Солдат. Мертвый и живой - Александр Вячеславович Башибузук
— Горело все, — рассказывал Вилли. — Все, камень, железо, плоть! Люди умирали даже в бомбоубежищах, они там просто задыхались, огненный смерч высасывал воздух. Сорок тысяч гражданских, Алекс, сорок тысяч!!! И это еще не посчитали без вести пропавших. Люди превращались в пепел. Женщины, старики и дети! Горите в аду, британские скоты...
Оберштурмфюрер подвез Ваню к сиротскому приюту, где по легенде воспитывался Иван и который сейчас превратился, в буквальном смысле, в пыль.
Ваня постоял рядом, потом поднял с земли, положил маленький закопченный камешек в карман и объяснил эсэсовцу:
— Раньше я ненавидел этот бордель больше всего на свете. Но он все-таки был моим домом. И мне ответят те, кто это сделал, я обещаю. А сейчас дай коньяка...
При этом изобразил тщательно отрепетированную жуткую гримассу на лице, насмерть перепугав унтерштурмфюрера.
А себе пообещал, что бритты и пендосы ответят за Варвару. Впрочем, он все-таки втайне надеялся, что она все еще жива.
Теперь предстоящая миссия в отношении «союзников» не вызывала у него никакого отторжения. Он словно заочно оправдал себя.
В завершении поездки, Ваня набрался наглости и дал объявление в местной газете, что разыскивает фрау Пиммель — сделал вое первое донесение о том, что он благополучно прибыл на место. Проверить его было невозможно, фрау Пиммель действительно существовала, действительно работала в приюте и, благополучно померла своей смертью год назад, о чем унтер-офицер Александр Краузе знать не мог.
Назад поехали уже вечером, предварительно перекусив прихваченными с собой бутербродами.
— Смотри, — рассказывал Вилли. — Ты официально уволен из Вермахта. То есть нет никаких препятствий для службы в частях СС. Твои личные качества как нельзя лучше подходят. Устроим повторное медосвидетельствование, если врачи сочтут годным — официально вступишь в СС. Не сочтут — будешь работать вольнонаемным. Переводчиком, инструктором, кем угодно. А дальше посмотрим.
— А приступы? — напомнил Ваня.
— Я же говорю, сначала врачи... — начал Вилли.
Но тут навстречу ударил ослепительный луч света.
Заскрипели тормоза, «Опель» пошел юзом и остановился, съехав на обочину.
Дорогу перегородил бронетранспортер.
К машине ринулись темные фигуры, Вилли и Ивана вытащили из кабины и уложили лицом вниз.
На завернутых за спину руках защелкнулись наручники, следом на голову надели мешки.
Все произошло очень быстро, молча и слаженно, чувствовалось что парни из группы захвата не едят даром свой хлеб.
Пожалуй, Иван мог оказать сопротивление, но не стал, потому что понимал — шансов нет. К тому же он надеялся, что это очередная проверка
После пары невежливых пинков Ваню куда-то потащили и грубо бросили, судя по ощущениям, в кузов машины.
А еще через час уже выбросили, после чего опять потащили. Путешествие закончилось где-то в подвальном помещении, опять же, по тактильным ощущениям. Наручники и мешок с головы не сняли.
Ваня вздохнул, послушал звон падающих с потолка капелек и спокойно подумал:
«Приехали... неужто дурачок Вилли действительно мутил против власти? И меня повязали заодно с ним как сообщника? Или опять проверка? Да уж, что-то подсказывает — теперь за меня взялись всерьез. Как там немцы говорят? Und das Ingste Lied hat sein Ende#»
#Und das Ingste Lied hat sein Ende (нем.) — и у последней песни есть свой конец. Русский аналог пословицы — сколько веревочки не виться, а концу быть.
Глава 5
Ваня слегка пошевелился, устраиваясь поудобней и задумался о бренности своего бытия.
Жил был мальчик Ваня, мажорил, спортом занимался, девок трахал, в общем наслаждался жизнью и горя не знал. И тут бабах...
С жизнью стало как-то уж совсем неважно. Свою жизнь пришлось у судьбы выгрызать зубами, не то что наслаждаться. А горя отхватил вагон и маленькую тележку в придачу.
«Как я не сошел с ума, сам не знаю... — Иван наше в себе силы улыбнуться. — Особенно после первой смерти. Хотя нет, страшней всего было умирать во второй раз, в первый я ничего толком не соображал. А во второй уже начал подозревать, что одной смертью не обойдется. Ну да хрен с ним. Да и сейчас дохнуть особенно не хочется, потому что уже прижился на этом свете, немало сделал, так сказать, оправдал свою никчемную жизнь. Хотя... честно говоря, ничего полезного я и не сделал. Ну, завалил Власова и Манштейна, но смерть этих тварей почти никак на ход войны не сказалась. Русскую освободительную армию все равно создали и возглавил ее Жиленков, а смерть Манштейна привела только к очень ограниченным тактическим успехам Красной Армии. Если честно, гораздо больше пользы я принес на поприще уничтожения обычных фрицев. Тут есть чем погордиться...»
Иван прислушался, но ничего полезного так и не услышал.
«Хотя, с другой стороны, я ничуть не жалею... — опять задумался Ваня. — Если подвернется шанс вернуться в свое время, не факт, что я им воспользуюсь. Разве что только с Варварой...»
Ивану сразу стало больно, по-настоящему больно. Сердце резануло, словно его проткнули иголкой, а мозги снова стиснули тиски отчаяния. Варю он полюбил больше всего на свете. А когда она пропала, смысл жизнь пропал. Заставить себя дальше жить удалось с очень большим трудом.
«Вышла на связь и почти сразу пропала после бомбардировки... — скрипнул зубами Иван. — Вот и думай. С одной стороны, могла попасть под бомбы, а с другой — фрицы тоже не пальцем деланые — могли раскрыть ее. Но по заданию, если бы ее взяли, она должна была согласиться на двойную игру. И уже бы давно вышла на связь. Но не вышла. Значит остается только бомбардировка... черт, даже думать об этом не хочется...»
Иван изловчился и стянул с головы мешок, но все равно ничего не рассмотрел — вокруг стояла сплошная темнота. Тогда он, отталкиваясь ногами пополз и почти сразу наткнулся на стену. Поерзал по ней щекой и удивился, потому что по ощущениям это была кирпичная кладка, причем уже покрытая слизью от сырости, как в обычном деревенском подвале. И уж никак не была похожа на оштукатуренную стену в камере. Опять же, в камере всегда должен гореть свет, дабы охрана могла следить за узником, а здесь такового совсем не наблюдалось.
— Хрень какая-то... — вслух озадачился Ваня, хотел заорать, но услышал совсем рядом шаги и увидел отблески фонаря, пробившиеся через щели в двери.
— Открывай,
