Виктор Юнак - СМЕРШ идет по следу. Спасти Сталина!
– Не слишком ли вы их балуете, бригаденфюрер? Где гарантия того, что они потом будут работать на нас, а не перебегут к русским, едва оказавшись за линией фронта?
– Пока они готовятся, рейхсфюрер, те, кто несет ответственность за их подготовку, имеют возможность при содействии осведомителей выявить их истинное лицо.
– Предположим. Дальше!
– Для выполнения плана по борьбе с русскими партизанами я сформировал в рамках операции три группы: южная, центральная и северная. В задачу этих групп входят диверсии, политическая подрывная работа, сбор информации, установление контактов с немецкими эмигрантскими кругами в России. Мы планируем перебрасывать их по всей линии Восточного фронта специально выделенными подразделениями люфтваффе, для чего мне нужно ваше содействие, рейхсфюрер.
Гиммлер утвердительно кивнул, начав грызть ноготь большого пальца левой руки.
– Основным средством связи для этих групп будут служить агенты-связники, засылаемые через линию фронта, и тайные радиопередатчики.
Шелленберг немного помолчал, давая возможность Гиммлеру переварить сказанное, затем снова поднял глаза на рейхсфюрера.
– Рейхсфюрер, разрешите мне несколько отвлечься от операции «Цеппелин» и доложить вам о некоторых моих умозаключениях по поводу партизанской войны?
Гиммлер на секунду перестал грызть ногти, выставил вперед свой короткий подбородок и внимательно посмотрел на Шелленберга, затем улыбнулся и кивнул.
– Я готов выслушать вас, Шелленберг, если это не отнимет у меня слишком много времени.
– Постараюсь быть кратким… Я докладывал эти свои соображения Гейдриху, но вы же знаете его отношение ко мне и моим идеям. Он даже как следует не выслушивал меня.
– Переходите к делу, Шелленберг, – Гиммлер начинал сердиться. Он предполагал, что Шелленберг снова вернется к началу сегодняшнего разговора.
– Да, рейхсфюрер, – виновато кивнул головой Шелленберг. – Так вот, я считаю, что любая партизанская война, любое растущее и активное движение сопротивления могут развиваться в широких масштабах лишь при наличии идеи или идеала, объединяющих партизан или участников движения сопротивления. Эта идея должна быть достаточно сильной для того, чтобы постоянно возбуждать энергию и решимость борцов. Конечно, необходимым условием для организации систематической партизанской войны являются боевая подготовка и высокое качество руководства, однако моральное состояние отдельно взятых бойцов является решающим фактором. Я лично интересовался всем этим, проведя несколько ночей за беседой с русскими офицерами и русскими агентами из института в Ванзее. Для меня стало ясно, что Сталин и другие русские вожди, используя партизанские части, систематически развивают ту форму войны, основой которой является ожесточенность, свойственная обеим воюющим сторонам. Русские пользуются жестокостью, с которой мы, немцы, ведем войну, в качестве идеологической основы действий партизан. Мои русские консультанты полагают, что Сталин фактически приветствует подобные немецкие мероприятия, и донесения, в достоверности которых я не сомневаюсь, подтверждают эту теорию. Вот, пожалуйста. – Шелленберг порылся в своей папке и тут же вынул нужный документ. – В одном из донесений говорится, что основной задачей партизанской борьбы является беспощадность сама по себе. Оправданными считаются любые меры, которые могли бы заставить население поддерживать эту борьбу. Совершавшиеся жестокости следует приписывать немецким захватчикам, чтобы тем самым заставить колеблющееся население включиться в активное сопротивление.
Шелленберг снова открыл свою черную кожаную папку со свастикой и положил перед Гиммлером несколько листов бумаги. Тот бегло пробежал по ним и отодвинул на край стола.
– Я не верю, что у русских вождей было достаточно времени или способностей для разработки столь сложных и дьявольских идей.
– Мои взгляды основываются на поступивших донесениях, рейхсфюрер, а также на мнении компетентных людей. Кроме того, русские вожди, по-видимому, гораздо лучше знают свой народ, чем мы, введенные в заблуждение собственной пропагандой о русском «недочеловеке».
Гиммлер вспыхнул, вскочил на ноги и нервно несколько раз прошелся по кабинету. Шелленберг тоже тут же встал и вытянулся в струнку.
– Смотрите, как бы Сталин не наградил вас медалью! – крикнул, не сдержавшись, Гиммлер. – Я гарантирую вам серьезные неприятности, Шелленберг, если вы будете продолжать отстаивать такие свои взгляды. Идите и крепко подумайте, хотите ли вы и дальше служить фюреру. А нагоняй по партийной линии я вам обещаю.
Шелленберг щелкнул каблуками, кивнул головой, выбросил руку вперед в нацистском приветствии и вышел.
3
29 мая 1942 года.
Подо Ржевом шли упорные бои. Ржевско-Вяземский выступ в обороне немецких войск, образовавшийся в ходе наступления советских войск в январе – апреле 1942 г. на западном направлении на 160 км в глубину и на 200 км по фронту, врезался в немецкие позиции. Именно этот мозоль и мешал гитлеровцам сделать новый рывок на Москву. Здесь было сосредоточено до двух третей войск группы армий «Центр». И немецкие войска прилагали все усилия для того, чтобы выровнять линию фронта, но Красная Армия уперлась. Советские войска воевали тогда с искренним самопожертвованием.
Короткая передышка между боями. Вдалеке слышны раскаты взрывов и короткие перестукивания пулеметчиков. В небе кружились самолеты. В расположение 1196-го полка 369-й стрелковой дивизии, удерживающего свои позиции, прибыло пополнение – несколько бойцов и сержантов пришло в изрядно поредевшую роту капитана Ускова. Сам капитан крепко пожал руку каждому прибывшему. В завершение сказал:
– Располагайтесь, товарищи, в землянках. Получите оружие и знакомьтесь с личным составом роты, с вашими новыми товарищами. Имейте в виду – много времени у вас не будет. Не сегодня завтра фашисты снова пойдут на наши позиции.
Новички разошлись. «Старики» сначала с недоверием отнеслись к ним, затем стали по одному приглашать в свои землянки. Некоторые собрались в круг и травили анекдоты и веселые истории. Кто-то отдыхал, лежа прямо на земле, на дне окопа, вытянув ноги и подложив под голову вещмешок. Дремал на дне окопа и сержант Таврин. Ему предстояло в ночь идти в разведку с группой бойцов. Он считался одним из лучших разведчиков в полку. Вновь прибывший сержант, пробираясь к назначенной ему землянке, не заметил лежавшего Таврина и наступил ему на ногу. Тот ойкнул и поднял голову.
– Извини, земляк, не заметил тебя, – сержант похлопал Таврина по плечу.
Взгляды их пересеклись, и оба вздрогнули. Они, кажется, узнали друг друга. Впрочем, Таврин быстро взял себя в руки и, отворачиваясь от сержанта, стал устраиваться на боку.
– Мне в ночь идти в разведку, понимаешь, – позевывая, произнес Таврин. – Вот и решил прикорнуть, пока тихо.
– И это правильно. Еще раз извини.
Сержант, переступив через Таврина, в задумчивости пошел к своей землянке. Но перед входом в нее остановился, почесывая затылок. Постояв немного, обернулся, пытаясь всмотреться в лежавшего на земле Таврина. Однако тот скрылся из его поля зрения. Сержант повертел головой: Таврин, словно видение какое, куда-то исчез.
– О чем задумался, сержант? – Старшина роты Кузьменко тихо подошел к сержанту сзади. – Много думать вредно, обеда не достанется.
Старшина толкнул сержанта в бок, протягивая тому котелок с дымящейся кашей.
– Спасибо, старшина, – сержант взял котелок, но глазами продолжал шарить по позиции. – Я и правда давно не ел.
Доев кашу, сержант направился к полевой кухне за кипятком и рядом с котлом снова увидел Таврина. Тот стоял к нему боком и, пожалуй, не видел его, поскольку доедал кашу и одновременно беседовал с кем-то из бойцов. И тут перед сержантом всплыли картины десятилетней давности.
Чирков жил в Саратове и работал инженером в саратовском Стройтресте. И вдруг всех служащих треста срочно созвали на собрание – на повестке дня был один-единственный вопрос: обсуждение и осуждение поступка бухгалтера Саратовского Стройтреста Петра Ивановича Шило, растратившего 1300 рублей государственных денег. Вот тогда Чирков впервые и увидел самого Шило, никогда прежде с ним не пересекавшегося. Шило ему тогда показался жалким, до конца униженным общественным собранием человеком. Он плакал, юлил, клялся вернуть эти деньги.
– Куда же вы потратили такую сумму? – строго спросил секретарь парткома Стройтреста.
– В карты проиграл, – после некоторого раздумья, с тяжелым вздохом произнес Шило. – Но клянусь вам, я верну деньги. Все до копейки.
– На твое счастье, товарищ Шило, ты не являешься членом партии, – снова сказал секретарь парткома. В противном случае ты бы уже здесь, на собрании, положил бы на стол свой партбилет.
