Виктор Точинов - Усмешки Клио-2
Единственное, чем можно было объяснить такое равнодушие, – события, происходившие в 1380 году на Дону и Непрядве, оказались внешне куда более эффектными, чем стояние на Угре. Куликово поле – большое полевое сражение, много убитых и раненых, много героизма и совершенно однозначный результат: враг наголову разгромлен. Но, с другой стороны, – Угра, как учили нас историки, однозначная победа полководческая, победа в стратегии. Одолеть врага, не уложив в землю многие тысячи русских воинов, – если вдуматься, еще почетнее.
А героизм… Героизм у нас те годы, если в нем нуждались в пропагандистских целях, появлялся словно сам собой, словно по мановению волшебной палочки… В роли волшебников выступали чаще всего не историки, но авторы как бы исторических романов и режиссеры со сценаристами как бы исторических фильмов. Самый известный и одиозный пример – режиссер Эйзенштейн и его фильм «Октябрь». Батальное кинополотно получилось: рявкает пушка «Авроры», матросы и красноармейцы бегут через дворцовую площадь, юнкера с озверелыми лицами строчат из пулеметов, укрывшись за баррикадой-поленницей, но проигрывают в яростной схватке… Красиво и героично. Куда героичнее, чем реальность, в которой заняли Зимний без драки, вообще без единого выстрела, – когда после полуторачасовых переговоров ударный женский батальон ушел с постов, оставив без защиты Временное правительство. Причем снимал Эйзенштейн свою картину в 1927 году, когда хватало живых свидетелей «штурма Зимнего». И ничего, прокатило. Скушали.
Казалось бы, только кликни клич, – и снимут фильмы, и напишут романы, и будут лезть татары Ахмата с озверелыми лицами на высокий обрыв Угры-реки, и падать вниз под ударами доблестных русских витязей… И всех героев вспомним поименно. Перешерстим летописи – и вспомним.
Однако не кликнули… Фильмы не сняли, романы не написали, герои остались позабытыми.
В общем, юбилей проскочил незамеченным. Но недоумение осталось.
* * *А ведь если копнуть чуть глубже, то ведь традицию возвеличивания Куликова поля в сравнении с Угрой отнюдь не советские историки заложили. В царские времена наблюдалась та же картина: герои Дона и Непрядвы у всех на слуху – Пересвет, Ослябя, Владимир Храбрый… И к лику святых их причислили, и церкви в их честь строили, и даже броненосцы, на страх врагам, их именами называли.
На Угре же словно и не было героев… Хотя и там – пусть без генерального сражения – хватало перестрелок, стычек, схваток и боев местного значения. Неужели никто ничего героического не совершил?
Не говоря уже о том, как возвеличивали до семнадцатого года Сергия Радонежского, идейного вдохновителя похода на Куликово поле[5]… А Вассиан, архиепископ ростовский, сыгравший в 1480 году почти ту же роль, что Сергий в 1380-м?
О нем – глухое молчание. Даже не канонизирован Русской православной церковью.
2. Об истории-лайт и о Карамзине
В советские времена на самом деле существовали две истории Руси-России. Одна версия – для историков, для профессионалов. Излагалась она в специализированной периодике, в сборниках, в монографиях, – и все это чтиво человек без исторического образования мог воспринять с трудом.
Вторая версия – история для народа, история-лайт. Основы ее закладывались в школьных учебниках, а тем, кто заинтересуется, кто захочет знать больше – тем исторические романы. Читайте, просвещайтесь. И читали… Историю Франции советские люди изучали по романам Дюма и Дрюона, историю Российской империи по романам Пикуля. Зайдете в те времена в библиотеку, спросите что-нибудь про Древнюю Русь – и вам вынесут роман Иванова. Но мне бы что-нибудь поглубже, мне бы летопись… А за летописями – в Публичку, ласково, но непреклонно ответит библиотекарша.
В Публичке тоже было всё не просто. Она хоть и Публичка, но не для широкой публики. В Публичке вам первым делом анкету под нос – кто, мол, такой, да какое образование имеешь, да по какой надобности историей Отечества интересуешься? Ах, не историк? И не писатель с корочками СП? Техническое, стало быть, образование? Тогда вам направо, в технические фонды. Каждому инженеру летописи выдавать – никаких летописей не напасешься.
Да-да, так все и было… Даже не летописи, даже Карамзин – вроде и не запрещен, а в широком доступе нет. Вернее, не так… Карамзина можно было купить в книжном и взять в обычной районной библиотеке. Но не совсем того Карамзина. Не Н. Карамзин, «История государства Российского», а Н. Карамзин, «Об истории государства Российского». Вроде разница небольшая, один предлог, две буквы… А на деле – вместо четырнадцатитомной карамзинской «Истории» одна тоненькая книжечка с выжимками-вырезками, школьным учебникам соответствующим. Хрестоматия для внешкольного чтения. А за остальным, что в учебниках не освещается, – в Публичку, пожалуйста.
Второй пример, не менее характерный – академик Гумилев. Историк-профессионал, но писавший, как он сам выражался, «забавным русским слогом» – проще говоря, для широкой публики. С монографиями Гумилева происходила та же история, что и с художественными книгами братьев Стругацких или Булгакова: вроде и есть в Советском Союзе такой автор, вроде не запрещен, вроде издается вполне активно – но попробуйте-ка купить в магазине его книги. Бесполезная затея, хоть у прилавка днюй и ночуй. Тиражи небольшие, и расходятся, минуя прилавки, – со склада сразу на черный рынок, по цене в четыре-пять номиналов.
* * *В девяностые годы ситуация на книжном рынке разительно изменилась. Все ранее дефицитные либо запрещенные книги хлынули на прилавки полноводным потоком. Западные детективы и шпионские романы? – пожалуйста, вам про Джеймса Бонда или чего-нибудь посовременнее? Солженицын и прочие антисоветчики? – легко, многотомными собраниями. Западная фантастика? – весь глянцевый спектр, от эльфов до звездолетов…
Коснулись новые веяния и книг по истории. Карамзин – все тома, без купюр и изъятий. Или Устрялов – его учебник, конечно, весьма сжато обо всем рассказывал, но действительно обо всем, ибо писался для императорских, а не советских вузов. Желаете взглянуть на нашу историю со стороны, отстраненным взглядом? – ничего проще, вот стопочка монографий Г. Вернадского, по ним будущие американские историки Русь и Россию изучают… Летописные первоисточники? – с ними чуть сложнее, читательский контингент невелик, и на лотках такие книги не лежали, – но прокатившись в Дом книги, приобрести любой сборник летописей проблемы не составляло.
И мемуары, мемуары, мемуары… Белогвардейские прапорщики и гитлеровские фельдмаршалы, диктаторы и авантюристы международного масштаба, – кто, скажите, в Советском Союзе мог ознакомится с их воспоминаниями? Лишь профессионалы с допусками…
Ну и конечно – Гумилев, Гумилев, Гумилев… В любых изданиях, в любых количествах. Изголодался самый читающий в мире народ по академику Гумилеву.
* * *И вот тогда-то и открылось простым любителям российской истории, профильными дипломами не отягощенным, то, что профессионалы-историки знали всегда, но в учебники вставлять не спешили…
Вернее, открылось безбрежное море всяких интересных фактов, но я сейчас говорю о монголо-татарском иге. И о стоянии на Угре, как о его завершении.
Так вот, любой желающий смог теперь прочитать хоть у Карамзина, хоть у Устрялова, хоть у Вернадского с Гумилевым: Ахмат отступил от русских рубежей, от берегов Угры, не просто так. И не отчаявшись преодолеть оборону воинов Иоанна III… У владыки Золотой Орды в тылу случилась проблема: русский экспедиционный корпус совершил рейд по тылам противника, закончившийся взятием Сарая – столицы Ахмата. Достаточно веская причина повернуть войска назад.
Руководил походом русский воевода – звенигородский князь, потомок Рюрика, Василий Гвоздев, более известный современникам под прозвищем Ноздроватый (у его потомков это прозвище стало фамилией). Но командовал он в достаточной степени номинально – большую часть отряда составляли т. н. «служилые татары» – выходцы из Крыма, перешедшие на русскую службу. Подчинялись они «городецкому царю», которого разные авторы именуют то Уродевлетом, то Нурдаулатом… По-настоящему звали его Нур-Девлет-Гирей, из рода крымских Гиреев, потомков Чингисхана. Титул «городецкий царь» – достаточно условный. Нур-Девлет и вправду успел к тому времени поцарствовать в Крыму, но недолго. Турецкий султан, сюзерен Крыма, решил, что в качестве правителя куда более пригоден брат Нур-Девлета, Менгли-Гирей.
Нур-Девлет перешел на московскую службу – не один, со всеми кочевниками своего улуса – и получил от великого князя в удел Городец. Вернее, земли вокруг Городца под кочевья… Сам старинный русский городок в то время представлял из себя нежилые руины, и в документах именовался Пустым Городцом. Лишь века спустя, уже после Смуты, он возродится, но уже в качестве села…
