Нерушимый-6 - Денис Ратманов
Пока ехали до гостиницы, находящейся недалеко от центрального стадиона «Фергана», единственное восточно-колоритное, что я увидел, это мечеть.
Прямо разочарование. И это при том, что я знал историю Ферганы. А простой обыватель, направляясь сюда, вот, как Гусак, будет ерзать и спрашивать, где верблюды и женщины с закрытыми лицами. Единственное, что радовало — солнце, от которого с непривычки болели глаза, теплый и густой воздух и зелень. Не только сосны и туи, но и лиственные, многочисленные каштаны, которые уже выбросили свечки, но еще не расцвели.
Да и среди людей, которых удалось рассмотреть из окна автобуса, было много славян.
— Я думал, тут девчонки в тюбетейках и с косичками, — выказывал недовольство Гусак. — Так посмотреть хотел! А они — обычные.
— Ты поди тронь такую обычную, — делился опытом Колесо. — Родственники набегут, женилку оторвут. С бабами тут надо — аккуратнее.
— Это вам в Ташкент надо, — сказал Матвеич, который много где побывал. — В Фергане ничего нет, что вы хотите, за таким в кишлаки ехать надо. Там вам и ослы, и верблюды, наверное. А вот рынок, — он мечтательно закатил глаза, — я б туда пожрать сходил. Вот сколько ездил — нет ничего вкуснее среднеазиатской уличной жратвы.
— Это да, — закивал Колесо. — Гастрономический оргазм!
— И что, даже на рынок мы не попадем? — заныл Погосян.
— И я бы сувениров купил, — поддержал его Бурак.
— Значит, быстро заселяемся, и — в город, — резюмировал Сан Саныч, глядя на часы. Сейчас полпятого, рынок до шести. Пошли, пошли на выход!
Автобус припарковался возле типичной советской гостиницы: внизу колоннада, сверху — ну просто какая-то общага, и мы не пошли — ломанулись на выход.
Некоторое время потребовалось, чтобы нас зарегистрировали в гостинице и выдали ключи. Потом — бегом на второй этаж, бросить вещи и — наслаждаться местным колоритом. Уж рынок-то должен удивить!
Мы с Погосяном, с которым меня поселили, выбежали первыми. Мика аж пританцовывал от нетерпения, вертел головой, жадно втягивал теплый воздух. Казалось, он его ест ртом и носом. Мы даже толстовки не надели, и после плюс пяти для нас это был температурный шок.
— Тепло, как дома, — грустно сказал Мика. — Но у нас лучше. Такие горы! А тут — унылые…
Погосян, глядящий на выход из гостиницы, вдруг замолчал, глаза его сделались бархатными, он заулыбался. Вскоре стала ясна причина его радости: к нам вышла Дарина. С сомнением посмотрела на свое отражение в стекле, огладила длинную серую юбку ниже колен.
— Как думаете, так не сильно откровенно? А то я прочла, что у мусульман нельзя короткое, прозрачное и брюки.
— Мы тебя защитим от похотливых узбеков! — пообещал Погосян.
Я кивнул на проходящую мимо узбечку в коротком сарафане.
— Посмотри. Мы находимся в советском городе, тут нормальные советские люди. Откуда у тебя такая информация?
— Подруга рассказывала, как съездила в Азербайджанскую ССР, и ее там чуть не…
— А нечего по аулам лазать, — сказал из-за ее спины подошедший Матвеич. — Там можно нарваться, да. Еще не повывели предрассудки. А в городах — нормальные продвинутые люди.
Дарина обернулась, встала между мной и Погосяном.
— Уж поверь, мы много где побывали. — Колесо проводил взглядом ту самую узбечку, вздохнул: — Какая! Восточные красавицы — моя слабость. Глаза у них черные, глубокие, падаешь и тонешь, тонешь…
К Дарине все привыкли и воспринимали ее как своего парня, да и она пообвыклась, не тушевалась при ветеранах, хоть и обращалась к ним на «вы».
— Василий, — она взглядом указала на грудастую даму, направляющуюся к гостинице, — посмотри, какие г… глаза! Точно четыре карата, а то и пять!
Погосян хохотнул. Дама яркая, ничего не скажешь: белая кожа, миндалевидные глаза, правильный овал лица. Не узбечка, скорее крымская татарка, их депортировали сюда после войны, и они прижились, не все уехали на историческую родину, когда стало можно. Даже Клыкова дама заинтересовала — он аж рот открыл.
— Давайте Роману скинемся на одноразовую подругу? — предложил Колесо.
Клыков одарил его недобрым взглядом и промолчал.
Не прошло и десяти минут, как у входа в гостиницу собрались все. Я думал, мы поедем на том же автобусе, что нас привез и стоял неподалеку, но Матвеич хлопнул в ладоши и объявил:
— Ну что? Пошли?
— Пешком? — удивился Гусак. — А по центру пошариться?
— Мы и так в центре, болван, — осадил его Думченко.
— Нам только парк пройти — и будет рынок, — объяснил Матвеич и зашагал прочь, возглавив стадо.
В парке пахло шашлыком, гуляющие пели песни, бегали друг за другом детишки с красными флажками — только и мелькали белые, черные, рыжие макушки. Детей развлекал робот в костюме из коробок, покрашенных серебрянкой.
Вдоль дорожек стояли столики с пирожками, самсой, чебуреками и даже — передвижные мангалы, где шашлыки с шипением роняли сок на угли. От ароматов кружилась голова, желудок ревел, перекрывая музыку.
Насколько Рига отличалась от привычных городов, и до чего-же все понятно здесь! Хотя казалось бы — Узбекистан! Но тут почти как дома, только теплее.
В стороне от торговцев едой бил фонтан, оккупированный детьми и старушками, что кормили голубей, а на газоне, завидев добычу, притаился матерый рыжий котяра, которого наш фотограф заприметил и стал на него фотоохотиться.
Из всех гуляющих только старухи и были в национальной одежде: цветастых рубахах до колен и такого же цвета брюках. В тени платана дремал сидящий в тачке старик в тюбетейке.
Парни сразу же налетели на еду, набрали пирожков и принялись на ходу жевать, а Погосян восхищался:
— По пятьдесят копеек! Ваще даром! А вкусные, что капец!
— Не нажираться! — орал Димидко, осознавший свою ошибку. — А то завтра на унитазе будете сидеть!
— До рынка потерпите, — уговаривал всех Матвеич.
Гребко вспомнил старинные приключения:
— А помните, как мы в Тбилиси всем основным составом вот так же обожрались, а потом в больничку угодили? Я, пожалуй, воздержусь.
Димидко взбледнул, сглотнул слюну, но голодающие уже дорвались до еды. Оставалось надеяться, что все обойдется. Даже мне как-то тревожно стало.
Рынок был огромен. Но вместо базара с коврами, котлами и фруктами нам предстал обычный советский рынок под крышей на опорах, и с бетонными прилавками. На периферии громоздились лавки с едой, фруктами, мясом, в том числе — свининой, и кафе. Но больше тут было уличных торговцев, которые готовили под открытым небом. Покупатели рассаживались за столики, в изобилии расставленные вокруг, и из картонных одноразовых тарелок уплетали плов, шашлык, чебуреки, какие-то котлеты, которые жарились прямо на шампурах.
Погосян остановился возле прилавка и вытаращился, открыв рот, на деревянные тарелки. Когда я подошел поближе, то понял, что это не сувениры, а лепешки — огромные, с золотистой корочкой, чуть присыпанные кунжутом и украшенные разным орнаментом.
— Какие… — умилилась Дарина, — я б такую есть не смогла, на стену повесила бы.
Продавщица-узбечка улыбнулась и принялась нахваливать свой товар. Ее пытался перекричать парень, у которого лепешки такие же красивые, но дешевле на целых две копейки! Завидев толпу голодных футболистов, рынок всполошился, и каждый торговец пытался соблазнить нас скидками.
Гусак купил лепешку и принялся хрустеть не запивая. Дарина и себе взяла такую, уставилась на нее, не решаясь разрушить красоту. Обратилась к продавщице:
— До чего же красиво! Никогда такого не видела.
Фотограф Олег сновал между рядами и без устали фотографировал. Вот мы с лепешками. Вот мы — с улыбчивыми узбеками в тюбетейках.
Вот мы ужинаем на столиками под открытым небом. Я взял плов, остальные предпочли шашлык, Димидко с Матвеичем — те самые котлеты на шампурах. Потом на моем столе, который я делил с Погосяном, Клыковым и Дариной, появились овощи, жареные на гриле, огурцы-помидоры и горы зелени.
Это было божественно! Колесо прав — истинный и многократный гастрономический оргазм.
Из-за столов мы не вышли — выкатились. Не удержались, набрали с собой еды и еще лепешек и переместились к сувенирным лавкам, где продавался чай, чайная посуда, посуда ручной работы и — наконец-то! — хваленые узбекские ковры, тюбетейки и национальные наряды.
И опять фотосессия, а потом — покупка сувениров.
Думченко приобрел глиняного улыбающегося узбека, больше похожего на украинского казака, раскрашенного в стиле гжель. Погосян соблазнился тюбетейкой, Гусак тоже не удержался. Гребко купил чайный сервис — его жена любительница чаепитий. Матвеич набрал магнитов и раздал нам. Гусаку подарил тот, что был с верблюдом.
— Ты горбатого хотел? Вот тебе.
Дарине достался магнит с руинами древнего города, возле которого построили Фергану. Мне — Омар Хайям.
