Разведка боем - Василий Павлович Щепетнёв
И в самом деле встречают.
Двое с фотоаппаратами, двое — так. С пустыми руками.
Фотографы фотографируют, а те, кто с пустыми руками, пожимают руки нам. Затем один из них, джентльмен в сером костюме, сказал коротенькую речь, мол, Лас-Вегас приветствует советского чемпиона и его команду.
А я смотрел на него и думал, как он не спёкся в своём костюме. Он, костюм, хоть и лёгкий с виду, но ведь жарко. Даже не тридцать, а больше.
Но когда нас, меня и девочек, усадили в лимузин, понял. В автомобиле было прохладно! Не до дрожи, нет, но можно не потеть. Кондиционер! В автомобиле — кондиционер!
Ну, буржуи, что ещё сказать. Хотя по местному климату кондиционер не роскошь, а средство выживания. Это сейчас солнце у горизонта, а в полдень каково?
Антона усадили отдельно, в красный кабриолет. Даже не знаю модели. Откуда мне знать?
Мы поехали.
И вещи наши, шесть чемоданов, поехали с нами.
— Ехать недалеко, — успокоил нас граф с переднего сидения. — Совсем недалеко.
Ну да. Мы уже преодолели сто пятьдесят пять градусов долготы, пятнадцать — широты и все от рассвета до заката, одним днём.
Недалеко.
Но не успел я приноровиться к сидению, как мы и приехали.
— Добро пожаловать в «Дюны» — сказал граф. Даже не сказал, а провозгласил. Будто не в гостиницу мы приехали, а в Белый Дом. Или Букингемский дворец.
Что ж, Букингемский, не Букингемский, а дворец и есть. Впечатление, будто построил его человек, долго живший в бедности, а потом вдруг получивший возможность воплотить свою мечту о роскоши, созревшую по прочтении арабских сказок.
И воплотил.
Шустрые служители разнесли наш багаж. Мне достались апартаменты — три комнаты с роялем. Да-да, с роялем. Это Фишер посоветовал — заказывай, мол, что душе угодно, нужно приучать толстосумов, что шахматист малым не довольствуется, ему нужно много. Пусть толстосумы привыкают. Я и потребовал — рояль, настроенный и проверенный профессиональным пианистом.
Девушкам — номер на двоих, через стенку от меня. А в стенке — дверь. Открыл — и вот уже апартаменты не трёх, а четырёхкомнатные.
Антону достался номер с другой стороны. От меня с другой. Так, получилось, пятикомнатное пространство. С тремя ванными.
Роскошь-то какая! С непривычки и голова кружится.
В дверь постучали. Это Толстой.
— Сегодня вечером приём у мэра. Ваше присутствие крайне желательно.
— Сегодня?
— Через час. Лимузин будет ждать у входа.
Прежде, чем уйти, граф вручил мне деньги. Три тысячи долларов. Оплата за билеты Москва — Нью-Йорк и суточные не первое время. Не от доброго сердца. По договору.
— Лас-Вегас — город честный, с ворами тут борьба беспощадная. Но береженого бог бережёт. Обычно не рекомендуют брать с собой более двадцати, тридцати долларов, остальные я бы посоветовал положить в сейф, — сказал граф, и оставил меня.
Да, в номере был небольшой цифровой сейф. Пять разрядов, сто тысяч комбинаций минус одна. Туда, в сейф, я и сложил наличность, предварительно разделив: три пачки по пятьсот долларов, одну — тысяча пятьсот. Или я не командир?
Что ж. Вовремя пришли денежки.
Прежде, чем подписать согласие на матч, я тщательно изучил договор, права и обязанности сторон. И сам читал, и Суслика просил пробежаться вооруженным взглядом. А Суслик с матушкой советовался. Конечно, ни его матушка, ни сам Суслик не международные юристы, но люди они въедливые и дотошные. Кое-что подсказали. В частности — требовать соблюдение каждого пункта. Нет сладкого — в атаку не идти. А в договоре было обговорено: возмещение транспортных расходов в течение суток. И насчёт командировочных тоже. У нас же долларов практически нет — по Лас-Вегасским меркам.
Но по договору я был обязан участвовать в официальных мероприятиях. Игра — это само собой, но и пресс-конференции, и телевыступления, и вот такие приёмы у мэра тоже входили в список.
Потому я предупредил девочек, а сам принял душ, надел свежее, достал смокинг, осмотрел придирчиво, не помялся ли. В общем, подготовился.
И девушки тоже. Хотя и волновались немножко. Антон же человек без комплексов. Надел серый костюм и галстук-регат. Сойдёт.
Но я-то должен блистать.
Перед уходом посмотрел на часы, что стояли в номере. Большие напольные весы. Восемь. Прибавляем одиннадцать — получаем семь утра по московскому. Не сплю более суток. И теперь еще этот приём. А завтра — первая игра.
Вот они, американские заготовки.
Мы спустились вниз. Спустились — потому что поселили нас в башне, на двадцатом этаже. Оригиналы, да.
А перед входом в отель — большая статуя султана. Ну, точно, арабские сказки. Тысяча и одна ночь, прочитанная в детстве. В голодном американском детстве: мать безработная, отец неизвестен, кругом кризис и корейская война.
Из подкатившего лимузина выскочил Толстой-внук.
— Замечательно, господа. Едем.
Ехали мы медленно.
— Это — Стрип. Лучшая улица мира, как считают многие, — поведал нам граф.
— Напоминает новогодюю елку, — ответила Ольга.
И в самом деле: разноцветные огни, блестящие игрушки, леденцовые петушки на палочке. Деда Мороза только не хватает. Не улица, а мечта первоклассницы. И всё чтоб красиво, да.
— Как вам город? — не унимался Толстой. Видно, боялся, что мы уснём. Антон, так и в самом деле задремал.
— Граф, — бесцеремонно сказал я, — вы в самом деле ждете ответа? Мы только-только сошли с самолёта, двух часов не прошло. Преодолели кучу градусов долготы и широты. Толком не ели и не пили. А вы спрашиваете, как нам город? Да мы бы и в раю ответили так, что у ангелов уши бы завяли. Понятно я выразился?
Толстой смутился. Или сделал вид, что смутился. Сказал что-то о разнице во времени. Открытие сделал.
— Делу время, потехе час, — ответил я. — Вот будем покидать Лас-Вегас, тогда и скажем. С борта самолёта. А пока это для нас арена. И все мои мысли — и мысли моих ассистентов — о том, как показать наилучший результат. Не посрамить славы советских шахмат! — закончил я пафосно.
На
