Александр Чубарьян - Грешники. Книга 1. Корпорация "Кольцо"
— Вроде бы?
— Я знаю много таких как ты, — сказала девушка. — В смысле, тех, кто хочет найти Хранителей и поговорить с ними. Все хотят получить ответы на вопросы. На разные вопросы. Желающих много. А Хранителей, судя по всему, мало. Если они вообще существуют.
Титивилус встала, и направилась к выходу.
— Эй, ты куда? — спросил я. Мне-то казалось, что разговор у нас не закончен, но моя собеседница считала иначе.
— Тебе не попасть на запад, Анатолий Толян. Пока Гарпанг управляет нашей провинцией, мы его рабы. А рабам нельзя уходить от своих хозяев. Ты, конечно, сможешь сбежать, если найдешь змейку, но он тебя все равно найдет. Так что забудь про Хранителей, и займись более реальными делами.
Титивилус вышла. Я догнал ее на крыльце и спросил.
— Что мне делать?
— Строй казарму и обучай войска, — ответила Титивилус, усаживаясь на трицикл. — Если ты готов принимать бой, то мы пришлем свои войска к тебе на помощь.
— Мы? Кто это мы?
— Твои соседи. Я, Дуся и Роксалана. С ними позже познакомишься. Координаты наших городов я тебе на столе оставила.
— У меня в соседях только женщины? — не удержался я от довольной ухмылки.
— Нет, есть и мужчины, — ответила Титивилус. — Только они боятся воевать. Они не мужчины, а прирожденные рабы. Надеюсь, ты не из таких.
Она пытливо рассматривала меня. Роскошная девка с пронзительным взглядом одним своим видом вызывала у меня эмоции, как моральные, так и физиологические. Я подумал, что она определенно чем-то похожа на Тоню, и если я тут задержусь, то обязательно найду способ пообщаться в более интимной обстановке.
А потом сказал ей:
— Нет. Я не из таких. Я не раб. И воевать я не боюсь. — после чего повернулся к Гумилеву. — Мы должны собирать армию.
— У нас недостаточно ресурсов, — сказал Гумилев. — Я бы рекомендовал вам начать со строительства ресурсных шахт. Поднакопить ресурсов.
— Что ты несешь? — перебила его Титивилус. — Копить ресурсы — это обрекать город на вечное рабство и разграбление! Армия — вот единственный ресурс, гарантирующий вашу свободу.
Она завела трицикл, посмотрела на меня.
— Странный какой-то у тебя командир, Анатолий Толян, — сказала громко, перекрикивая шум двигателя. — Он что, после контузии?
Не дожидаясь ответа, она тронулась с места и вскоре исчезла за воротами, оставив за собой шлейф придорожной пыли.
— Для того чтобы собрать сильную армию, нам надо улучшить казарму, — заметил Гумилев.
Я смотрел, как оседала пыль на дороге, и молчал. Мне все еще казалось, что Титивилус тут, сидит на своем трицикле, и насмешливо смотрит на меня, ожидая принятия окончательного решения.
— Если мы улучшим казарму, Гарпангу это не понравится, — продолжал Гумилев. — Лучше всего временно покориться ему, и подождать, пока более в провинции не появятся более сильные армии, способные…
Стараясь быть убедительным, он говорил слишком вкрадчиво.
— Заткнись, — сказал я, неожиданно для самого себя.
— Простите?
— Заткнись, — повторил я.
Повернулся к нему — Гумилев стоял растерянный и покорный. Именно в этот момент я впервые почувствовал, что город, все эти здания, казармы, карьеры, жители, все это принадлежит мне. Я впервые почувствовал себя владельцем города.
И произнес, чеканя каждое слово.
— Мы не будем ждать и позволять себя грабить. Мы принимаем бой.
Глава девятая. Месть и возмездие
Гарпанг любил женщин. Всех женщин в провинции. Он дарил им свою любовь, даже тогда, когда они этого не хотели. Поэтому женщины сопротивлялись. Дело было не в ресурсах, что забирали мародеры при каждом своем визите. Дело было в унижении. И в желании отомстить.
Что ж, я чувствовал примерно то же самое. На моей щеке не осталось ни единого шрама, но я помнил запах паленой плоти, помнил сапог, помнил боковой, свернувший мне челюсть. Фантомная боль — так, кажется, это называется.
Я тоже хотел отомстить. Но в данном случае, речь шла не о мести, а о защите. Что было куда важнее желания отомстить.
Еще со школьной скамьи, примерно класса с четвертого-пятого, я понял, как работает эта схема. Сначала тебя проверяют на прочность, затем меряют уровень прогиба, и если все это оставлять без ответа, то со временем легко можно опуститься до уровня скота. Как внешне, так и внутренне.
Я видел таких, задроченных судьбой лохов, готовых раздвинуть булки по первому щелчку своего господина. Видел в школе — их шпыняли более сильные одноклассники, а они в лучшем случае глупо улыбались, а в худшем плакали или бежали ябедничать. Видел в институте — они бегали на подсосе у более богатых студентов, терпели более изощренные издевательства и улыбались уже не смущенно, а с подобострастием. Армия, тюрьма, да в любом коллективе всегда найдутся те, кто облизнется после плевка, лишь бы это не расстроило плюющего.
Только вот я не из таких. Как я уже говорил, еще в четвертом-пятом классе я понял — когда тебя унижают, когда пытаются сделать что-то, что не стали терпеть по отношению к себе, когда наседают слишком сильно, заставляя тебя дать слабину… когда плюют в лицо, или тушат об это лицо окурки...
Надо бить. Сразу. Лучше всего в нос. Чтобы до юшки, чтобы в кровь. Чтобы умылся, гад. Потому что если не сразу — то дальше будет как снежный ком. Чем дальше, тем труднее остановить процесс деградации и превращения в скота.
Гумилев рассказал, что в городе есть казарма, и при должном ее улучшении можно объявить среди населения мобилизацию. Можно собрать за короткое время небольшую армию.
Я, конечно же, сразу приказал улучшить казарму, но выяснилось, что для этого у города недостаточно ресурсов.
— У нас есть небольшой запас изумрудов, — подсказал Гумилев. — Их можно конвертировать в ресурсы, а так же ими можно рассчитаться со строителями за срочность работы.
— И в чем проблема? — спросил я.
— Проблем нет, — ответил Гумилев и странно улыбнулся.
— Ну так конвертируйте, или как там.
Казарма стала первым двухэтажным зданием среди нагромождения одноэтажных и похожих друг на друга фанерных сараев. Металлопластиковые окна, красивый козырек над входом, и несколько люминисцентных ламп, освещавших прилегающую территорию.
Второй этаж вырос у меня на глазах. Сварщики варили арматуру, плотники сколачивали доски для опалубки, тут же рядом электрики тянули проводку. Не знаю, сколько человек работало, но их было очень много, и делали они все не просто быстро, а очень быстро.
А самое главное, качественно. Не чета столичным гастарбайтерам. Ровно, красиво, я бы даже сказал, с душой. И с идеальной синхронизацией.
Закончив с казармой, строители перешли к складу. В считанные минуты превратили помещение в двухуровневый тайник, тут же показали, как он работает, спрятав туда несколько автомобильных аккумуляторов и два десятка ящиков с консервами.
Когда со строительством было покончено, и работяги убрались восвояси, я отдал приказ о всеобщей мобилизации. Механический голос подтвердил получение приказа, после чего из казармы послышался протяжный вой сирены.
Из домов стали выходить люди. Взрослое население, в основном мужчины, но были и женщины. Поток молчаливых людей стекался к казарме, там они выстраивались в несколько рядов, ожидая дальнейших указаний главнокомандующего.
То есть меня.
Черт возьми! Я быстро влез в эту шкуру. И — чего уж там скрывать — мне это понравилось.
Раньше мне не приходилось руководить людьми. Ну, если не считать двух молдаван, под видом ремонта изуродовавших мою прихожую в прошлом коду. Однако у меня был опыт публичных выступлений, со времен школьного театра — и я решил начать именно с этого.
Мне пришлось забраться на бочку с песком, чтобы лучше видеть свою армию, и чтобы армия видела меня. Поначалу я запинался, но очень скоро справился с волнением, и стал говорить уверенно, твердо, решительно — и громко.
— Враг пришел на вашу землю. Он грабит ваши дома, убивает ваших мужей, насилует жен, а детей… — тут я запнулся, пытаясь придумать что-то ужасное, и продолжил. — А детей убивает и насилует. Этот враг считает вас всех… — тут я снова запнулся, быстро поправился, и дальше уже говорил без запинки. — Этот враг считает НАС всех своими рабами. Но мы не рабы! Рабы не мы!
Моя глухонемая армия не шевелилась, и вообще никак не реагировала на пламенную речь своего вождя. Каменные истуканы, роботы.
И никакой поддержки, никакой обратной связи.
— У Гарпанга бойцы поживее будут, — процедил я в сторону стоящего рядом Гумилева.
Гумилев в ответ прошептал что-то про орла, но я не расслышал и продолжил надрывать глотку:
— Это наш город! Наша земля! И наша свобода! Так защитим же то, что принадлежит нам! Защитим от любой нечисти, вторгшейся на нашу землю!
Бесполезно. То же самое, что разговаривать с деревьями, или автомобилями. Кто-то, наверное, так и делает, но я точно не из таких.
