Борис Батыршин - Дорога за горизонт
Фельдфебель пятой роты Воленька Игнациус усмехнулся и отправился к себе. Гардемарины, носившие фельдфебельские нашивки, и, в силу того, наделённые особыми полномочиями, помещались отдельно от своих товарищей, в комнатках по четыре человека, и имели право выходить во всякое время – если этого требовал надзор за буйными младшими воспитанниками. Так что кадет Игнациус, конечно, знал и о ночном «совещании» в умывальной комнате, и об утренней стычке в спальне, и о сомнениях, охвативших пятую роту. Но – встревать не собирался, ограничившись наблюдением; кадетам предстояло разобраться самим. Воленьку тоже терзало любопытство, но лг не сомневался, что рано или поздно дело прояснится. Такое уж это место, Морское училище – всё на виду, ничего не укроешь.
* * *Тихо гудят системные блоки. В полумраке перемигиваются светодиоды; тускло светятся мониторы. Комната носила следы свежего разгрома – на полу мотки проводов, кабели, пустые коробки, пенопластовое крошево упаковочной засыпки. Отдельно, в углу сложены прозрачные листы с «пузырьками» – в ближайшие лет семьдесят такого «медитативного» средства не предвидится, так что этот ресурс следует тратить с умом.
«Да всё здесь надо беречь. – в который уже раз подумал Иван. – Любой обрезок провода, любую мышку, которую раньше и в голову не пришло бы чинить – в мусорную корзину и вся недолга! А сколько добра извели впустую, пока удалось кое-как наладить сетку – страшное дело…»
А как иначе? Нет больше ни «Техносилы» на соседней улице, ни интернет-магазинов компьютерного железа – всё, бобик сдох. И не получится починить что-либо, всерьёз вышедшее из строя.
Единственный доступный спец – это упрятанный в Петропавловку Виктор, а обращаться к главному техническому специалисту разгромленных недавно радикалов Войтюка почему-то не тянет. Ну, дал он согласие сотрудничать с властями – а что, был другой выход?
Разумеется, Иван знал, что без этого сотрудничества предотвратить покушение не удалось бы, да и о московской вылазке мы узнали от него, но… какая может быть вера предателю, пусть и предал он того, с кем ты только что воевал?
Повесить, Виктора, может и не повесили бы, больно ценный человек – а вот каземат в Петропавловке или там в Шлиссельбурге на ближайшие лет десять, в случае отказа сотрудничать с Д. О. П. ом и дальше, был бы ему гарантирован. А с чего ему, собственно, отказываться? Бывшие подельники кто перебит, кто за решёткой; никаких идейных соображений держаться, на манер пленного партизана, не просматривается. Живи себе в доме для офицеров крепости, столуйся на комендантской кухне и зарабатывай доверие. Всё лучше, чем сырая камера в равелине[19].
Но все равно, Ивану не хотелось лишний раз прибегать к услугам вчерашнего врага. А собственного опыта нет, хоть плачь – так что предстоит теперь перелопачивать груды мануалов, на которые раньше только косился, радуясь про себя, что и без него есть кому возиться с такой тягомотиной.
Отправляя мальчиков в Училище, Корф позаботился, что раз уж им придётся помогать Никонову с архивом данных из будущего, то и условия для этого следует создать там же, на месте. Руководство в лице контр-адмирала Арсеньева восприняло эту идею без энтузиазма – начальник, хоть и принадлежал к узкому кругу посвященных, но совершенно не понимал, чем собираются заниматься новые кадеты в стенах вверенного ему учебного заведения. Но с личным распоряжением Государя не поспоришь: Иван с Николкой получили в своё распоряжение две комнатки на третьем, верхнем этаже, рядом со штурманскими классами, под уродливой бочкой учебной обсерватории. В меньшей из комнат гудел бензиновый генератор «Ямаха»: в училище, конечно, было электричество, но вот приспособить параметры местной сети к капризной электронике было Ивану не под силу. Хотя, Виктор уже сделал нечто подобное – когда «вешал» следящие камеры на петербургскую осветительную сеть. Но эту проблему, как и многие другие, пришлось пока отложить на потом; а пока энергией «компьютерный зал» снабжал японский генератор. Бензин доставляли раз в неделю – он оказывается, весьма редок и дорог, и продаётся по преимуществу, в аптеках.
В остальном «генераторная» мало отличается от таких же помещений будущего – запах бензиновой гари, вытяжка-времянка, бухты проводов, верстак с инструментами, лампы-переноски, коробки с трансформаторами и блоками бесперебойного питания – всему этому предстоит еще устаканиться, запылиться, «врасти» в обстановку.
С «компьютерным залом» возни оказалось не меньше. Поначалу Иван размахнулся и решил обустроить локальную сеть с сервером: необходимое оборудование было доставлено в училище под конвоем жандармских чинов и солдат с винтовками. Увы, задача оказалась мальчику не по силам, и Иван даже задумался о том, чтобы наступить на самолюбие и затребовать в Училище на денёк-другой злодея-Виктора. А пока – распаковали два стационарных компьютера, ноутбук; кое-как удалось наладить локалку, а заодно приспособить мощный роутер с беспроводным каналом. Никаких помех и наводок от внешних сетей здесь, слава богу, не было и в помине, так что вай-фай раздавался по всему зданию, разве что в дальних помещениях левого крыла сигнал был так себе. Зато и в ротной комнате, и в учебных классах мобильные устройства исправно показывали полную «лесенку» – так что Иван с Николкой тихо радовались открывавшимся возможностям. Они уже проводили пробные «сеансы связи», даже в видеорежиме – один в обсерватории, а другой в столовой зале – и остались вполне довольны. Теперь, как бы дело не повернулось, на руках имелся крепкий козырь – да такой, о котором никто не догадывался.
На обустройство «аппаратной» была запрошена неделя – с условием работать там до часу-двух ночи. Администрация в лице ротного офицера-воспитателя возмутилось; пришлось прибегать к тяжёлой артиллерии – обращаться к начальнику Училища. Разрешение было получено, хотя с просьбой поставить коечки прямо в генераторной, мальчики решили повременить. Успеется.
У дверей комнат стояли теперь часовые с винтовками. Поначалу хотели привлечь гардемаринов, но начальство, здраво рассудив, отказалось от этой идеи, и караул несли специально присланные матросы гвардейского экипажа. Это добавило таинственности – по училищу поползли слухи. Говорили, что Овчинников с Семёновым обустраивают на третьем этаже «лабораторию капитана Немо», рассказывали даже что новички состоят на секретной службе, призванной бороться с террористами, подготавливающими некий «эфирный» заговор против Государя. А помещение Морского училища выбрано в целях конспирации – чтобы никто не догадался.
Но слухи – слухами, а отношение к Николке с Иваном сложилось весьма неопределённое. После стычки в ротной спальне, прямых конфликтов не случалось – но мальчики не могли не ощущать окружавшего их настороженного отчуждения. Проявлялось это и в нарочитой вежливости, и в задаваемых время от времени «каверзных» вопросах, и в отстранённости от обычных кадетских забав. Иван, а с ним и Николка, проводили свободное время в компьютерной, возвращаясь в ротную спальню за полночь. К тому же, Николка испросил у дежурного офицера разрешения заниматься вне обычного расписания в гимнастическом зале. Возражений не нашлось, и тех пор мальчики проводили в зале не менее часа в день. Иван захватил из Москвы два комплекта защитного снаряжения для единоборств, так что теперь они увлечённо лупили друг друга кулаками и ногами, швыряли на маты, отрабатывая усвоенные в «волчатах» приёмчики. Чего-чего, а пособий по рукопашному бою в электронных архивах хватало; да и Ромка, навещая Петербург, не оставлял ребят без внимания. Сам он занимался созданием общероссийской организации «юных разведчиков» под личным патронажем цесаревича Николая, – а заодно помогал Корфу в подготовке «оперативников» для Д. О. П. Во время первого визита Ромки в училище (Романа Дмитриевича, как его теперь называли) ребята смогли оценить новенький мундир армейского поручика, который вчерашний десантник носил с нескрываемым удовольствием. Некоторое неудобство доставляли шпоры и сабля – Роман ворчал насчёт никчёмных цацок, но признался, что берёт уроки верховой езды в манеже, монументальном здании в стиле классицизма, выстроенном восемьдесят лет назад для зимнего обучения и парадных выездок Лейб-гвардии Конного полка. Пристроил его туда Корф, и даже порекомендовал наставника, полкового берейтора. Тот учил Ромку не на страх, а на совесть, пообещав к лету сделать из новичка приличного наездника, которому никто не сможет бросить обидного «собака на заборе».
В общем, жизнь намечалась интересная. И даже весенние «переводные испытания» не слишком пугали новоявленных кадетов. Программы общих «классов», представлявших собой по сути, завершение общего образования, не обещали особых сложностей, хотя Николке предстояло подтянуться в точных науках, а Ване – в словесности, Закону Божьему и, разумеется, чистописании. Латыни и греческого, так пугавшего жителя двадцать первого века, не было вовсе. Оставался французский – в рамках гимназической программы. Кроме того, кадетам, как будущим морякам, предстояло освоить и английский язык, но с этим проблем не предвиделось – мальчики даже условились по одному дню в неделю говорить в «компьютерном зале» исключительно по-английски, дабы Николке проще было освоить язык Шекспира. Окончательно страхи, связанные с переводными испытаниями, рассеялись, когда дежурный офицер сообщил, что кадетам Семёнову и Овчинникову разрешено пройти их осенью, вне общего порядка. Впереди было целое лето, и мальчики с легким сердцем погрузились в текущие заботы: корпусная жизнь, отладка «аппаратной», работа с Никольским. Раз в неделю воспитанникам полагался выход в город – Ване с Николкой предстояло привыкнуть к новому для них ритму жизни столицы Российской Империи.
