Даниэль ДЕФО - СОКРОВИЩА МИРОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Однажды ночью набольший испанец, как я называю его, - т. е. тот, которому я спас жизнь и который был у них теперь за капитана или вождя, словом за старшего, - ни с того, ни с сего вдруг начал тревожиться и никак не мог уснуть: он чувствовал себя совершенно здоровым физически, но на душе у него было неспокойно: ему все представлялись вооруженные люди, убивающие друг друга; беспокойство его все росло, и он, наконец, решил встать. Встал, вышел за дверь - ночь темная, ничего не видать или почти ничего, да и деревья, посаженные мной вокруг замка и теперь густо разросшиеся, мешали видеть; поднял голову - небо ясное и звездное; шума никакого не слышно; он вернулся и снова лег.
Но все таки он никак не мог успокоиться: сон бежал от его глаз, и мысли были все такие тревожные, а почему - он и сам не знал.
Его шаги, стук отворившейся и затворившейся двери разбудили другого испанца, и тот опросил: "Кто здесь ходит?" Первый испанец назвал себя и объяснил, почему он не может уснуть. "Знаете", оказал ему другой испанец, "такими вещами не следует пренебрегать; раз у вас такие мысли, значит, что поблизости творится что то недоброе. А где англичане?" "В своих хижинах; их бояться нечего".
Надо заметить, что после той истории испанцы завладели главным жильем, поместив англичан отдельно, чтобы те не могли добраться до них ночью. "Да, это не спроста, я это знаю по опыту; я убежден, что наши души могут вступать в общение с бесплотными душами, обитателями невидимого мира, и получать от них предостережения; эти дружеские знаки даются для нашего блага, надо только уметь ими пользоваться. Пойдем ка, осмотрим все кругом и. если не найдем ничего, что бы оправдывало наши предчувствия, я расскажу вам одну историю, которая убедит вас в справедливости моего предположения".
И вот они пошли на вершину холма, того самого, на который и я часто ходил, чтобы взглянуть на море; но так как их было несколько, а не один, и они чувствовали себя сильными, то они и не принимали таких предосторожностей, какие принимал я, и не взбирались по лестнице, втаскивая ее потом за собою, а пошли кругом через рощу, ничего не боясь и не ожидая никакой опасности, как вдруг увидали невдалеке огонь и услышали человеческие голоса - притом не одного или двух человек, а целой толпы людей.
Почему дикарей явилось на этот раз такое множество - было ли это последствием бегства во время нашей последней стычки трех дикарей, спасшихся в лодке, и сбылись ли мои опасения, что они вернутся и приведут с собою других, или же они приехали случайно и не подозревая, что остров населен, для своего обычного кровавого пира - испанцы, повидимому, выяснить не могли. Как бы там ни было, им следовало напасть на дикарей врасплох и перебить их всех так, чтобы ни один не уцелел, а для этого надо было загородить им путь к лодкам; но у них не хватило на это присутствия духа, и, благодаря этому, их душевный покой был нарушен надолго.
Увидав огонь и вокруг него дикарей, набольший испанец с товарищем побежали назад и подняли на ноги всю колонию вестью о грозящей им неминучей гибели; те мигом оделись, но их невозможно было убедить сидеть смирно дома; каждому непременно хотелось самому посмотреть, как обстоит дело.
Пока было темно, это не представляло большой опасности, и они могли в течение нескольких часов вдоволь насмотреться на дикарей при свете трех костров, разложенных на некотором расстоянии один от другого. Что делали дикари, испанцы не знали и не знали также, что предпринять им самим, так как, во первых, врагов было слишком много во вторых, они держались не все вместе, но разбились на группы и расположились на берегу в разных местах.
Зрелище это повергло испанцев в большое уныние, и так как дикари рыскали по всему берегу, то они не сомневались, что в конце концов пришельцы наткнутся на замок или по каким нибудь признакам жилья догадаются, что здесь есть люди. Очень они боялись также за свое стадо; если бы дикари перебили или увели их коз, им грозила бы опасность умереть с голоду. Поэтому первым Делом они порешили послать до рассвета трех человек: двух испанцев и одного англичанина, чтобы те загнали коз в большую долину, где находилась пещера, а в крайности - в самую пещеру.
Если бы дикари собрались все вместе и главное где нибудь вдали от лодок, то испанцы напали бы. на них, будь их хоть сотня, но этого невозможно было ожидать: два главных отряда их находились на расстоянии двух миль один от другого я, как оказалось потом, принадлежали к двум различным племенам.
Долго они судили и рядили, как быть и что предпринять и, наконец, порешили, пользуясь темнотою, послать старого дикаря (отца Пятницы) на разводки и узнать, если будет возможно, зачем они сюда приехали, что намерены делать здесь и т. д. Старик не колебался ни минуты и, раздевшись до-гола, - так как большинство дикарей были голые - направился к ним. Часа через два он вернулся и рассказал, что все время бродил среди диких, не возбуждая никаких подозрений, и узнал, что их приехало два отряда, из двух различных племен, воюющих между собою; что недавно у них было большое сражение, и обе стороны, набрав пленных, случайно съехались на одном и том же острове с целью повеселиться и полакомиться человеческим мясом, но что эта случайная встреча отравила им все веселье; что оба племени страшно разъярены одно прошв другого и расположились так близко друг от друга, что, как только рассветет, они, наверное, подерутся; но что ни одно из племен, повидимому, не подозревает, что на острове есть люди кроме диких. Не успел он окончить свой рассказ, как поднялся страшный шум, из чего колонисты заключили, что две маленькие армии вступили в кровавый бой.
Отец Пятницы истощил все доводы, убеждая белых засесть в замке и не показываться, он говорил что их безопасность зависит от этого что дикари сами перебьют друг друга, а уцелевшие уберутся восвояси; точь в точь так и вышло, но не мог убедить их - любопытство перевешивало в них благоразумие, особенно в англичанах, им непременно хотелось посмотреть как дерутся дикие. Тем не менее они все таки приняли некоторые меры предосторожности, а именно: расположились не возле своего жилища, а пошли дальше в лес и помести чись так, чтобы видеть битву, не подвергаясь опасности и, как они думали, не будучи видимыми; но, должно быть, дикари все же заметили их, как мы увидим впоследствии
Бой был жаркий, и если верить англичанам, то среди дикарей были люди высокой храбрости и непобедимого мужества, весьма умело руководившие битвой В течение двух часов по словам англичан, нельзя было определить, какая сторона одержит победу; потом тот отряд, что был поближе к нашему дому, начал заметно ослабевать, и, некоторое время спустя, часть его обратилась в бегство. Это опять таки повергло наших в жестокий страх - как бы кто нибудь из беглецов не вздумал искать убежища в роще, что возле замка, при этом он невольно открыл бы жилье, а вслед за ним и его преследователи. Тут они решили укрыться с оружием в руках за оградой и чуть дикари покажутся в роще перебить по возможности всех, чтобы ни один не вернулся к своим рассказать о виденном. Они уговорились также бить холодным оружием или прикладами, но не стрелять, чтобы выстрелами не привлечь дикарей.
Как они думали, так и вышло трое дикарей из побежденного племени забежали в рощу, вовсе не предполагая, что в ней есть жилье, а просто ища убежища в чаще. Часовой, поставленный караулить на опушке, тотчас же дал знать об этом, прибавив, к великому удовольствию наших, что беглецов никто не преследует и что победители даже не видели, в какую сторону они направились. Узнав это, набольший испанец, человек очень гуманный, не позволил убивать беглецов, но велел троим испанцам обогнуть холм, напасть на них с тылу врасплох и взять их в плен - что и было исполнено. Остатки побежденной армии бросились к челнокам и уехали; победители почти не преследовали их, но, собравшись все вместе, дважды издали пронзительный клич, видимо торжествуя победу. Таким образом кончился бой; в тот же день, часов около трех пополудни, и они сели в свои челноки и уехали. Таким образом, испанцы снова остались хозяевами острова и несколько лет потом не видели дикарей.
Когда все уехали, испанцы вышли из своей засады и, обойдя поле битвы, нашли на нем тридцать два трупа, но ни одного раненного; у дикарей такой уж обычай - они или избивают врагов всех до последнего (из луков или тяжелыми деревянными мечами), или уносят с собой всех раненых и недобитых.
После этого происшествия англичане надолго присмирели. Зрелище битвы заполняло ужасом их сердца; еще страшнее казались им ее последствия, в особенности предположение, что когда нибудь они сами могут попасть в руки этих чудовищ, которые убили бы их не только как врагов, но и просто для того, чтобы съесть их, как мы убиваем скот. Такая опасность, как я говорил, укротила даже наших буйных молодцов, и долго после того они были послушны и довольно добросовестно работали вместе с другими на всю общину - садили, сеяли, жали и совсем привыкли ж острову и условиям жизни на нем; но, немного времени спустя, они пустились в одно предприятие, которое наделало им много хлопот.
