Михаил Ланцов - Дмитрий Донской. Пробуждение силы
- Ягодные хмельные напитки, которые не портятся от долгого хранения, даже если хлебнули воздуха. Сильную ароматическую воду для перебивания дурного запаха . Разноцветные палочки для письма . Это на первых парах. Позже - много чего интересного, в том числе и стеклянные зеркала. Они их заинтересуют?
- А ты знаешь, как делать стеклянные зеркала? - Неподдельно удивилась Анна. Ведь зеркала в те годы были огромной редкостью, производимой умельцами в кустарных условиях. До открытия первого в истории Европы цеха по выделке было еще почти полтора десятилетия. А потому верхом совершенства считался маленькие, корявые стеклянные зеркала, дающие пусть и искаженную, но довольно чистую картинку.
- Конечно, - кивнул Дмитрий. - На самом деле, ассортимент товаров будет намного больше. Но уже в следующем году я смогу отгрузить им то, что я тебе сказал. Возможно, добавлю к этому еще и непромокаемые плащи . Если успею. Как ты думаешь, это твоих родичей заинтересует?
- Скорее всего, - чуть подумав, кивнула она. - Вопрос лишь в том, живы ли они? И могут ли вести дела. Моя глупость слишком дорого им обошлась. Я даже не представляю, какие еще беды на них обрушились после. Да и захотят ли?
- Попытка - не пытка. А для успокоения души, считай, что ты отдаешь им долг, искупая свою вину. Ведь если все выгорит - и нам польза, и им. Подходящий взгляд на дело?
- Вполне, - хмыкнула Анна. - Теперь твоя очередь.
- Ты, наверное, уже слышала легенду о том, что на третий день после смерти отца ко мне во сне приходили предки?
- Слышала, - кивнула она. - Твоя мама мне все рассказала.
- Вот и ответ, - развел руками князь.
- Что, и все? - Удивилась женщина.
- Да. Ко мне действительно во сне приходили предки. Эта беседа не прошла даром. Я поумнел, набрался многих знаний, повзрослел.
- Слушай, так не честно, - покачала она головой.
- Что не честно?
- Ты мне врешь. Я понимаю, что история это интересная удобна и красива. Но она ничего не объясняет. Ты ведешь себя так, словно тебе много лет. Кроме того, не познав женщину, ты смотришь иной раз на меня взглядом старого кобеля. Это явно не знания и мудрость предков. Это опыт, собственный опыт.
- Какое же объяснение тебя устроит? - Невозмутимо поинтересовался Дмитрий.
- Правдивое. Нет, я не прошу правды. Я все понимаю. Но тяжело так. Ты терзаешь меня этой недосказанностью. Мне было жутко стыдно и больно за то, что я совершила. А почему молчишь ты?
- Потому что я не знаю, что со мной произошло, - после долгой паузы произнес Дмитрий, выкатывая второй слой заранее продуманной легенды.
- То, что к тебе приходили предки, это выдумка?
- Я просто сказал тебе не всю правду, - лукаво улыбнулся Дмитрий. - Как ты когда-то.
- И что же ты опустил? Наверняка самое важное.
- Разумеется. В ту ночь я прожил во сне целую жизнь. Большую, бурную и очень насыщенную. Родился, вырос и умер. Это был мне подарок от далекого пращура.
- Какая она была, подаренная тебе жизнь?
- Совсем другой. Это очень долго рассказывать.
- Сейчас не хочешь?
- Нет, - честно ответил Дмитрий. - Может быть позже.
- Ты не веришь мне?
- Если бы я тебе не верил, то не сказал бы того, что ты услышала.
- Тогда почему?
- Ты хочешь от меня исповеди. Мы еще не достаточно близки, что ли. Да, понятно - умру я, скорее всего, тебя живьем съедят. Митрополиту и дяде ты не по душе. И не только им. Вообще удивительно, что мама с тобой разоткровенничалась.
- Я это прекрасно понимаю, - кивнула Анна. - Поэтому и стараюсь быть тебе полезной. Как ты и приказал. Но сейчас ты раздразнил во мне любопытство. Дурное и вредное. Я сна лишусь.
- Ну, хорошо. Один вопрос, - улыбнулся Дима. - Я отвечу на один твой вопрос по той жизни во сне. Чтобы не мучать тебя так жестоко.
- Сколько лет ты прожил там?
- Сорок восемь.
- Значит тебе сейчас... ох...
- Все остальное потом, - улыбнулся Дмитрий. - Пойдем внутрь. Ты продрогла.
Глава 8
1361.03.01, Москва
В головах наших людей очень крепко сидит апокрифическая Средневековая Русь. Ее наполняют православные богатыри, несметные полчища врагов, крепкие срубы и прочие идиллические мечтания романтиков XIX века. Но действительность была намного более суровой и низменно-реалистичной.
Всю эту красоту, разом перечеркивает голод. И, как следствие, хроническая нищета широких масс. Там где свирепствует голод, нет места достатку. А летописи наперебой 'радуют' нас свидетельствами того, что двух-трех лет не проходило, чтобы в одном или другом княжестве не всплывало это бедствие. Причем, что печально, он нередко шел рука об руку с острыми инфекционными заболеваниями. Например, в том же 1351 году знаменитая эпидемия чумы обрушилась на Русь, собрав огромный урожай.
Конечно, существует мнение, что на Руси в плане гигиены все было намного лучше, чем в остальной Европе. Однако, если посмотреть на карту интенсивности поражения чумой в середине XIV века, то связь прослеживается только одна - через плотность населения. Чем гуще жил народ, тем сильнее по нему била инфекция. Из чего можно сделать только один вывод - уровень гигиены был примерно одинаков по всему региону. Что, кстати, и подтверждается средневековыми источниками. Богатые люди принимали ванны и старались блюсти чистоту, ради приятного запаха и вида, а беднота прозябала в грязи.
Но вернемся к нашим баранам.
Голод. Вот он настоящий, лютый и безжалостный враг, с которым никогда не получится достигнуть примирения. Ни Батый, ни Мамай не в состоянии с ним потягаться по опустошению, приносимому на Русь с завидным упорством и регулярностью.
Главной его силой была крайне низкая производительность труда и полное отсутствие внятной агротехники с селекцией. Своей невеликой властью взять и приказать селянам сажать там и то, как хочется князю Дмитрий не мог. А вот постараться поднять производительность труда - вполне мог. Там все было очень просто и упиралось в нехватку нормальных инструментов, а то и полное их отсутствие. Банальной косы-литовки просто еще не существовало. Да, да. Той самой простой и незамысловатой косы, без которой что в наши дни, что в XIX веке просто не мыслилось сельское хозяйство. И, как следствие, заготовить сена впрок было весьма нетривиальной задачей. С прочими сельскохозяйственными инструментами дела обстояли не лучше. Да чего уж там - обычных топоров была острая нехватка. Из-за чего бедняки, то есть, почти все население княжества, себе даже сруба поставить не могло. Вам смешно? Как же так, село и без сруба? Однако - бедность она такая. Когда тебе нечем сделать нормальный дом, приходится обходиться куда более тривиальными решениями, оставляя срубы тем, кто богаче. Этакий публичный признак статуса и благополучия.
Что требовалось для производства инструментов? Сталь. Ну, или, хотя бы железо. В те годы - крайний дефицит. Особенно в регионах с низкой плотностью населения и, как следствие, малым количеством рабочих рук. Ведь на один килограмм железа, очищенного от шлака кузнечным способом, уходило несколько сотен человеко-часов. Много это или мало? В Москве образца 1360 года проживало около трех с половиной тысяч человек, из них порядка тысячи - взрослые. Так вот, на всю эту массу людей приходилось всего три кузнеца с дюжиной подмастерьев. И, за год, если отбросить все прочие дела, они могли изготовить порядка двухсот килограмм дельного железа. То есть, порядка пятидесяти-шестидесяти грамм железа на жителя города. Совершенно ничтожный показатель, особенно учитывая тот факт, что большая его часть уходила на оружие и доспехи.
Понимая, что без нормальных инструментов ему не вытянуть княжество, Дмитрий подошел к вопросу с позиции выходца из далекого будущего. То есть, постарался применить тысячелетние знания об истории черной металлургии по ситуации. Посему воспользовался простенькой индийской печкой для тигельной плавки, известной в XIV веке только в мусульманском мире, каолиновыми тиглями и знаниями XXI века. Что позволило очень быстро подобрать нужные добавки и их пропорции для получения хорошего, стабильного результата. Благо, что знаний с горем пополам хватало. Увлечение военно-исторической реконструкцией и фехтованием на определенном этапе вылилось в интерес к истории техники и технологий. Со всеми, как говорится, вытекающими.
После двух недель экспериментов, Дима запустил на полную мощностью все пять тигельных печек и уже через месяц переработал всю заготовленную летом крицу. На выходе получилось порядка четырехсот килограмм прекрасной тигельной стали. То есть, двухлетний предельный объем, доступный для города, или пятилетний обычный. Ведь те двести килограмм можно было бы получить, только если не заниматься их последующей поковкой в разнообразные изделия. Ну и, само собой, не отдыхать и не отвлекать ни на что, трудясь от заката до рассвета. А сколько угля он сэкономил? Не пересказать.