Оперативный простор (СИ) - Дашко Дмитрий Николаевич

— Подождут, — объявил я. — Побудь тут, никуда не выходи.

— А ты?

— А я пока поболтаю с товарищами.

С этими словами я вышел из комнаты.

На просторной кухне за столом сидели трое: бородатый мужчина в полувоенной форме, тощий юнец в студенческой тужурке и полная женщина с насупленными густыми бровями.

— Здравствуйте, товарищи, — поприветствовал их я.

— Здравствуйте, — с напряжением в голосе сказал бородач. — Простите, а кем вы будете? Не припоминаю что-то вас среди жильцов.

— Уголовный розыск, — показал я издали свои «корочки», надеясь, что они не увидят моей фамилии и то, что я работаю в другом городе.

Обыватель в большинстве привык верить на слово представителям власти, в документы всматриваться не стали.

— Тогда вы очень кстати, — обрадованно сказала женщина.

— А что такое? — хмыкнул я, догадываясь, что сейчас услышу.

Предчувствия меня не обманули.

— Мы — актив товарищества жильцов нашего дома. Моя фамилия Цимлянская, я исполняю обязанности управляющего домом. Это товарищ Быков, — она показала на бородача. — Это товарищ Иванов-Сидоров.

«Студент» со странной двойной фамилией утвердительно качнул подбородком.

— Очень рад, — с показным радушием произнёс я. — Итак, я вас слушаю, товарищи. Что привело вас сюда?

— Если вы из уголовного розыска, то прекрасно всё знаете, — удивилась Цимлянская.

Похоже, она здесь всем заправляла, а бородач и студент — не более, чем группа поддержки.

— Мне бы хотелось услышать детали, — сказал я.

— Я всё расскажу, товарищ сотрудник уголовного розыска. Муж гражданки Быстровой — Александр Быстров оказался скрытой контрой и убийцей, его посадили. На совете товарищества жильцов мы приняли решение, что семье враждебного элемента Советской власти не место в нашем доме, — заученно произнесла Цимлянская. — Общим голосованием было постановлено, что гражданка Быстрова должна освободить незаконно занимаемую жилплощадь. Товарищ Лапин из жилотдела Василеостровского района нас полностью поддержал. Это страшное расточительство — предоставлять жилплощадь врагам и их пособникам, пока другие жильцы нуждаются в улучшении условий. На исполнение решения определено двое суток. Если гражданка Быстрова не подчинится решению товарищества жильцов и жилотдела, мы будем вынуждены прибегнуть к помощи милиции.

— Понятно… Скажите, а кто претендует на квадратные метры гражданки Быстровой?

Цимлянская покраснела.

— У нас есть список лиц, нуждающихся в улучшении условий, — с некоторой запинкой сказала она.

— Простите великодушно, а вы в этот список входите?

— Не понимаю к чему вы клоните, товарищ?

— Вообще-то это вопросы полагается задавать уголовному розыску, а вы, как сознательные граждане, обязаны на них отвечать. А если вы не поняли, что я спросил — могу повторить: кто претендует на жильё семьи Быстровых? — с нажимом произнёс я.

— У нас много тех, кто действительно достоин того, чтобы улучшить жилищное положение, — проговорила Цимлянская.

Группа поддержки закивала.

— И вы, конечно, находитесь среди этих, без сомнения достойных товарищей? — с иронией спросил я.

Цимлянская с вызовом ответила, гордо выпятив безразмерную грудь.

— Да! Как убеждённый сторонник Советской власти, бывший председатель домкомбеда и выбранный всеобщим голосованием в актив жилтоварищества, я вправе съехать с той клетушки, которую занимаю с супругом — между прочим, инвалидом, над вонючим подвалом.

— Другими словами, вы — лицо заинтересованное, — подвёл черту я. — А теперь, пожалуйста, послушайте меня. Да, Александр Быстров в настоящее время арестован, но суда ещё не было, поэтому никто не вправе называть его контрой и убийцей до приговора.

— Вы что, хотите сказать, что наши органы следствия могут ошибаться? Странные у вас какие-то разговорчики для сотрудника уголовного розыска, — взвизгнул Иванов-Сидоров.

— А кто дал вам право заменять собой наш советский суд? — перешёл в атаку я. — На каком основании вы выносите приговор человеку?

— Но… — «Студент» заткнулся, не найдя, что ему сказать.

— Это раз, — продолжил я. — А теперь — два: жилплощадь в вашем доме была выделена через военшколу, преподавателем которой Быстров является до сих пор — с должности, прошу заметить, его не уволили, — этого момента я точно не знал и потому пришлось блефовать. — Поскольку военшкола является учреждением Красной армии, только военное ведомство вправе решать, кто в праве занимать ведомственную жилплощадь. Быть может, вы хотите, чтобы руководство военшколы обратилось лично к товарищу Троцкому?

Упоминание «Льва революции» разом охладило пыл троицы. Однако сдаваться гражданка Цимлянская не собиралась.

— Мы… мы тоже будем обращаться в соответствующие инстанции. Я сегодня же обращусь к товарищу Лапину. Жилотдел во всём разберётся.

— Значит так, — угрожающе насупился я. — Мне кажется, что жилтоварищество в этом доме являет собой очаг мещан и двурушников, которые в действительности хотят нажиться за чужой счёт. И вы правильно заметили насчёт товарища Лапина. Есть смысл обратиться к нему — пусть направит комиссию для ревизии вашей деятельности. Уверен, товарищ Лапин не оставит без внимания сигнал, поступивший из уголовного розыска.

Цимлянская нервно сглотнула. Йес! Мой удар попал в точку! Для коммуналки любая ревизия и проверка — всё равно, что серпом по известному месту. А судя по фактуре этой троицы, нарушений найдут по самое не балуйся. А при желании можно накопать столько, что хватит не на один срок.

— Но мы, в уголовном розыске, не любим размениваться на пустяки, — примирительным тоном заговорил я. — И не станем тревожить и без того занятого товарища Лапина, при условии, что жилтоварищество само разберётся в собственных проблемах и не станет подменять собой наш советский суд. Товарищи, я, надеюсь, ясно изложил свои соображения?

— Да, всё понятно, — кивнула Цимлянская

Но последнее слово всё же оставила за собой — тётка попалась на удивление настырной или чересчур сильно положила глаз на комнату Кати.

— Но, если Быстров окажется за решёткой, мы снова поднимем вопрос о законности занимания жилплощади в нашем доме гражданкой Быстровой. Пойдёмте, товарищи. У нас ещё много дел на сегодня.

Троица вымелась из квартиры. После того, как они убрались, у меня возникло дикое желание распахнуть все окна и проветрить помещение. Не люблю таких людей, хотя это ещё мягко сказано — ненавижу! Само их существование способно отравить жизнь многих.

Сегодня мне удалось разрушить их планы, но они не утихомирятся. Цимлянская заявила об этом открытым текстом. Не побоялась даже моей «ксивы» сотрудника уголовного розыска.

Я вернулся к Кате.

По выражению её глаз, я понял, что она слышала наш разговор.

— Жора, ты… Ты такой…

— Хотела сказать — упрямый, как дедушка и отец? — усмехнулся я. — Знаешь, надо уметь давать сдачи, Катя. В жизни много подлецов, которые хотят проехаться или утвердиться за твой счёт. Если спасуешь перед ними — сожрут.

— Я не смогу так, как ты, — всхлипнула Катя.

— У тебя есть муж. Он постоит за тебя.

— Но его же арестовали! — воскликнула она

— Поэтому я с тобой, сестрёнка. Осталось выцарапать Александра из тюрьмы.

— У тебя всё получится, Жора!

— Мне бы твой оптимизм, сестрёнка! — вздохнул я. — Ты должна понимать: мы выиграли сражение, но не войну. Эти… Цимлянская и двое, что у неё на побегушках, не слезут с тебя, если Сашу не оправдают.

— Ты бы знал, как она меня бесит! — подняла взор к небу Катя.

— Не тебя одну. Уверен, что эта дама сидит в печёнках у большинства жильцов. Да, кто-то обещал накормить меня обедом… Не помнишь, кто это был?

— Помню, — усмехнулась Катя. — У тебя есть полчасика, Жора, пока я вожусь на кухне.

— Если хочешь — могу помочь, — с готовностью вызвался я.

— Нет уж… Пусти мужика на кухню, так он совсем отстранит женщину от плиты. Позволь мне, как хозяйке, накормить моего любимого, но такого голодного брата!