Борис Карлов - Очертя голову, в 1982-й

Джинсово-кожано-металлический поток вливался в оцепленную «ангелами ада» (нанятыми в большинстве из воронов) зону мероприятия и рассеивался по склону горы перед сценой.

Ближе к вечеру, когда на сцене закончилась настройка аппаратуры, в воздухе повисло временное многообещающее затишье.

Обстановка уже начинала накаляться. Свист и шум усиливались по мере исчезновения солнца за верхушками деревьев.

В первом отделении должны были выступить «Апокалипсис», «Синдром камикадзе», «Группа риска», «Бормашина», «Мать» и «Прямая наводка». Во втором — «Эксгумация», «Закрома Родины», «Нудистский пляж» и «Выпячивание недостатков».

Но вот, наконец, вспыхнули прожектора, и в полную силу, заставив содрогнуться вековые сосны, начал своё выступление «Апокалипсис».

В это же время на опустевшем берегу можно было заметить две фигуры. Принц и Роза только что вышли из воды и, взявшись за руки, смотрели друг на друга. Тёмно-оранжевое солнце клонилось к горизонту, высвечивая на свинцовой воде дорожку, соединявшую уже утомленное за день светило и силуэты ещё только просыпавшихся для жизни юных созданий. И эти двое были счастливы.

Над ухом звенел будильник, но Дима был не в силах прекратить этот изматывающий душу кошмар. Он ненавидел звонок своего будильника. Когда завод кончился, Котов привычным движением опустил руку, нащупал стоящую на полу бутылку и поднёс горлышко к губам.

Бутылка была пустая.

Котов бессильно опустил руку, и бутылка покатилась по полу.

Нужно было вставать во что бы то ни стало. Дима сосчитал до трёх и решительно поднялся.

Сидя на кровати, он некоторое время ждал, пока комната перестанет кувыркаться. Затем встал и прошлёпал в ванную.

Склонившись над раковиной, долго пил воду. Потом, не глядя в зеркало, причесался и вернулся в комнату.

Одевшись, он вышел на улицу, под моросящий ноябрьский дождик.

У приёмного пункта стеклотары уже собралась очередь.

— Хозяин пришёл, — сказал кто-то. — Дима, открывай, три минуты осталось.

Котов проследовал через магазин в пункт, нацепил ватник и почувствовал себя плохо. Вернувшись в служебный коридор магазина, он зашёл в туалет, спустил штаны и сел на унитаз. Через минуту стало немного легче. Бумаги в туалете не оказалось. Дверь снаружи подёргали, но Котов не хотел подниматься. Послышались женские голоса и в дверь решительно постучали.

Котов встал, натянул штаны и дёрнул за верёвочку сливного бака.

Воды там не было.

Почувствовав приступ тошноты, Котов склонился над унитазом и выпустил слюну. Липкая, тягучая субстанция провисла и соединила то, что было в унитазе, с языком.

Котов стал натужно блевать.

Стук в дверь не прекращался.

Часть вторая

Разорванное время

Ужасаясь, рассказываю…

ГЛАВА ПЕРВАЯ

«Бочонок»

Второго сентября 1988 года в пивном баре «Бочонок», что на 16-й линии Васильевского острова, за угловым столом напротив входа сидели четверо. Это были Дима Котов, Вера, Петрушка и я.

Место, даже по тем временам, было поганое: грязно, шумно, запах — не то мочи, не то испорченной рыбы. И всё вперемешку с табачным дымом, хоть топор вешай. Рожи кругом — не приведи господь! Да и мы сами были в этот день, наверное, не лучше…

— Вы нарочно меня сюда привели? — сказала Вера, прикуривая мятную сигарету.

Она сидела у окна, спиной к залу. Я тоже сидел у окна, напротив, в самом углу. Рядом со мной был Котов, а Петрушка примостился в торце стола, на отдельном стуле, так как место на лавке рядом с Верой было завалено нашими вещами.

— Продолжайте без меня, я ухожу.

Поперхнувшись пивом, Котов стал торопливо уговаривать:

— Вера, Верунчик, потерпи, сорок минут осталось. Коньячку, водочки возьмём, шампанского тебе… А, Верунчик?

Мы с Петрушкой смотрели на Веру умоляюще. Она обвела нас презрительным взглядом и положила сумку на место.

Все четверо мы учились когда-то в одном классе и к выпуску 1979 года составляли уже вполне дружную компанию. Потом встречались, конечно, не так часто, но один раз в году, первого сентября, явка, как и прежде, была обязательна.

Вот и вчера, собравшись дома у Котова отметить День знаний, мы к утру как всегда перебрали, немного поспали и теперь дожидались здесь открытия (в 14.00, если кто помнит) винных магазинов.

— Смотрите-ка, — сказал Петрушка. Он держал в руках кусок газеты с грязного стола. — Некто Крякин увидел в лесу НЛО, пошёл туда… тут много, я вкратце… Навстречу вышли трое… сумерки… силуэты… Короче, — Петрушка поднял на нас очки, — этому Крякину предложили лететь с ними. Он спросил, когда можно будет вернуться обратно. Ему ответили — никогда.

Петрушка замолчал и стал сосредоточенно обгрызать хвост сушёной воблы.

— Ну и?!. — сказали мы хором.

— Он отказался.

Последовала пауза.

— Вообще-то последнего вопроса я от вас не ожидал, — заметил Петрушка.

Мы опять помолчали. Ночная попойка, конечно, отразилась на наших умственных способностях. Понятно, что улетевший не смог бы поведать о случившемся. Теперь каждый из нас стал думать, как бы он сам поступил на месте Крякина.

— А как бы ты поступил на месте Крякина? — обратился я к Котову.

Год назад Диму вышибли из одного популярного ансамбля, где он успел накатать чёсом кругленькую сумму. Тратить заработанные деньги пока не спешил и потому работал приёмщиком в пункте стеклотары. Его родители давно жили за границей, и Дима единолично занимал двухкомнатную квартиру. Для комфортного состояния туловища у него было, кажется, всё: деньги, квартира, вино, частые легкомысленные романы.

— Согласился бы, — сказал Котов.

Мы все к нему повернулись: этого ответа от него никто не ожидал.

— Сева, а ты? — спросил я, уже не просто так, а потому что стало интересно.

— Тоже.

Сева Петров был единственный из нас женат и притом неудачно.

После этого мы все посмотрели на Веру.

— И я бы согласилась.

Вера Дансева не очень любила о себе распространяться, а мы особенно не расспрашивали. Поступила в мединститут, бросила. Работала администратором в «Интуристе», но недолго. Сняв квартиру, ушла из дома, но нас к себе никогда не приглашала. За последние годы Вера сильно переменилась.

— Вера, а ты сейчас работаешь где-нибудь? — бестактно спросил Петрушка.

— Да. То есть, нет… Потом расскажу.

— Боб, а ты сам-то?

А я сам ещё не знал. Поэтому отвечать не стал, а принялся рассуждать по поводу возможности смыться отсюда на летающей тарелке. Вдруг, предположил я, инопланетянам нужен только мой мозг, глаз или, допустим, печень? Петрушка съязвил по поводу моего мозга в масштабах космоса и заодно выразил беспокойство по поводу чрезмерных нагрузок на котовскую печень. Обстановка разрядилась, и Вера сказала, что пока мы будем пить «эту гадость», в космос нас никто не возьмёт.

Котов глянул на часы и предложил допить то, что стоит на столе. Было без четверти два. Вот тут-то всё и началось.

— Позвольте к вам подсесть, молодые люди?

Это сказал субъект в длинном мешковатом плаще неопределённого цвета с небритым лицом сорокалетнего бродяги.

— Садитесь, мы уходим, — сказал Петрушка.

Вера придвинула к себе вещи, и субъект присел, поставив на стол свою отпитую наполовину кружку. Потом он внимательно обвёл нас мутными глазами. У меня по спине почему-то пробежали мурашки и перехватило дыхание. Мои друзья заёрзали, Вера нервно повела плечами. В чём дело? Такое ощущение, что этот человек сначала вытянул из нас, а потом вернул обратно все наши мысли и чувства. Нет, он не похож на обыкновенного пьянчужку, мы это вдруг сразу поняли.

— Простите, я сидел к вам спиной за соседним столом и поневоле слышал разговор.

В зале было шумно, да и не сидел он за соседним столом. Вообще было непонятно, откуда он взялся.

— Конечно, для того, чтобы улететь в неизвестность, нужно обладать достаточной долей безрассудства или отчаяния. Как говаривал дружище Оппенхайм, «глупец ищет счастья вдали; мудрый выращивает его рядом с собой».

— Спасибо за совет, уже вырастили, — сказал Котов.

— Я вижу, Дима, что поиски земного счастья завели вас в тупик.

— И что дальше?

Мы посмотрели на Котова укоризненно: он вёл себя грубо.

— Скажите, кто вы? — спросила Вера.

— А как вы думаете?

Мы стали думать. Наш собеседник словно в насмешку притянул ладонью коробок спичек со стола, вытянув руку на уровне наших глаз. Коробок шлёпнулся о ладонь, словно прицепленный на резинке, и пальцы сжались. Незнакомец встряхнул коробок, прикурил беломорину и с улыбкой обвёл нас своим взглядом. У меня опять перехватило дыхание.