Андрей Левицкий - Пароль: «Вечность». Падение небес
– Сейчас они разберутся, что к чему, и поедут сюда. – Юна шагнула на мост и остановилась.
– В чем дело? – спросил я.
– Будь осторожен. Достань оружие, охраняй меня! Для чего я тебя наняла?
Я окинул взглядом пустой мост.
– Там никого нет, идем.
– Мне говорили, такие мосты часто выбирают… то есть под ними живут… – Она замолчала.
– Тролли, что ли?
– Что такое «тролли»?
Юна все еще стояла на месте, и я зашагал вперед, потянув ее за рукав:
– Идем, говорю.
– Не трогай меня, наемник! – отчеканила девчонка, отдернув руку. – Не прикасайся ко мне, если я не прикажу! Ты понял?!
Я пошел дальше, не оборачиваясь. Юна Гало догнала меня и вдруг ударила кулаком между лопаток. Схватила за воротник, рванув, выкрикнула:
– Ты слышал, что я сказала?! Смотри на меня! Я плачу тебе, и чтобы ты не смел прикасаться…
Я развернулся, оттолкнув ее, она споткнулась о шпалу и едва не уселась между рельсами.
– Слушай, подруга! – Я достал две монеты и швырнул ей под ноги. – Мне плевать, кто у тебя стоит за спиной и чья ты там дочь. Одну монету оставляю себе, за то что спас тебя на дороге. Теперь катись куда хочешь. – И зашагал дальше.
За спиной было тихо. Заметив тело, лежащее в зарослях на краю моста, я вытащил револьвер.
Я был уверен, что там лежит мертвый человек, и не ошибся. То есть наполовину не ошибся – он таки был мертвый. Но только это оказался не человек.
Я раздвинул кусты и стволом револьвера осторожно повернул бугристую, поросшую короткой темной шерстью башку. Существо, одетое лишь в подпоясанные веревкой короткие штаны из мешковины, напоминало обезьяну. В розовом морщинистом лице уродливо соединялись человеческие и звериные черты, отчего выглядело оно жутковато. Из левой половины груди торчала загнутая крюком арматура – должно быть, конец ее, глубоко ушедший в тело, хорошо заточен. Другой конец был обмотан веревкой, поверх шли аккуратные витки проволоки.
В правой руке существо сжимало конец длинной берцовой кости. Человеческой.
Скрипнул гравий, над ухом раздалось дыхание. Помедлив, я протянул в сторону руку. Спустя несколько секунд ощутил на ладони холод металла и сжал пальцы. Сунув две монеты в карман, встал.
– Это мутант, не мутафаг, – тихо сказала Юна Гало. – Его убили кетчеры, такими штуками они любят пользоваться.
– Кто такие… – начал я и замолчал.
– Что? – спросила она после паузы. Я не отвечал, и девушка добавила: – Идем, монахи уже, наверное, сюда едут.
Мы сошли с моста. Вдоль этого берега тянулись холмы, от русла отходила тропа, едва заметная среди зарослей и густой травы.
– Ты бывал в этих местах? – спросила Юна Гало, и я покачал головой. – Откуда ты?
Помедлив, я сказал первое, что пришло в голову:
– С побережья.
– Откуда? – Она явно не поняла. – С какого еще… А, с берега Донной пустыни? С горы Крым или с Моста? Вроде больше там нигде не живут.
Быстро шагая, я сделал неопределенный жест. Пусть думает что хочет. Хотя странно звучит – «гора Крым». Что это значит, как полуостров мог стать горой?
Наверно, это все же виртуал. Какая–то большая локация, и программисты с дизайнерами, или кто там еще создает такие вещи, использовали для нее привычные названия. Может, доктор Губерт исследует влияние полного погружения в искусственную реальность на человеческую психику. Здесь есть Москва, есть Крым… А еще какие–то мутафаги и кетчеры. И мутанты. И странная плесень, которая заставляет мертвецов ходить. Кажется, именно ее Юна Гало и назвала некрозом? Для чего ее ввели в виртуальную локацию? И что означало все то, что случилось, когда я встал с лежака? Может, программный сбой? Или это был способ сбить меня с толку, создать впечатление, будто что–то пошло не так, чтобы подопытный решил: он вырвался из–под контроля экспериментаторов и вокруг настоящая реальность?
Но если так, то что представляет собой некроз? Мутант – ладно, но некроз выглядел слишком уж фантастично, именно из–за него у меня впервые возникло впечатление нереальности происходящего. Для чего его ввели в локацию?
Мгновение казалось, что я понял, догадка будто скользнула по самому краю сознания… И пропала. Я даже плюнул в досаде.
Солнце клонилось к горизонту, стало прохладнее. Снова захотелось есть. Не останавливаясь, я достал кусок мяса с хлебом и посмотрел на шагающую рядом Юну.
– Будешь?
Не глядя на меня, она покачала головой. Я стал жевать, запивая водой из фляги. Шум моторов пока не доносился – монахи еще не подъехали к мосту.
Холмы скрыли русло пересохшей реки, мы шли дальше. Дорога впереди раздваивалась: один рукав, более широкий и хорошо утоптанный, вел влево, к большому полю, другой – едва заметная извилистая тропа – вправо, туда, где виднелась роща.
– За полем слева Кевок. – Юна остановилась. – Он далеко. А справа Серая Гарь, она ближе. Кевок просто городок посреди Пустоши, а Гарь находится на старой свалке. Надо решить, куда дальше.
– Зачем идти в одно из этих мест, если монахи и там, и там могут найти нас? И потом, они ведь могут разделиться… Значит, опасно и в Кевоке, и в этой Гари. Надо заночевать где–то еще.
Она посмотрела на меня как на идиота:
– Что ты говоришь? Мы же на северо–востоке Пустоши! Это днем здесь только панцирники ходят да мутанты вроде того, который на мосту. А ночью и ползуны из холмовейников вылезают, и гиены горбатые появляются, и ежи… Да тут в каждой норе мутафаг сидит! Ночью, без сендера, только вдвоем… Нет, надо туда, где люди.
Я чуть было не спросил, что такое «сендер», но вовремя прикусил язык.
– Ну хорошо, так куда нам лучше повернуть?
Юна задумалась.
– Ну, Кевок больше, более обжитой, там даже радиостанция есть… – Она вскинула голову. – Точно! У них же передатчик, причем мощный. Монахи смогут связаться со своими. Поговорят с каким–нибудь форпостом, и им пришлют подмогу. А в Серой Гари передатчика нет.
– Значит, от Кевока надо держаться подальше, – решил я, но затем покачал головой. – Хотя нет, если он больше, то нам в нем будет легче спрятаться.
Она возразила:
– С чего ты взял? Что та́м, что та́м… Нас увидят при въезде в город, и если монахи следом войдут, то быстро узнают, где мы. В таких местах незнакомцы всегда на виду.
– Значит, идем в Серую Гарь. – Я зашагал по узкой тропке, ведущей вправо. – Расскажешь о ней по дороге.
Холмы остались позади, мы приближались к роще, на краю которой дорога обрывалась. Возле тропки высился холм, покрытый кривыми наростами, словно большими бородавками. Он состоял из глины и камней, а еще из кусков шифера, железного лома, досок и колотых кирпичей. Проходя мимо, я искоса, чтобы не показывать любопытства, разглядывал его. Девчонка произнесла одно слово: «холмовейник»… Это он и есть, что ли? Если так, то внутри живут те самые ползуны, которые, по ее словам, выбираются только по ночам.
Роща с виду казалась неопасной, но что, если в ней прячется стая гибридов вроде тех, с холма? Решив, что туда лучше не соваться, я зашагал в обход, и Юна Гало поспешила следом.
– Ты была в этих местах раньше? – спросил я.
Она покачала головой:
– Никогда. Просто, когда мы уже собрались ехать в Москву, я заставила Михая все рассказать о поселках, мимо которых будем проезжать. Он был следопытом, здесь много сезонов бродил. Он мне про Гарь и про Кевок рассказал.
– А кто там управляет?
– В Гари? Да никто. Просто люди живут…
– Но почему они именно там поселились?
– Как это почему? Иногда ты задаешь такие странные вопросы, наемник… Потому что в том месте водяная скважина. Воду нашли несколько сезонов назад, и вокруг сразу возник поселок. В Гари живут всякие бродяги, разорившиеся фермеры, старатели. Там у них огороды вокруг, а воду они продают проезжим.
Я остановился, завидев пересекающую наш путь цепочку следов. Непонятно, что за зверь их оставил, но он явно большой и тяжелый. Может, это тварь той же породы, что и та, погнавшаяся за стаей гибридов прошлой ночью, когда я сидел на крыше казармы?
– Странно, – сказала Юна. – Следы вроде как у маниса. Откуда здесь манис, они же на юге только живут? Если он в той роще прячется, может напасть на нас. Идем быстрее.
Я молча зашагал дальше. Манис… Наверное, мне еще долго предстоит слышать незнакомые слова, которыми местные называют всяких необычных тварей.
Солнце успело сползти к горизонту, когда мы обошли рощу. За ней открылась низина, полная всякого хлама. В небо торчал подъемный кран со сломанной стрелой, вокруг лежали цистерны, контейнеры, горы металлолома, битых кирпичей и треснувших строительных плит. В окошке кабины крановщика мелькнул силуэт, и я спросил:
– А они не начнут по нам с ходу палить?
– Нет. Вдруг мы хотим купить у них воду.
– Тогда могут попробовать ограбить, как только войдем.
