Александр Афанасьев - Силовой вариант ч. 2(СИ)
Уорден рассмеялся.
— Тогда вы меня поймете. Кажется, впервые за долгое время нам пошла масть…
Тот же день
То же место
Два человека. Только двое — в одном из самых страшных мест, которые создала на земле природа. Мелкие холмы, песок, почти нет никакой растительности. Тридцать — сорок миллиметров в год осадков — и то если повезет. Пятьдесят градусов днем и десять — ночью. Иногда поднимается жесткий ветер — а иногда бывает такой ветер, что если он застигнет тебя на песчаном месте — то погребет тебя под слоем песка. Вот — какой была граница в этом месте. Местом, где обычный человек — не имеет ни единого шанса выжить.
Скворцов — в их разведывательном дозоре был снайпером и он шел вторым, замыкающим в их маленькой походной колонне. Он был одет в афганскую форму, шерстяную, которую использовали коммандос армии Афганистана и которая идеально маскировала на местности, несмотря на то, что там не было искусственно нанесенного камуфляжа. Поверх — были грубо нашиты куски мешковины, выкрашенной в тот же цвет — растрепанной, распущенной, разбивающий привычный глазу силуэт человека на что-то непонятное. Поверх всего этого — было пыльное и старое пуштунское одеяло из шерсти верблюда, маскирующее на местности почти идеально.
Винтовка, которую нес Скворцов — была так же обмотана широкой лентой из пыльной дерюги и брошенная могла походить на ветку — хотя Скворцов совсем не собирался ее бросать. Винтовка была уникальной, выпускаемой мелкими сериями на Ижмаше. Спортивная Рекорд-1, только со спортивным оптическим прицелом шестикратного увеличения и магазинным питанием — магазин использовался от стандартной СВД, спортивный вариант винтовки был однозарядным. Прицел имел два «пенька» для стрельбы по обычной и движущейся цели типа «бегущий кабан» — Скворцов привык к такому еще в секции, другого было не нужно. Эта винтовка была много тяжелее СВД, она перезаряжалась ручным затвором как старая винтовка Мосина — но из нее опытный снайпер мог попасть в цель первым же выстрелом с расстояния в одну тысячу метров. Скворцов попадал и с тысячи трехсот — дальше уже были большие проблемы с патроном, пуля становилась неустойчивой. В отличие от стандартной армейской винтовки — ствол этот был нарезан с использованием старой, давно не применяющейся в серийном производстве технологии строгания и был оптимизирован под использование спортивного патрона Экстра государственного новосибирского патронного завода. С собой — он нес ровно сто таких патронов в пачках и магазинах и сорок патронов нес его напарник и второй номер. Еще — Скворцов нес пистолет АПБ и две запасные обоймы к нему, четыре гранаты РГД-5, двадцать метров веревки, японскую рацию, компас, остро заточенную саперную лопатку, самодельный, изготовленный в Афганистане нож, две самодельные емкости с водой и самодельный туристический сухой паек — благо в Афганистане с орехами и сухофруктами проблем не было. Всего этого — должно было хватить на неделю: по карте он знал, где источник и собирался при случае поохотиться или умыкнуть овцу.
Его напарником и вторым номером был Шило. Он шел первым, прокладывая путь снайперу и командиру группы. Он был одет в точно такую же афганскую форму и поверх нее точно такую же накидку, как и снайпер — потому что в скрытности снайпера нет никакого смысла, если его второй номер, наводчик и телохранитель выделяется на общем фоне как прыщ на заднице. Он нес бесшумный стрелковый комплекс Тишина -1: старый АКМС с прибором бесшумной стрельбы ПБС, бесшумный подствольный гранатомет Канарейка. Не Костер,[8] калибр поменьше и заряжать подольше — но выстрелов из него не слышно совсем. Автомат числился списанным — иначе бы ему не дали прогуляться в Пакистан с совершенно секретным оружием.
Боеприпасы к этому ко всему Шило нес в самодельном лифчике, сшитом из грубой брезентухи самостоятельно, под свои габариты и свои нужды. Он был очень широким — не толстым, а именно широким и потому мог нести боеприпасов в немедленной готовности больше, чем обычный боец. Стандартный чи-ком[9] вмещал в себя восемь тридцатипатронных магазинов к АКМ — Шило нес десять. Из них два были — на сорок, пулеметные, один — с полностью трассирующими и пять — с патронами УС, уменьшенного заряда, за расходование которых надо было отдельно отписываться. Остальные — он набил трофейными китайскими патронами, один магазин которых уходил за пару банок лимонада Си-Си, за несколько — можно было и беленькой разжиться. Эти патроны — Китай поставляя моджахедам, они были дрянные и часто клинили автомат — но дело было не в этом. Дело было в том, что в нарушение Женевской конвенции у этих патронов были охотничьи пули с мягкой головкой, били они менее точно — но наносили тяжелейшие, с болевым шоком и последующей гангреной при несвоевременной медицинской помощи ранения. Солдаты тоже иногда надпиливали патроны, их наказывали — но если кто находил склад с такими патронами или снимал пару магазинов с убитого боевика — это было святое…
Еще Шило нес с собой пистолет ПБ и четыре запасных магазина к нему, шесть бесшумных гранат к Канарейке, по две РГД-5 и Ф1, старый штык-нож от АК-47, самостоятельно переточенный, саперную лопатку, две мины МОН-50, компас, японскую рацию, двадцать метров веревки, пять метров рыболовной лески, емкости с едой и сухой паек. Ну и еще, по мелочи, типа пуштунского верблюжьего одеяла, которое и упоминать не стоило — оно теперь входило в стандартный комплект спецназовца в Афганистане и могло служить и маскировкой и матрацем и одеялом при ночевке на земле.
В рейд они вышли три дня назад, замаскировали машину в чем-то, напоминающем сухое русло реки, которых здесь, в приграничье было на удивление много — и пошли. Они не выходили на связь, не требовали никакой поддержки, старались питаться тем, что можно найти здесь — например вчера ночью, они добыли трех змей, посолили, съели сырыми и выпили змеиную кровь. Они избегали населенных пунктов, не вступали ни с кем в контакт, не пытались кого-то убить — по крайней мере, пока. Они не знали, когда вернутся — но надеялись, что все-таки когда-то вернутся. Их задачей было — разведать обстановку в приграничье, поискать следы активности переправщиков и вооруженных банд в ближнем приграничье, попробовать отследить каналы переправки людей на ту сторону. То есть — на нашу сторону. Все это было необходимо для обеспечения работы разведточки ГРУ в приграничной зоне, недопущения проникновения мелких бандгрупп и прорыва крупных, для работы на опережение. Они не намеревались кого-то убивать — но, находясь в Кабуле, они просматривали альбомы с лидерами наиболее опасных бандгрупп, отрядов непримиримых, командным составом частей пакистанской армии, которые превратились в крупные банды и некоторые — объявили Советскому союзу джихад. Решение принимал Скворцов — если он увидит в прицеле что-то заслуживающее внимания и примет решение выстрелить — он выстрелил. Шило хорошо знал своего напарника — несмотря на то, что Скворцов происходил из московской интеллигентной семьи и был, что называется, маменькиным сынком — в критической ситуации он как-то собирался — и не промахивался. Совсем не промахивался — даже с запредельных дистанций. Так что — если он найдет себе цель и сочтет ее заслуживающей выстрела — он выстрелит и не промахнется…
Они еще не вымотались в походе. Вчера им удалось наполнить желудок полезным змеиным мясом и потому — даже с присущими походу нагрузками, они не чувствовали себя голодными и изможденными. Они шли осторожно, не торопясь, стараясь всегда находиться ближе к возвышенности, чтобы в случае чего их не прижали огнем внизу и не расстреляли сверху. Скворцов расчехлил прицел и постоянно останавливался и прикладывался к винтовке, чтобы рассмотреть то, что привлекло его внимание. Никто им не ставил задачи вернуться к такому то времени — когда будет информация, тогда и вернутся…
Местность шла вверх — со стороны Афганистана это была пустыня, ее назвали Регистан, одна из самых страшных пустынь мира, когда-то давно здесь видимо было дно мелководного моря. С пакистанской стороны — дорога поднималась в плоскогорье, но невысокое. Холмы, чахлая растительность, какие-то деревеньки, которые непонятно чем живут. Почти нет проезжих дорог — здесь нет транспорта, только ослы и мулы.
Они уже занесли на карту две деревни и шесть караванных троп. Потом остановились на ночлег. У них был прибор ночного видения, один на двоих, но лишний раз жечь его не стоило. Кроме того, ночью появлялись из нор змеи и идти было просто опасно. Змеиный укус выведет из строя на несколько дней даже при наличии противозмеиной сыворотки, это хуже, чем сломать лодыжку — они знали случаи, когда человек с тугой повязкой на сломанной лодыжке проходил несколько десятков километров. При укусе змеи даже если нет сыворотки — фокус в том, чтобы вскрыть ранку, высосать заразную кровь, лечь и не двигаться, чтобы яд не разносился дальше по организму. Их учил этому один старый змеелов — они познакомились с ним во время переподготовки в южном учебном центре спецназа. Но одно дело — лечь на своей земле, другое дело — на чужой. На чужой — оставаться в одном месте на несколько дней непозволительная роскошь. Тем более что тут нет пещер.
