Джон Холм - Император и молот
Маленький дьякон не двинулся с места.
– Прости, государь, но подумай еще раз. Грааль, конечно, находится теперь далеко в горах, и поиски его могут оказаться очень трудными. Но разве это сейчас самое важное? Ваш соотечественник, капеллан Арно, который ныне на службе у папы, учил меня всегда находить на войне Schwerpunkt, главный пункт атаки или обороны. Не думаю, что сейчас этот пункт находится в горах. Я думаю, он находится там же, где Единый Король. Или там, куда Единый Король направился.
«Он и сегодня не может удержаться от этого титула, – подумал Бруно. – Несомненно, хочет подстегнуть меня. И это ему удается».
– Ладно. И где же находится он, король Шеф Победоносный? Как его величают, когда думают, что я не слышу.
Эркенберт пожал плечами:
– Где всегда находятся пираты? На своих кораблях. В гавани Септимании. В городе евреев.
Глаза Бруно заблестели чуть более угрожающе.
– Еретики и евреи. Язычники и вероотступники. Господь послал Своего Сына умереть ради них на кресте, а они даже спасибо не сказали. Уж лучше проклятые мавры, они хоть во что-то верят. Да, мы знаем, что их корабли стоят в Септимании, потому что Георгиос их там видел. Можем ли мы быть уверены, что они там и останутся?
– Георгиос их подстерегает.
– Но если поднимется ветер, Георгиос не сможет их остановить, они с дальнего расстояния просто разнесут его галеры на кусочки, он сам в этом признавался.
Эркенберт потупился:
– Я… я, государь, уже предпринял некоторые шаги, чтобы изменить такое положение вещей. Чтобы не терять времени, я отдал приказ от вашего имени. В общем, я ведь не спал во время битвы при Бретраборге против проклятых датчан и все видел.
Император протянул руку и нежно похлопал коротышку-дьякона по плечу:
– Не делай для меня слишком многого, товарищ мой, или мне придется сделать тебя папой Римским. А ведь проклятый итальяшка еще не умер. Правда, это дело поправимое.
Внезапно он уже оказался на ногах, потребовал своего жеребца, шлем и Агилульфа. А через секунду он уже был снаружи, схватился за луку высокого франкского седла на своем жеребце. Он взлетел в седло, не касаясь стремени, поудобней примостил свой длинный меч, схватил брошенный ему шлем и повесил на луку.
– Куда вы направляетесь? – крикнул Эркенберт.
– На похороны.
– Людей, которые погибли прошлой ночью?
– Нет. Ребенка, который упал с небес. На шее у него был молоточек, поэтому его нельзя хоронить в освященной земле, но я приготовил для него отдельную могилу. И ночью вырезали надгробный камень. На нем надпись: «Der erste Luftreiter»– «Первый небесный всадник». Это немалые почести, правда?
Он умчался, сопровождаемый дождем искр, которые высекали из камней металлические подковы. Стоявший у входа в палатку bruder Ордена, невозмутимый бургундец по имени Йонн, с любовью улыбнулся вслед удаляющемуся императору, обнажив при этом сильно повыбитые зубы.
– Он настоящий ritter, – сказал сержант. – Уважает смелость даже у врагов.
«Мальчишка Маури до сих пор жив, – подумал Эркенберт. – Возможно, он успел достаточно оправиться, чтобы рассказать еще немножко. Возможно, теперь он заговорит сразу, при одном виде своего собеседника».
И снова Шеф с трудом выбрался из седла, на этот раз не столько страдая от усталости, мозолей и мышечных спазмов, сколько чувствуя уверенность, что ноги больше не способны держать его. Набережная в порту Септимании была вымощена очень ровно. Через несколько мгновений Шеф выпрямился, глянул поверх голов столпившихся людей.
– Море, – прохрипел он.
Бранд подал ему флягу разбавленного вина, на которое они перешли после того, как кончился эль, и стоял, уперев руки в боки, пока его повелитель жадно пил.
– Так что море?
– Я люблю море. Потому что оно ровное. Ладно. – Вокруг них собралось уже около сотни человек, портовых зевак, еврейских торговцев, но по большей части шкиперов и моряков Пути. Сразу же рассказать им, и слух разнесется. Нет смысла делать из этого тайну. – Все в порядке. Мы освободили Свандис. Боюсь, что мы потеряли двух наших парней, Хелми и Уббу. Поговорим об этом позже. Но самое главное, мы дернули императора за нос. И дернули очень больно. Он нас ищет, и, готов поспорить, он знает, что мы здесь. Так что готовимся к плаванию и давайте поскорее отчалим. Так будет лучше для всех, правда, Соломон? Император придет, а нас нет, все очень сожалеют, но делать нечего. Да что вы все тут застыли? Я же сказал, готовимся к отплытию, в чем дело-то…
Бранд обнял его огромной рукой, по-приятельски приподнял и понес вдоль набережной, толпа расступалась на их пути, но не выказывала ни малейшего желания последовать за ними.
– Давай немного прогуляемся вдоль мола, – предложил Бранд.
Через несколько шагов он снова опустил Шефа на землю, но не ослабил своей хватки. Они пробрались через многолюдные пристани к началу длинного каменного мола, выходящего из самого сердца города-крепости, и пошли по устроенной на нем дорожке длиной в сотню ярдов, перешагивая через железные кольца, к которым швартовались только маломерные суда, поскольку большие, как и флот Пути, стояли в акватории порта на якоре. На середине мола Бранд остановился и показал рукой в море.
– Что ты там видишь? – Он вытянул у Шефа из-за пояса подзорную трубу и подал ему.
Шеф взял ее, приставил к глазу, подвигал входящие одна в другую части, чтобы настроить фокус, и уставился в полуденное марево. Ничего он там не видел, слишком густая дымка, а если взять чуть-чуть в сторону… Ага!
– Галеры, – сказал он. – Красные галеры. Три штуки, нет, четыре.
– Правильно. Они появились на рассвете, сожгли пару рыбачьих лодок и отошли от берега. Просто показали нам, что они нас караулят.
– Ладно, – сказал Шеф, – сейчас полдень, ветра нет, и это дает им преимущество. Но через несколько часов, когда солнце начнет садиться, с моря подует бриз, надежный, как пищеварение у мула. Тогда настанет наш час. Мы выйдем в море, и если галеры попытаются нам помешать, мы их потопим. А потом немного поупражняемся с острогами, правильно? Отомстим за Сумаррфугла, – свирепо добавил он.
– Смотри дальше, – сказал Бранд.
Озадаченный, Шеф снова взялся за подзорную трубу. Дымка раздражала его, местами почти ничего не было видно, около поверхности моря дымка сгущалась. Вот. Там что-то было, ближе, чем он ожидал, ближе, чем галеры. Но он не мог понять, что это такое. Что-то серое и невысокое, едва выступающее над ровной поверхностью моря, это не корабль вовсе, больше похоже на длинный низменный остров. Шеф сдвигал и раздвигал подзорную трубу, пытаясь настроить расплывчатое изображение.
– Я не понимаю, что это такое.
– Я тоже. Попробуй посчитать корабли в гавани, тогда, может, поймешь.
Шеф обернулся, и сердце его похолодело. Двухмачтовики все на месте, выстроились в линию, все семь штук. Дракары викингов, сначала их было пять, потом они потеряли «Марсвин» Сумаррфугла, значит, сколько осталось? Три. Он пересчитал еще раз. Три.
– Немного погодя галеры вернулись и притащили на буксире эту штуку. Я тоже не мог понять, что это такое, и послал Скарти на «Морском змее» с удвоенной командой гребцов. Он сказал, что сможет обогнать любого грека, будет на море ветер или нет. Я велел ему опасаться греческого огня, и он обещал быть осторожным. Но на сей раз это оказался не греческий огонь.
Шеф еще раз посмотрел на плот, теперь он смог различить на нем какие-то выпуклости. И было в них что-то знакомое. Очень знакомое.
– Скарти вышел в море, – сказал Бранд, – и стал подходить к плоту. Греки подпустили его поближе, а потом – бац! В воздухе полно камней от катапульт, «Морской змей» рассыпается на воде, на него налетают греческие галеры…
– Скольких человек мы потеряли? – глухо спросил Шеф.
– Ни одного. Вся команда Скарти родом с Готланда, они плавают как дельфины. А когда сзади полыхнуло пламя, ну и быстро же они поплыли! Хорошо, что Хагбарт был начеку, он послал пару ядер в воду перед галерами, и те убрались восвояси.
Да, даже в дымке можно разглядеть на плоту силуэты онагров, понял Шеф. По меньшей мере четыре штуки. А может быть, и больше. На плоской поверхности плота им не мешают стрелять никакие мачты, никакие шпангоуты не рассыпятся из-за мощной отдачи, так что можно ставить столько катапульт, сколько заблагорассудится. И ведь не Шеф был изобретателем катапульт, по крайней мере, такой их разновидности, как онагр, он же мул. Потому что мулы раньше были онаграми, метательными машинами римских воинов; заново их создал дьякон Эркенберт. Он не забыл об онаграх, и машины не обманули его ожиданий. И тут вдруг Шеф понял, почему не сразу распознал катапульты на плоту, хотя они и казались ему знакомыми.
Они были закрыты броней. Стальными плитами, подобно тем, что стояли на старом «Неустрашимом» Шефа.
И в том, что делали их расчеты, также было что-то знакомое. Шеф огляделся на ровной поверхности мола, она возвышается на шесть футов над водой, они с Брандом могут, презрев свои титулы, просто прыгнуть в воду, нет ли здесь лесенки, чтобы уцепиться…
