Кровь на эполетах - Анатолий Федорович Дроздов
– Ружья зарядить! – скомандовал я.
Защелкали крышки огнив, замелькали над штыками руки с шомполами. Забивая заряд, солдат держит шомпол тремя пальцами. Почему не всей ладонью? Потому что, если при зарядке воспламенится порох (такое случается), то ружье выстрелит, и шомпол улетит в небо, ободрав с пальцев кожу, в крайнем случае – сломав их. Но пальцы заживут, а вот если оторвет руку… Сосредоточенно забивали заряды в свои штуцера юные прапорщики. У них, как и у меня, штыков нет – кавалерийские карабины. Я зарядил свой штуцер и взвел курок.
Пока мы возились, кавалерия выбралась на берег, сбилась в строй и огромной массой потекла к нам. Бля! Сколько же вас? Не отобьемся. Надо было не спешить и встретить всадников залпом всего батальона. Упустил момент. Теперь смогут стрелять только обращенные к полю шеренги. Эта мысль мелькнула и исчезла – не помогло бы. Новобранцы не успели бы после залпа перестроиться в каре – выучки нет. Кавалерия обошла бы нас с флангов, и случилась бы резня. Пехотинец, если он не в каре, для всадника не противник, а лоза для рубки. Я побежал к обращенному к полю краю строя, но Синицын опередил меня.
– Рота! Первая шеренга – на колено. Не стрелять. Вторая – целься! – рявкнул он во весь голос.
Правильно: Синицин сражений побольше меня видел и знает, что делать. Новобранцы с такого расстояния все равно не попадут, а егеря со штуцерами успеют перезарядиться. Я вскинул свой к плечу. Далековато, но не для штуцера. Прицельная дальность гладкоствольного ружья до двухсот метров. Но с такой дистанции никто не стреляет – попасть практически невозможно. Палят на сотню шагов, да и то по плотному строю. Здесь другая война: тратить тысячи патронов, чтобы убить одного врага, возможности нет. Порох и свинец стоят дорого, последний вообще морем из Англии возят. Нужно наверняка. Я взял на мушку слегка вырвавшегося вперед всадника. Осадим бойкого.
– Пли!
Шеренгу окутал серый пороховой дым. Набежавший с запада ветерок снес его к монастырю. В катящейся к нам лаве образовалась проплешина, исчезла и моя цель. То ли я попал, то ли кто другой – не разберешь. Но проплешина тут же затянулась – как ряска на болоте после брошенного в нее камня. Наш залп французов не испугал.
– Заряжай!
Егеря торопливо заработали шомполами – и я с ними. Готово! Я вскинул штуцер к плечу. До всадников совсем близко – не больше сотни метров. Отчетливо видны лица под киверами, расшитые шнурами доломаны. Гусары. Хорошо, что не уланы, у тех – пики, с ними каре прорвать проще. Вообще прорывать каре – функция тяжелой конницы, тех же кирасиров. Но нам с необученными новобранцами и гусаров хватит. Всадники выхватили сабли, их отполированные клинки сверкнули в лучах выглянувшего из-за облаков солнца.
– Первая шеренга – встать! Вторая – шаг назад! Целься!
Молодец Потапович! Мы стоим на склоне, и, если отступить, егеря выстрелят поверх голов новобранцев. В противном случае пришлось бы между голов. Такие выстрелы оглушают солдат первой шеренги, искры несгоревшего пороха с полок и стволов могут ожечь щеки. Опытному егерю не привыкать, но у нас неуки.
– Пли!
Грохот, запах тухлого яйца от сгоревшего пороха, крики людей и жалобное ржание коней. Когда дым снесло, перед строем обнаружилась куча мала. Убитые и раненые лошади, неподвижные тела всадников между ними и под крупами лошадей. Залп полторы сотни ружей в плотную толпу с близкого расстояния – это страшно. Но французов это не смутило.
– En avant France! – прозвучало впереди. – Vive l'empereur![25]
Волна всадников накатила на каре. Первый ряд егерей выбросил вперед штыки. Гусары отхлынули и закружили вокруг. Стреляли из пистолетов, пытаясь сделать в строю проход и через него прорваться внутрь. Если выйдет, нам – хана. Егеря, стоявшие позади новобранцев, палили в ответ. Не было залпов – стрельбой уже никто не управлял. Выстрелы грохотали вразнобой – впрочем, без особого эффекта с обеих сторон, что было видно, когда дым сносило ветром. Попасть в движущуюся мишень из кремневого ружья можно лишь случайно. После нажатия на спуск до выстрела проходит около секунды: пока вспыхнет порох на полке, затем подожжет заряд, цель убежит. Но из пистолета верхом на скачущей лошади прицелиться тоже непросто, хотя у французов в этом преимущество – палят по статичной цели. Время от времени солдаты в первой шеренге падали, и ротным приходилось уплотнять строй. Шло время, но никто из противоборствующих сторон не мог добиться успеха.
Первыми поняли это французы. Прозвучала команда, и карусель прекратилась. Всадники отхлынули от каре и рассредоточились на лугу. Многие стали перезаряжать пистолеты. Делали это гусары на удивление ловко. Мы продолжили стрелять, но этот огонь действенным не был, хотя время от времени гусары падали с седел. К сожалению, реже, чем хотелось. Всадник даже на стоящей лошади постоянно в движении, поэтому пули летели мимо. Французов наш огонь не сильно смущал: они спокойно орудовали короткими шомполами, и вскоре завершили перезарядку. Прозвучала команда, и гусары вновь сбились в строй. В этот раз он представлял собой не широкую лаву, а плотную колонну. Передние всадники взяли пистолеты в обе руки, и, управляя лошадьми только с помощью ног, помчались к нам.
– Целься в коней! – закричал Синицын. – Пли!
Ответом на это стали разрозненные выстрелы. Французы развели нас. Пока мы отстреливали их поодиночке, они готовили атаку – скорее всего, хорошо им знакомую и не раз испытанную на практике. Остановить их сейчас мог только дружный залп из ружей, но они у большинства егерей разряжены. Сейчас передний ряд французов пробьет в строе брешь пистолетными выстрелами, остальные ворвутся внутрь и устроят резню. Батальон капитана Руцкого ляжет костьми, как и велело начальство.
Колонна атакующих приблизилась, стали видны оскаленные пасти лошадей, злые лица гусаров, пистолеты в их руках. В голове внезапно всплыл идиотский стишок, вычитанный в интернете. Воспаленный мозг мигом переделал в нем слова:
…Ну, здравствуй, кавалерия!
Сегодня в гости к вам пришел
Лаврентий Палыч Берия!
– Дай! – я вырвал топор из рук денщика, сунув взамен бесполезный сейчас штуцер, после чего припустил к атакуемой шеренге, на бегу раскручивая топор над головой. Хороший инструмент у французских саперов. На длинной рукояти, острый, с квадратным бойком на обухе. Последний – чтобы гвозди забивать, но и в лоб приложить можно. Для обычного человека тяжеловат, для меня – пушинка.
Я
