Сибирский Целитель 4 - Алексей Меньшенин
Выхожу из машины и оказываюсь в закрытом ангаре. Всё тело затекло от поездки в неудобной позе, волна лечения снимает дискомфорт. Быстрый взгляд по сторонам. Закрытые железные ворота, через которые мы заехали. Трое в форме возле входа в здание, буквально в пяти метрах от меня. Ещё один рядом со мной, тот самый худой из автозака.
– Давай, пошёл быстрее. – указал худой на открытую дверь.
Не стал задерживаться, держа в руке чемодан захожу в открытую дверь. Попадаю в длинный коридор, там ещё двое надзирателей, в конце коридора замечаю удаляющуюся спину паренька.
Попадаю в большое помещение, разделённое прозрачной перегородкой из оргстекла на две половины. Посередине короткая транспортировочная лента, уходящая через перегородку, рядом открытая дверь. Возле ленты стол, со стоящими на нём пластиковыми корытами.
– Поскорее бы аэропорт пройти, – паренёк перекинул сумку из одной руки в другую – Там уже в карантин, и можно покурить.
– Аэропорт? – переспросил я.
– Ну да, разве не похоже? – хмыкнул парень, показывая на ленту – Разденут до трусов, шмотки и сумки просветят. Ну и нас могут дополнительно обшмонать.
– Что шмонать то? Если мы в трусах останемся.
– Вдруг ты стрём в очке пронести хочешь, – видя моё непонимание, спросил – Первоход чтоль?
– Эээ… – завис я.
– Эх, – вздохнул парень – Первый раз у хозяина?
– Ага. – согласно кивнул.
– Ясно с тобой всё. Значит больше не встретимся, удачи.
Мужики в трусах по очереди проходили через рамку, складывая свои вещи в ящики, и уже пройдя её начинали одеваться. Половина арестантов обладала наколками. За столом с монитором сидела родственница той бабищи. Такая же толстая, вдобавок ко всему с чёрным пушком над верхней губой. Вот она остановила одного из задержанных и указала в сторону расположенной в углу ширмы. Сиделец безропотно проследовал вместе с надзирателем.
– Трусы снимай и приседай. – услышал я голос – Тужься!.. И что это у нас, не расскажешь?
– Начальник, бес попутал! – начал оправдываться мужик.
– Ну да. Ну да… Федя, отведи этого умного в изолятор…
В камеру, называемую карантином, я попал минут через двадцать. Маленькая ободранная комнатка, четыре двухъярусных железных шконки, по две с каждой стороны, прикрытые драными матрасами. На дальней стене небольшое заиндевевшее окно, забранное решёткой. Посередине металлический стол, в углу возле входа туалет и раковина. Трое арестантов в камере. На верхних шконках расположились двое молодых парней. На нижний сухонький дедок в видавшем виде пиджачке. В воздухе витает запах сигаретного дыма.
– Здравствуйте. – останавливаюсь на пороге, как только захлопнулась железная дверь за мной.
– И те парень не хворать, – отвечает пожилой мужчина с измождённым лицом – Ты по жизни кто?
– По жизни… – задумываюсь что ответить, а потом выдаю – Человек прохожий, весь обшитый кожей.
– Дед Матвей, чего это? – свешивается молодое конопатое лицо со второго яруса.
– Первход? – спрашивает меня Матвей, на что я согласно киваю, уже зная это определение – По какой статье идёшь?
– Два два восемь.
– Наркота значица, – пожимает плечами мужик – Это нормально, тут больше половины по ней. Чифирь будешь? Самое то для сугрева.
– Не откажусь. – я действительно до сих пор не отошёл от холода автозака.
– Тёмка, поставь воду, – поднимает с верхних нар лежащего конопатого и белобрысого парня – А ты, мил человек, садись рядом, в ногах правды нет. Свой чемодан бросай на пустую пальму.
– Пальма? – с непониманием смотрю на мужика.
– Пальма, это верхняя шконка. – объяснил Матвей.
– Заварка последняя, – Тёма из сумки достаёт свёрнутый листок газеты и расправляет его на столе, в куске газеты вижу чай, размером с пол горсти – Но на раз должно хватить.
– Ну и неча беречь, – даёт добро Матвей – Завтра будет день, будет и пища.
Конопатый паренёк, который Тёмка, набирает воды из крана в литровую стеклянную банку. Ставит её на мойку, а из под неё достаёт двужильный провод, с оголёнными концами на одном конце, и двумя бритвенными лезвиями на другом. Лезвия аккуратно опускает в банку, а в розетку втыкает провода.
– Велик и могуч русский язык, – кладу чемодан и присаживаюсь рядом с мужичком, протягиваю руку – Руслан.
– Матвей, – пожимает в ответ жилистой рукой – Это Тёма у чайника и Коля наверху. Плохо что на ужин ты не успел. Хотя баланда так себе, но есть можно. Раньше похуже была, помню ещё её вкус.
– Да не голодный я. – улыбаюсь в ответ.
– Дед Матвей, вот держите к чаю барабулек, то что осталось. – с верхней нары опускается рука с зажатыми в ней пятью карамельками.
– Благодарю за подгон, Коля, – бережно принимает слипавшиеся конфеты и кладёт их на стол, следом достаёт из внутреннего кармана полупустую пачку «беломора» и коробок спичек – Чем богаты, угощайся.
– Не курю, бросил.
– Дед Матвей, а можно мне папироску? – спрашивает Коля, спрыгивая с верхнего яруса.
– Что, молодёжь, скурили все свои? – оба парня понуро кивают – Я вам говорил, не смолите одну за одной.
– Так нервы, дед Матвей. – пожимает плечами стоящий возле импровизированного чайника Тёма.
– Нервы видите ли у них, – бурчит старик, и выкладывает все папиросы из пачки на стол – Вот вам по две папиросы, а эти три мне. И даже не просите больше. Завтра в камеру поднимут, там арестанты подогреют.
Сидим за столом, по кругу передаём алюминиевую кружку с чифирем. Нам с Матвеем досталось по карамельке, парни поделили три оставшихся, разломав одну лишнюю пополам. Чаёк получился знатный, каждый глоток пробирает до кишок, вызывая тепло в теле и бодрость. Даже не ожидал, что абсолютно неизвестные мне люди поделятся последним.
– Жрать всё равно хочется. – смущённо произнёс Тёма.
– Такая же фигня. – вздохнул Коля.
– Так вы парни молодые, организму ещё растёт, требует калорий, – грустно улыбается Матвей – Но придётся до утра терпеть.
– Сейчас бы картошечку, жаренную, – мечтательно закатил глаза Тёма – Мамка хорошо её делает на сале.
Мне стало стыдно перед
