Двуногое всесилие - Харитон Байконурович Мамбурин
Не будет никаких «вся власть Вите!» или «убить всех человеков!». Просто Системы начнут самооптимизироваться и, попутно, оптимизировать человечество. Медленно и неотвратимо. Может быть даже… тайно.
Янлинь поморщилась, разбирая очередной запрос «Великого Учителя» к «Системе», который можно было трактовать таким образом: «ты кто такая вообще⁈ Куда ты полезла к моим спискам приоритетов?!!».
Много работы. Может быть, она будет закончена, а они вчетвером не увидят этого. Но она, Цао Янлинь, точно знала, что в таком случае они, все четверо, будут улыбаться из могилы, глядя на обновленный мир.
Глава 5
Долго запрягать…
Экспедиция в Дремучий готовилась хаотично и в спешке, как и любое почти спонтанное великое дело. Ну еще бы — совсем непрофильные ученые, без какого-либо опыта в подготовке подобного дела… а зачем нужен опыт, когда есть возможность перенести почти всё? Какая? Онахон и Охахон Салиновские. Обе микроузбечки, услышав новости о том, что Стакомск может стать совсем неродным, всё-таки решили сделать свой каминг-аут как мощные телекинетики. Ну да, признаюсь, я тут подсуетился, серьезно поговорив с ними.
В общем, дым стоял коромыслом, товарищ Молоко зашивалась, организуя экспедицию, а китайцы, танцуя ламбаду над законченным прототипом Системы, быстро и решительно паковали вещи и оборудование, еще сильнее убеждая нас в том, что Стакомску в его нынешнем амплуа — пришел конец.
Последнее нас особо не расстраивало. Ежу было понятно, что теперь нас просто так в покое не оставят, вплоть до штурма боевыми неосапиантами, а в таком случае нам, также боевым и неосапиантам, сидеть в густонаселенной местности означает прикрываться гражданскими, что недопустимо. Да и с другой стороны — путь к победе у нас остается всегда. Достаточно либо грохнуть Машку, либо дождаться, пока она сама помрёт. После этого Палатенцо сможет просчитать… да почти всё. А сделать она это сможет откуда угодно, хоть из подземелий Стакомска (мы обдумывали план вообще заявить о том, что они — наша территория, но решили не дёргать тигра за усы), хоть из-под куста в Сибири.
Поэтому мы все, как говорится, «делай, что должно, и будь что будет». В моем конкретном случае это означало ловлю выдр. Рыжих.
— Здравствуй, дорогая, — прижал я в укромном уголке к стене свежескраденную после посещения туалета Ларису Ивановну, — А я тебя везде ищу… Давненько…
— Из-зо-зотов! — зашипела та, испуганно извиваясь своим длинным, костлявым и облегчившимся телом, — Ты… ты чего! Ты зачем меня трогаешь?!! Пустиии!
— Ой да лаааадно… — издевательски протянул я, совсем уж похабно зажимая длинное тощее тело Полушкиной, — Чего стесняешься? Мы же так близки. Ты ж, зараза, кое-чем моим пшикаешься чаще, чем духами…
— С тобой же поговорили… — заизвивалась та еще отчаяннее и испуганней, — Ви-витя! Тебе же объяснили!
— Нет, Лариса Ивановна, я вас тут за жопу взял по почти другой причине… — взял я за зачаток ягодицы эту откровенно бесящую меня сейчас особу, — Ты мне должна, Полушкина. Как земля народу должна. Этот долг ты мне начнешь отдавать немедленно. Поняла?
— Чего ты… хочешь⁈ — крепкое сжатие нижних «пятидесятичетырех» явно настроило барышню на конструктив.
— Я хочу, чтобы ты «исчезла» Викусика, точно также, как «исчезла» Вольфганга Беккера, Ларис, — тихо, но очень серьезно прошептал я прямо в девичье ухо, — Можешь к нему, можешь к черту на уши, лишь бы там было тепло и уютно, но ты займешься этим немедленно, поняла? А заодно проследишь, чтобы всё было в порядке…
— Нет! Я иду с вами в Дремучий! — вновь начала изображать из себя подколодную змеюку с прищемлемленным хвостом Полушкина, — То есть да, конечно, я тебя поняла, всё организую, я всё понимаю, но иду с вами!
— И кто, по-твоему, сможет проконтролировать её безопасность? — процедил я, — Ты представляешь, какую мишень ты из неё сделала, курва продолговатая?!!
— Я проконтролирую, шипоголовый! — внезапно раздался позади меня запыхавшийся старческий голос, — Надо же, чуть-чуть не успела…
— Баба Цао, — я тут же отпустил рыжую заразу, разворачиваясь к комендантше, — Вы…
— Именно за этим я её и искала, — прямая, худая и строгая Цао Сюин кивнула на оправляющуюся Ларису, — Только ты, как всегда, руки распустил, да угрожать начал.
— Да…
— Всё понятно! — махнули на меня рукой, — Иди своей дорогой! Я разберусь, лично! Слово! Мне все равно больше теперь нечем заниматься…
Действительно. «Жасминная тень» теперь в прошлом. Теперь многое в прошлом.
Уходя, я слышал, как старая китаянка неумолимо сворачивает визгливую Ларису в бараний рог. Морально, конечно, но легче рыжей от этого отнюдь не будет. Если Цао Сюин к кому и относится особенно тепло кроме своей внучки, так это как раз к Викусику. Думаю, теперь можно не переживать за нашего беременного трехметрового ребенка — уж кто-кто, а баба Цао — это баба Цао.
Вскоре уже стою перед озабоченным с ног до головы Темеевым, имея на плечах вместо своих лейтенантских погон — две чужих жены. Мы инструктаж слушаем. Нужно много всего и быстро поднять отсюда наверх, а это работа для Изотова и Салиновских. Доверять лифту — терять неделю, так что воспользуемся мощью советской неосапиантики! Микродевицы могут поднимать много, а товарищ Симулянт — бережно! Грубая, дикая и необузданная мощь дщерей узбекского народа против профессионализма и внимания…
— Заткнись, Витя!!!
Черт, а когда в уши орут — это больно!
Занимаемся погрузочными работами. В моем случае это значит превратиться в туман, обволочь целую груду хрупкой аппаратуры, над которой кудахчет Нина Валерьевна, а затем крайне аккуратно тащить это всё к лифтовой шахте, а затем — наверх. Салиновским легче, там бери больше, таскай дальше, но, тем не менее, на феечек рычат аж три человека, вместо одной Молоко на меня. Я умею таскать вещи, а вот эти лентяйки — нет.
Экспедиция. Одно название, если честно, думаю я, летя с первой порцией груза вверх, на свежий воздух. В манифест перевозимого входит также сама Нина Валерьевна и обнявшиеся сестрички, сидящие у меня в «хвосте» и контролирующие свое барахло, но все молчат, задумавшись о чем-то своем. Беру с неё пример. Мы, в отличие от долбанного Валиаччи, понятия не имеем, что искать, где копать. Какой эффект, какой результат, что к нему должно привести? Ни-че-го. Однако, наша «экспедиция» от этого не становится более бессмысленной. Цель один — стать первыми, кто побывает в центре Дремучего, кто увидит Исток. Да, многие бы могли успеть до нас, но им не отдают приказа. Мало уметь быстро летать, нужно еще и понимать, что ты видишь. А для этого нужны мы. Ну, то есть Нина Валерьевна и её джигиты.
Но всё это фарс, почти слепая надежда на то, что, если мы с Васей стали почти одинаковы, так это «что-то» в центре как-то среагирует на меня. Шансы? Есть. Но еще большие шансы есть на то, что среагирует Машка. Спустится с небесной выси, не желая случайным ударом повредить это «нечто», нужное итальянцу, попробует от нас избавиться вблизи. А мы попробуем от неё. Шансы? Куда выше. Первая приманка — это «нечто», вторая — я, а третья… Палатенцо. В жизни не поверю, что у Машундры, чтоб у неё жопа в космосе расчесалась, нет приказа хлопнуть девушку-призрака. Обязательно есть, потому что Машундра у нас девочка не очень умная, да еще и зараженная моей экспатией. Она сдохнет — и яйца Валиаччи окажутся в моем кулаке в течение суток. Вообще, яйца всех, если так рассудить.
Если бы не «экспедиция», не Валиаччи, не наша заявка, что отправляемся в Дремучий, то нас бы уже штурмовали какие-нибудь части… наших. Родных. Советских. Просто потому, что Прогност для всех — это критически важный ресурс, находящийся не в тех руках. Товарищам в высоких креслах плевать, что это материнские руки. Так что да, будущее Стакомска и сам этот город
