, где так же окопались предатели, и отвлечет этим от нас внимание. Шо-са, говоря все это, шел красными и белыми пятнами, у него дергалась щека. После контузии на Филиппинах, это означало у командира крайнюю степень волнения.
Мы прокричали «Тэнно банзай!», отдали честь и направились в танковый бокс выполнять приказ командира.
Бамбуковая роща этим утром была прекрасна. Я даже сочинил танку на тему одинокого Ха-го.
Шелест бамбука
Опять шептался с луной.
А одинокий танк
Продолжает путь воина.
Императору банзай.
Когда мы, проехав через рощу, приблизились к шоссе, дзюнъи Камицу, приказал остановить танк и заглушить двигатель, а потом обратился к экипажу. Он сказал, что Агимицу явно сошел с ума, что речь императора по радио слышали все, и надо дождаться колонну и доложить обо всем жандармам, именно в этом он видит наш долг. Акахиту сразу его поддержал, а я задумался…
Мой долг — выполнять приказ императора, а император приказал капитулировать. И мой же долг повиноваться старшему командиру, а он приказал уничтожить колонну. То есть, что именно я бы не сделал, кодекс бусидо будет нарушен, и выход только один — нам всем надо сделать сепукку и тогда наша честь будет спасена. Когда я сказал об этом экипажу, Камицу назвал меня бакой*, а Акахиту — ахо*.
Камицу стал открывать башенный люк, а я вспомнил сразу две вещи. Во-первых, то, что я по секретному приказу шо-са Агимицу неделю назад оборудовал этот танк секретной системой «Разбитая яшма», то есть — вмонтировал вместо ящика с инструментами мощный заряд взрывчатки, превратив танк в сухопутного камикадзе. А, во-вторых, вспомнил слова своего деда о том, что моей самурайской катаной является любое оружие, врученное мне Империей. И я понял, что будет моим Кусунгобу. Плунжер взрывателя был рядом с моей рацией, я нажал его, и за мгновение до взрыва пожалел, что у меня нет с собой веера, дабы традиции были бы соблюдены полностью.
Касание веера, может быть подобно стали,
Коль самурай своею честью дорожит.
И шум бамбука будет громче лязга гусениц
Мэтэдза си сверкнет, блестя, как роса на сакуре,
Справед ливость и честь сольются в огне,
И в лунный свет уйдут танкист и танк.
Касание веером живота — традиция по принуждению к харакири провинившегося самурая.
Сепукку — харакири, ритуальное самоубийство самурая, путем вспарывания живота.
Ха-го — основной японский танк Второй мировой войны. Выпущено 2348 штук. Экипаж три человека. Вооружение: пушка Тип 94 — 37-мм. и два пулемета Тип 91 — 6,5-мм.
Бака — черепаха (яп). Считается весьма циничным ругательством.
Ахо — придурок (яп).
Кусунгобу — японский ритуальный кинжал (синонимы: ёроидоси, танто, мэтэдзаси). Используется для ритуального самоубийства самурая, харакири.
Шо-са — майор японской Императорской армии.
Дзюнъи — прапорщик японской Императорской армии.
Гунсо — сержант японской Императорской армии.
Готё — капрал японской Императорской
