Ведьмак: назад в СССР 4 - Игорь Подус
— Да лейтенант, правда твоя. Многие в курсе, но всех, всё устраивает. Ведь в сторону Немецкого тупика, почти никто не ходит. Даже люди у кого дома в Артельной остались их давно не навещают. Да и по грибы, и по ягоду, сюда редко кто наведывается собирать, хотя она тут и есть в преизбытке. И только лесхозовские бригады лесорубов, по работе, да по незнанию, иногда заезжают. Ещё охотники в эти края иногда забредают, но больше случайно. Вот и власти сюда не лезут. А участковый так и вовсе давно списал и деревню Артельную и всё что за ней дальше находится. И это очень прискорбно, а то ведь меня не станет, и вся округа вдоволь потустороннего дерьма накушается — дед тяжко вздохнул. — Я ж говорил, одна надежда у меня была, что всё изменит мой внук Севка.
К вечеру дед Щукарь растопил во дворе самовар и в доме запахло травяным чаем. В это время тётушка Авдотья сходила к старшей сестре в хатку и вернулась с огромным пирогом, начинкой которому служили лесные орехи и яблочное варенье.
За чаем мы больше двух часов проговорили о местных раскладах, о старом колхозе, новом лесхозе, районном начальстве и о милиции. В результате, реальное положение дел меня удивляло, но не сильно. Ведь в прошлой жизни я и сам часто сталкивался с тем, что многие высокопоставленные полицейские чины и причастные к судьбам людей чиновники, страсть как не любят что-то делать во благо и влезать во всякое непонятное.
Схема одна. Лучше уж прикрыть глаза и пройти мимо, чем сунуться, проявить инициативу и с вероятностью 90%, в последствии, получить по шапке от вышестоящих товарищей. И чаще всего такое закрывание глаз и халатность, заканчиваются большой кровью.
Самый выдающийся случай подобного это Чернобыль. Катастрофа произошла при самом прогрессивном и разрушающим партийные скрепы, президенте СССР Михаиле Горбачёве, но нигде в мире кроме России, эта страшная авария, почему-то с ним не ассоциируется.
Вот и здесь, люди периодически пропадают. Большой кусок тайги негласно превратился в закрытую зону. Я сам едва прибыл на Тринадцатый километр, почуял присутствие крупной и явно опасной аномалии. А местная милиция и начальство, при прямом попустительстве районной партийной номенклатуры, тормозит и списывает всё на диких зверей и природные явления.
Во время беседы, я подводил Щукаря к теме про аномалию, но он каждый раз пускал нить разговора по другому пути, ни в какую не желая рассказывать о том, что на самом деле случилось на прииске и в лагере военнопленных.
А когда за окнами начало темнеть он и вовсе поднялся, и начал собирать всё со стола, дав нам понять, что пора расходиться.
— Авдотья голубушка, а покажи-ка лейтенанту свой старый дом, а с утра я тебя на электричку отведу, да письмецо бабке Матрёне передам — сказал дед Щукарь напоследок и положив трёхлинейку на стол, явно приготовился затеять чистку оружия.
Выйдя за ворота, мы уже в сгущающиеся сумерках, направились к дому тётушки, и я не выдержав задал ей крутившийся на языке вопрос:
— А почему дед Щукарь у себя не позволит нам переночевать, ведь дом у него огромный и так было бы всем проще.
— Ночевать в Морозовской домине, нет уж — неожиданно ответила тётушка, да с таким видом, будто я задал глупый вопрос, ответ на который все знают. — В этот дом ночью никто войти не сможет, как и выйти, окромя одного Щукаря.
— Это почему так?
— Да так уж повелось, ещё с тех пор когда тут последние семьи жили. И ты ночью к его дому не вздумай ходить, иначе… — тетушка нахмурилась и замялась, не договорив, а затем резко ускорившись, потопал побыстрее.
— Чем дальше в лес, тем толще партизаны — под нос проворчал я и зашёл в распахнутую настежь калитку.
Дом у тетки оказался вполне справный и лишь немного выглядит запущенным. По всей видимости сруб из толстенных, кедровых брёвен стоял на сваях, так что крыльцо было высоким. Сразу за стеной веранды нашлась большая, русская печь, и несколько перегородок, разделяющих большое помещение на четыре разных по размеру комнаты. Вторая, каминная печь, для обогрева, находилась в своеобразном зале, заставленном старыми шкафами.
Убранство роскошью не отличалось, но было нормальным по сельским меркам. На окнах занавесочки, на полах половики, а на стенах домотканые ковры с грубыми орнаментами. По всей видимости пока мы ужинали с дедом Щукарём, тетушка успела произвести в доме генеральную уборку, так что как это не странно, но пыли я не нашел даже на шкафах.
— А почему вы мебель не забрали — немного удивился я, после осмотра кроватей, сервантов и резных трюмо с тумбочками.
— Так милок всё просто, мне старшый сын запретил что-то отсюда, окромя икон, брать, вот я и не забрала почитай ничего — с явным сожалением ответила тётушка. — Ну всё милок, пора спать. Я тебе в комнате детей постелила, а сама лягу в спальне. Если захочешь по нужде, туалет во дворе, только смотри назад заходить будешь не забудь веранду и двери в дом на крючок закрыть, а то опасаюсь я всякого.
Если честно, то я хотел ещё пораспрашивать тётушку о всяком, но увидев, что она точно готовится ложиться, понял, что сегодня не судьба и решил отложить разговор на утро.
Однако, перед тем как приготовиться ко сну, я взял тот необычный фонарик, что мне оставил Ювелир и принялся обходить территорию. Проверил все дворовые постройки, сеновал, хлев, курятник и летнюю кухню. Потом обошел заросший бурьяном огород с садом и сходил к бане. А за ней неожиданно обнаружил озерцо, десять на десять метров с мостком для полоскания белья и набора воды.
Пока бродил, понял, что несмотря на некое чувство перманентной тревожности, и неухоженность участка, мне тут нравится. К тому же в этой умирающей деревеньке действительно остро чувствовалось присутствие человеческого духа.
Прикрыв ставни на окнах, я запер двери и только после этого начал готовиться ко сну. Тетушка Авдотья уже сопела, когда я наконец выключил фонарь и улёгся на кровать. И едва стоило голове дотронуться до подушки, как сон мигом заполучил меня в свои объятья.
На этот раз, я снова брёл по знакомому жемчужно-белому песочку, райского пляжа. А над ночным, Тихим океаном стояла необычайно огромная, полная луна, освещающая длинную полосу, необычайно высоких стволов, кокосовых пальм.
Пройдя всего десяток шагов, я увидел её. Полностью обнажённая Полина, грациозно выходила из лениво накатывающих волн, и её рельефное и влажное тело гимнастки, блестело под лунным светом.
Остановившись, я невольно залюбовался возбуждающим видом и не удивился, когда она подошла вплотную и позволила себя приобнять. А затем она пристально посмотрела мне в глаза и заговорила:
— Гена, просыпайся. Тебя кажется хотят убить.
Её слова вызвали диссонанс в голове и буквально вырвали из объятий глубокого сна. Слетев с кровати, я почти бесшумно приземлиться на полу. Одна рука тут же выхватила «Кольт-1911» из-под подушки, а вторая начала привычно чертить в воздухе строчку рун, вызывающих теневика.
После этого частичка меня вырвалась наружу бесплотным призраком и пройдя через две стены, замерла на высоком крыльце. Тут теневик быстро осмотрелся и тут же заметил темную фигуру в капюшоне и с двустволкой в руках.
Незнакомец медленно шагал со стороны бани, по выложенной трухлявыми досками тропке и после каждого шажка останавливался и прислушивался.
Неужели тот самый черный охотник — подумал я и в этот момент, в лунном свете я заметил ещё одного чужака, аккуратно отпирающего калитку. Этот в руках держал обрез винтовки, а на голове у него была нахлобучена клетчатая кепка.
Заметив за его спиной ещё троих, я послал призрака вперёд, и он застал за забором притаившуюся группу вооружённых людей.
— Косой, свет в хате не горит, кажись все давно дрыхнут — прошептал тот что с обрезом.
— Вот и хорошо, значит возьмём мента тёпленьким — просипел лысый мужик с автоматом «ППШ-41» в руках и проверил хорошо ли сидит дисковый магазин.
— А если к примеру, у него валына есть и он начнет дёргаться? — спросил пухлый, мелкий мужичок в фуфайке и с карабином «СКС» на плече. — А то ведь деньги-деньгами, но под пули то ментовские лезть пацанам не охота.
— Шмель не жужжи. У него кроме Макарова да двух магазинов к нему, больше ничего с собой быть не может. Так что если пекаль достанет, то сразу валите его братва на глушняк. Нам всё равно по оговоренному тарифу заплатят, а без обещанной премии мы как-нибудь обойдёмся.
— Косой, а ежели дед Щукарь в разборки влезет? — спросил тот что с образом.
— Барсук, бестолочь, ты на луну то погляди, да зенки свои по шире разуй, видишь месяц заметно округляться стал, так что
